Михаил Маковецкий - Белая женщина
— Как жалко, что я не учился в медицинском институте, — посетовал шейх Мустафа, выслушав моё повествование, — Тем более, что Борщевский объяснил мне, что такое производительные силы, и как они развиваются по воле Аллаха.
— В таком случае я совершенно спокоен за судьбу советского мужчины, при помощи писсуара обретшего способность совершать акт мочеиспускания раскрепощено и не снимая брюк. И, со спокойным сердцем, перейти к вопросам, касающейся демографии.
— Демография — это наука о размножении человека, — веско разъяснил присутствующим суть моего выступления Мустафа.
— Наш маленький, но обладающий большим потенциалом друг прав лишь отчасти, — поддержал я шейха.
Гордая за своего питомца Бух-Поволжская покраснела от удовольствия.
— Молодец, мусульманин! — с чувством отметил Кац.
— Наш маленький мусульманский друг не учитывает того обстоятельства, что человек способен не только размножаться, — метко подметил Борщевский.
— Но мы не можем закрывать на это глаза, — горестно отметил больничный раввин, но и его замечание я проигнорировал.
— Численность человеческой популяции может, как увеличиваться, так и уменьшаться. Демография изучает динамику изменения этой численности. Рассмотрим динамику изменения численности населения на примере двух стран, Германии и Украины.
— Чтоб они были здоровы, — неискренне пожелал жителям этих стран больничный раввин.
Я не стал с ним спорить и продолжил:
— Для того, чтобы численность населения не уменьшалась и не увеличивалась, каждая тысяча жителей данного государства должна рожать 15 человек в год, после чего умирать в возрасте семидесяти лет. И в Германии, и в Украине рождаемость (количество новорожденных на тысячу жителей) равняется девяти. Казалось бы, эти страны должны вымирать с одинаковой скоростью 0,6 % в год (15–9 равно шести на тысячу или 0,6 % как в Германии так и на Украине). Жизнь опровергает наши расчёты. Если Украина, как это всегда бывало, перекрывает взятые на себя обязательства и вымирает со скоростью 0,8 % в год. Германия же вообще не вымирает, а увеличивает свою численность на 0,2 % в год.
У медсестры Фортуны может возникнуть вопрос:
— Как можно размножаться, не рожая детей?
— А вот и не угадал, — злорадно отозвалась Фортуна, — ты наверно думаешь, что я совсем ничего не знаю. Я же просто хотела уточнить, где находится Украина. Помню, что где-то рядом с экватором, а на каком континенте — забыла. Название на языке вертится, а вспомнить не могу.
— Отвечаю на не поставленный вопрос — продолжил я как ни в чём ни бывало, — каким образом Германия, при рождаемости 0,9 % и смертности (количество умерших на 1000 жителей) 1,1 % продолжает увеличивать своё поголовье на 0,3 % ежегодно. Дело в том, что в этой стране уровень жизни очень высок. В результате чего дети разных народов стараются покинуть свои слабо развивающие страны и перебраться на жительство в пусть мало рожающую, но текущую молоком и мёдом Германию. В результате, к девяти новорожденным на тысячу человек, на туже тысячу Германия имеет четырёх человек эмигрантов. А, как многие из нас помнят из курса арифметики, девять прибавить четыре равно тринадцати.
— Всё верно, — по военному чётко подтвердил правильность моих расчётов офицер безопасности Офакимской психбольницы.
Ободренный его поддержкой я продолжил:
— Таким образом, Германия ежегодно увеличивает численность своего населения на 0,2 % в год, хотя и не прикладывает к этому должных усилий в плане рождаемости.
— Я вспомнила, на каком континенте находится Украина, — дополнила мои логические построения медсестра Фортуна, — этот континент называется «полюс».
— То, что милейшая медсестра Фортуна интересуется географией — это чрезвычайно отрадно, — заметил добрейший Борщевский, — может быть, она также подскажет мне, какой город является столицей этого так дивно расположенного государства?
— Столицей Украины является город Тарас Бульба, — холодно одёрнула его Фортуна, — Вам не удастся сделать из меня дурочку.
— Вы хотите сказать, что ситуация с рождаемостью в Украине хуже, чем в Германии? — не предвещающим ничего хорошего голосом спросила меня Анечка.
— Ну что Вы, что Вы, — почему-то засуетился я, — совсем наоборот. Украинцы действительно рожают девять человек на тысячу, а немцы на тысячу рожают только семь. Оставшихся двух рожают проживающие в Германии иностранцы. А убыль населения на Украине большая, так это потому, что уровень жизни там скромный. Вот народ и разбегается. Кто вспомнит, что у него дедушка еврей, кто замуж выйдет за политического деятеля в изгнании. Откуда ж тут приросту населения быть?
