Иоанна Хмелевская - Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)
— Говори! — с полным ртом потребовала Люцина.
— Я уж тогда начну с начала, — предложил Франек.
— Начни! — разрешила Люцина.
Франек открыл рот, но его опередила мамуля:
— Чего он от тебя хотел? Узнать, что мы делали последние пятьдесят лет?
— Да помолчите же! — прикрикнула на сестер Тереса.
— Дайте ему сказать!
— Спрашивал — где вы, да что с вами, — ответил Франек. — А я ничего и не знал. А зачем это ему — не знаю. Человек незнакомый, нет, никогда мне не встречался. Нет, фамилии его не знаю. Когда был? Да прошлым летом.
Я попросила уточнить, что именно интересовало этого неизвестного человека. Франек повторил с ангельским терпением:
— Расспрашивал он о родственниках моего дяди Франтишека Влукневского, выходит — о вас. Сначала спросил о дяде. Я знал — он умер. Еще в сорок седьмом году отец получил от кого-то из вас извещение о его смерти…
— От нашей мамули, — уточнила моя мамуля.
— …даже не знаю откуда, может, и из Варшавы, — продолжал Франек.
— Из Тарчина, — опять уточнила мамуля. — Я тогда уже жила в Бытоме, а мамуля с папулей и Тересой жили в Тарчине.
— Заткнешься ты наконец? — рявкнула на разговорчивую сестру Тереса.
— Как ты разговариваешь со старшими! — обиделась мамуля. — Я просто поясняю Франеку то, чего он не знает.
— Потом пояснишь! Если он захочет…
— А почему ты думаешь, что он не хочет?
— Да помолчи же, о Господи!
— Не обращай на них внимания, — сказала Люцина Франеку. — Они у нас немного чокнутые. И что же этот незнакомый человек хотел о нас узнать?
— А всё! — ответил Франек, с опаской поглядывая на мамулю и Тересу. — Кто из вас жив, чем занимается. А главное, ему нужны были ваши адреса. У меня адресов не было, одна только та самая телеграмма о смерти дяди, так он ее у меня украл, потом я искал, искал — нигде не было. Говорил, что разыскивает вас потому, что еще до войны знал вас и теперь хочет опять найти. Врал, думаю, он даже не знал, сколько вас всего! Сначала говорил — хорошо вас знал до войны, а потом спрашивал, сколько у дяди Франтишека было детей. А сам говорил — до войны был знаком с дядей и тетей, когда те жили еще на улице… Как же та улица называлась? Чудно как-то… Похоже, улица Згоды или что-то в этом роде.
На этот раз рассказ Франека прервала Люцина.
— А сколько ему было лет?
— А я знаю? С виду — лет сорок, сорок пять…
— Врет! — припечатала мамуля. — На улице Згода мы жили пятьдесят лет назад. Не поверю, что он знал нас еще до своего рождения!
Франек оживился:
— Вот и вше показалось, что он немного того… молод, чтобы помнить кого-то до войны. Врал, ясное дело. Вот я и не стал ему ничего говорить. Хотя нет, спервоначалу я еще не разобрался, что врет, ну и сказал — тетя, жена дядина, жила до замужества в Тоньче. А больше ничего не стал ему говорить, не понравился он вше…
— И неужели не сказал, кто он такой? — поинтересовалась я. — Человек, когда знакомится, называет свою фамилию.
— Он и назвал — пробормотал что-то себе под нос, я и не разобрал. Да по правде говоря, не до него вше было. Тут как раз у меня корова телилась и сенокос на носу, так я и забыл о нем. Вспомнил только тогда, как тут у нас труп нашли. Вы уже знаете, что при этом трупе все ваши адреса обнаружили?
Лучше бы он не спрашивал! Ответа все равно не получил, потому что четыре бабы одновременно стали кричать, каждая свое. Люцина хотела знать, сколько времени прошло между визитом упомянутого обманщика и обнаружением трупа, Тереса выражала возмущение методами работы польской милиции, меня интересовало, сообщил ли милиции Франек о визите обманщика, мамуля опять ударилась в воспоминания. У тети Яди кончилась пленка, она тоже присела к столу и поинтересовалась:
— Пан Франек, а вы их понимаете, когда они вот так сразу все говорят?
— Понимать-то понимаю, — опять с ангельским терпением ответил хозяин, — да вот только отвечать им не успеваю.
Тетя Ядя попыталась нас утихомирить:
— Да тише вы! Спрашивайте по очереди, иначе так ничего и не выясним. А мне тоже интересно знать, это был тот же самый или другой? Я имею в виду — тот тип и труп.
Поскольку это интересовало абсолютно всех, все замолчали и Франек наконец получил возможность ответить. Он энергично покачал головой:
— Откуда? Совсем другой! Покойник был и моложе, и вообще не похож А о том я милиции не сообщил. Сначала не было времени — сенокос, потом забыл, а как вспомнил — картошка подоспела.