— И станции атомные взрываются, — с интонацией послушного ребёнка сообщил Мустафа.
Если хочешь быть отцом
Носи плавки со свинцом
Продекламировала Варвара Исааковна детскую считалку времён аварии на Чернобыльской атомной электростанции, заботливо поглаживая шейха по головке.
Полюбила хунвейбина
И повесила портрет,
Утром встала, посмотрела
Бин висит, а хуя нет.
С теми же интонациями продекламировал Пятоев.
— О чём это Вы? — подозрительно щурясь, спросила отставного майора Бух-Поволжская.
— Поэзия моего детства, — объяснил Пятоев, — Воспоминания. Отчего то нахлынули.
— Вячеслав Борисович, — наконец вмешался тактичный Ян Кац, — а наше ли жидовское дело обсуждать русских царей? Русским Пётр Первый или Иосиф Сталин нравились и нравятся. То, что у евреев не было своего государства, и они жили в чужих землях, не даёт им право вмешиваться в дела приютивших их стран.
— Защищать себя, мой мускулистый друг, — отметил патриарх палестинской эротической кинематографии, — не только наше жидовское дело, но и наша святая жидовская обязанность. Мы сохранились только потому, что, не смотря на отсутствие государства, научились себя эффективно защищать. Кстати, главная и единственная причина антисемитизма заключается в том, что присутствует возможность преследовать нас безнаказанно. Там, где нет безнаказанности, там и нет антисемитизма. А защищать себя, не принимая участия в том, что происходит в приютившей тебя стране, технически не возможно.
— То, что мы сохранились или не сохранились, это ещё вопрос открытый, — чувствовалось, что обсуждаемая тема Каца волновала. — Моя супруга, Людмила Сыроежкина, родила мне прелестных детей, которых я очень люблю. Но как-то мне захотелось увидеть, как бы могли выглядеть мои дети, если бы я женился на еврейке. У нас в Ливна этот вопрос выяснить невозможно. Детей, у которых и папа, и мама были бы евреями, нет. Или мама — белая женщина, или папа — майор шариатской безопасности. Осуществить задуманное мне удалось в Иерусалимском районе Сто Ворот, где живут религиозные евреи, выходцы из Восточной Европы. Они свято берегут традиции и не с кем не смешиваются.
Прибыв в этот район, я нашёл школу, дождался перемены, и, когда дети выбежали на улицу, начал их внимательно разглядывать. Когда перемена закончилась, я понял, что цельного представления не получил и стал ждать следующую перемену. После внимательного разглядывания детей на второй перемене я понял, что помешало мне получить целостное впечатление во время перемены первой. Школа была религиозная, и учились в ней только мальчики. Было бы смешно возвращаться домой, не рассмотрев, как следует, девочек. Выйдя со школьного двора, я вежливо поинтересовался у нескольких прохожих, где находятся школы, в которых учатся девочки.
Мои расспросы оказались на редкость результативными. Через какое-то время меня доставили в полицейский участок, где следователь поинтересовался, что именно меня интересует в девочках, и уговаривал говорить только правду. Говорить правду я охотно соглашался, но чувствовалось, что что-то в моих ответах его не удовлетворяло. Через полтора часа после начала допроса он сообщил мне проникновенным голосом, что он то меня понимает, и что только мы, педофилы, действительно любим детей по настоящему. Я не стал с ним спорить, но поведал ему, что у меня есть хороший знакомый — дивный народный мусульманский гинеколог с бычьим цепнем на шее, и для следователя я могу составить протекцию.
— Я сам работаю младшим медбратом в психиатрической больнице и твёрдо знаю, что педофилия лечится легко и радикально, хотя и не безболезненно, — авторитетно разъяснил я.
Из полицейского участка меня отпустили поздно вечером, после проведения очной ставки. По вечернему Иерусалиму чинно ходили мужчины с пейсами в строгих костюмах и нарядные женщины в легкомысленных шляпках и длинных юбках. Они говорили на языке идиш, который был мне родным и на котором я не понимал ни одного слова. В детстве я слышал этот язык от бабушки и дедушки, и его звучание вызывает во мне самые теплые воспоминания. Еврейские мальчики, многочисленные и весёлые, лихо задвинув ермолку, прыгали вокруг степенных еврейских девочек. Из окна со ставнями (ставни я увидел в Израиле впервые) высунулась черноволосая женщина с удивительно белой кожей и позвала Дору. Одна из девочек, судя по выражению лица, отличница, направилась к дому. На минуту мне почудилось, что я нахожусь на Родине. Это ощущение я испытал впервые. Подобного со мной не случалось ни в России, ни в Израиле.