— Узнаю я наконец, как он выглядел? — прорвалась со своим вопросом Тереса.
— Который из них? Покойник или тот, что сюда приходил?
— Тот, что приходил сюда, уже целый час добиваюсь!
Франек задумался. Мы терпеливо ждали. Наконец услышали:
— Ну как выглядел? Обыкновенно выглядел, ничего такого особого. Одет по-городскому — костюмчик, рубашка белая, при галстуке. Никаких т&м джинсов, никаких ковбоек. Не лысый, не кудлатый, такой средний. Ниже меня, но потолще, в теле, морда вот этакая, и нос тоже большой, малость розлезлый. Ну вроде как его корова языком вылизала — и волосы прилизанные, и нос.
Слушая, Тереса взволнованно поддакивала:
— Точно он! А нос такой приплюснутый, большой, но не торчит, правда? Брови заметные, густые и широкие, а морда красная?
— Точно, он! А вы его видели?
Тереса посмотрела на нас с торжеством и одновременно с ужасом.
— Это он! — торжественно заявила она. — Тот самый, что был у меня в Гамильтоне! Уже поздней осенью явился, мы вернулись с озера. И что вы на это скажите?
Мы тупо глядели на нее — ни одной творческой мысли. Да и трудно было вот так, с ходу, что-то сказать на это.
Не отвечая на конкретный вопрос, я бросила в пространство абстрактное замечание:
— Вот почему милиции так трудно бороться с преступностью! Никто не желает ей помочь, никто не хочет сообщить ни о каких фактах. Ни Тереса, ни Франек ни слова не проронили об этом подозрительном типе. Как знать — скажи они вовремя, убийца бы уже сидел за решеткой, а непонятная история давно бы разъяснилась.
— Эээ! — пренебрежительно махнула рукой Люцина.
— Г… бы сидело! То есть, того… я хотела сказать, пользы им от сообщения Франека никакой! Тот тип уже был в Канаде, прямо летучий голландец какой-то. Давайте лучше установим очередность событий: когда приплюснутый был здесь, когда в Канаде, когда труп нашли.
Тереса с Франеком поднапряглись и вспомнили: в Воле подозрительная личность появилась в июле, где-то в середине месяца, Тересе в Гамильтоне этот тип нанес визит 10 сентября, а труп в болотце под Волей был обнаружен 17 октября. Франек признался нам, что покойника наверняка сочли бы очередной жертвой отмечаемых в этот день по всей Польше именин Терес и Ядвиг, если бы не наши адреса…
Подсчитав, мы пришли к выводу — облизанный коровой мошенник вполне мог стать убийцей, ибо за период с 10 сентября до 17 октября он вполне мог совершить кругосветное путешествие, не то что проделать путь из Канады в Польшу.
— Стоило бы все-таки сообщить о нем следственным органам, — повторила я.
— Отвяжись! — коротко отрезала Тереса, а Люцина обратилась к Франеку:
— Ты сказал — «Шлялись тут всякие». Кто еще шлялся? Тоже спрашивали про нас?
— Тоже, — подтвердил Франек. — Появился уже в этом году, весной. Я аккурат картошку сажал, и свиньи поросились, так что времени не было, опять приходилось вертеться, но этого я уже лучше запомнил. Этот был симпатичнее. Молодой, лет двадцать пять, не больше, худой парень, повыше меня будет, да ведь теперь молодежь вся такая пошла, не знаю, куда растут…
— Худой, говоришь? — заинтересовалась Люцина. — Нездоровая худоба?
Мамуля была шокирована:
— Что это тебя так заботит здоровье какого-то бандита?
— Да нет, бандитом он не был, — возразил Франек. — Симпатичный парень, сразу видно. И обхождение культурное. Представился нормально, я даже фамилию помнил, сейчас немного подзабыл. Что-то такое от олыпины, Ольшевский или Олыиинский. И на больного не похож, парень здоровый, только что тощий и высокий. А спрашивал про то же самое — о дяде Франеке и его детях.
— А ты не спросил, зачем ему это?
— Как же, обязательно спросил. Он сказал о каком-то деле, которое тянется уже много лет и с этим делом пора давно покончить.
— Какое дело? — встревожилась мамуля.
— А он не пояснил, только сказал — очень старое, можно сказать, старинное. Еще с царских времен тянется.
— Не иначе как прадедушка, поручик царской армии, пропил казенную саблю и теперь с нас хотят взыскать стоимость, — предположила я.
Люцина возразила:
— Из-за сабли к бабам бы не приставали, он бы скорей вцепился во Франека. Я думаю, какие-то осложнения с наследством дяди Витольда. Мы к нему никакого отношения не имеем!
— Я лично ни за какую саблю платить не намерена! — решительно заявила мамуля. — И дядя Витольд — это совсем другая ветвь нашего рода, мы к ним не причастны.
