Кирилл Еськов - Баллады о Боре-Робингуде
– И… у… да!.. – удается выговорить раненому, едва лишь подействовало снадобье.
– Никак нет, брат Иеремия. Я продолжаю делать НАШЕ дело, и у меня не было выбора. На судне затаился оборотень из ЦРУ, могущий разрушить весь наш замысел – и как его распознать? Единственный, за кого я могу ручаться, – это я сам. Я принял это решение, брат, и отвечу за него перед ликом Господа нашего… – с этими словами Арчер, взяв безвольную кисть раненого в свою, плотно прижимает его большой палец к панели пульта, снятого им перед тем с пояса брата Иеремии; в тот же миг на пульте разгорается рубиновая лампочка, принимающаяся помаргивать в ритме сердечных сокращений: тук-тук – тук-тук: все, пульт инициирован, обратного хода нет.
При виде этих его манипуляций умирающий внезапно успокаивается, и на губах его возникает улыбка понимания:
– Ты… все сделал… верно… брат. Ничего… личного.
– Благодарю тебя, брат. Замолви там за меня словечко Святому Петру, и до скорой встречи у Престола Господня. Во имя Господа!
– Именем… Его!..
– Покойся с миром, брат!
Выстрел в висок навечно сохраняет на лице брата Иеремии выражение покоя и умиротворения.
84
В капитанской каюте «Крестоносца» Арчер, на поясе которого теперь висит инициированный пульт, извлекает из судового сейфа спутниковый телефон:
– Дядюшка Джи? У нас тут произошли некоторые ЧП… Нет-нет, сейчас уже все в порядке, разрулили. Докладываю: все готово, изделие смонтировано, даже пульт управления уже инициирован, так что можно запускать хоть сейчас… Конечно нет, это я так, для примера. Изделие долетит до известного вам места в восемь утра, когда в мечетях начнется утренняя молитва. Теперь насчет ЧП. Вчера ночью на судне был выявлен агент ЦРУ: брат Иона, работал под оперативным псевдонимом Браун; оказывается, ЦРУ было с самого начала в курсе операции! Я заставил его выйти в эфир и сообщить своему куратору, «Два-шесть-семь-Дабл-ю-Эф» – вы запоминаете, да? – что наши электронщики не в силах пока разобраться с заменой навигационной системы в мозгах изделия, так что запуск отложен минимум на три дня. Кроме того, по данным Брауна, на судне есть и еще один человек, работающий на ЦРУ; кто именно – он не знает. Поскольку выявить этого, второго, оборотня не представлялось возможным, а опасность он представлял несомненную, я принял решение: ликвидировать всех, находящихся на борту… Да, всех до единого… Нет, дядюшка Джи, все уже сделано… Алло! вы меня слышите? Да, сделано. На судне – я один, в руках у меня инициированный пульт, и я жду завтрашнего утра, половины восьмого. Так и доложите руководству Организации, дядюшка Джи, – все сделано как надо, помешать нам не сможет уже никто!
Отключает связь и задумчиво произносит вслух:
– Интересно, кто же все-таки был тот, второй?.. Хотя, какая теперь разница…
85
Номер-полулюкс «Хилтона» в Эмиратах. Через полуотворенную дверь виден коридор и дверь номера напротив – 313-й, тот самый, где квартируют попавшие конкретно Робингуд с Ванюшей. В номере наличествуют пятеро брутальных брюнетов; более всего они напоминают арабских террористов из голливудского боевика, хотя, впрочем, с тем же успехом они могут состоять и в какой-то из ближне– (да и не очень ближне-) восточных спецслужб: оружие их, автоматы «Ингрэм», разложено на столе совершенно открыто. Один, переминаясь в дверях, магнетизирует взглядом робингудовский номер, другой как раз сейчас, сидя за столом, ведет переговоры по рации.
– Кажись, дождались, – сообщает он наконец подельникам, отложив рацию и придвигая к себе автомат. – В отеле появилась парочка старых хрычей, выдающих себя за белуджистанских суфиев: они желают, вишь, из соображений числовой магии непременно поселиться в номере, оканчивающемся на число «13» – 313, 413 и так далее. Одновременно появилась компания улемов из Татарстана – шестерка крепких молодых парней, следующих из Казани в Эр-Рияд с пересадкой в Эмиратах; решили, понимаешь, заночевать в «Хилтоне», ну-ну… «Суфии», ясен пень, спустят веревку со своего балкона на балкон 313-го, Робингуд с напарником поднимутся в тот номер, а дальше они пойдут на прорыв под прикрытием «улемов». Ну кто бы мог подумать, что знаменитая русская мафия опустится до такого примитива?
– А нам что? Подтягиваться в холл?
– Нам – держать под приглядом 313-й номер. С «улемами» и «суфиями» есть кому разобраться и без нас – штатныхбогословов у нас, хвала Аллаху, хватает…
Из коридора тем временем долетает оживленное щебетание: мимо номера чинно стопошествует матерый рогач со своим табунком – бровастый коротышка при иссиня-черной ассирийской бороде в сопровождении рекомендованного Шариатом комплекта из четырех жен – все в щегольских приталенных паранджах от Версаче, – которые нежнейшими, достойными гурий голосами, воркуют о своем, о девичьем. Поравнявшись же с недовольно высунувшимся в коридор дозорным («Ну что там еще за базар-вокзал?..»), одна из гурий, ни на миг не переставая молотить язычком, молниеносным движением извлекает из широченного рукава паранджи газовый баллончик, прыскает тому прямо в глаза и, небрежно затолкнув скукожившегося от боли мужика обратно в номер, закидывает ему вдогон пару распылителей с усыпляющим газом.
Выждав пару-тройку секунд, пока газ подействует, гурии-валькирии впархивают в полулюкс, обитатели которого уже опочили, и принимаются за дело; вот еще чем, помимо прочего, полезна паранджа с закрывающей лицо волосяной сеткой-чачваном – замечательно скрывает газовую маску… На то, чтоб приковать брутальных брюнетов наручниками к различным сантехническим и отопительно-охладительным устройствам, прибрав их оружие с документами, барышням потребовались считанные секунды. И это правильно, поскольку оставленная на столе и пребывающая во включенном состоянии рация уже обеспокоен но интересуется:
– Третий, третий, ответь второму! Шамиль, почему не отвечаешь, что там у вас за байда?
Робингуд же тем временем, распахнув дверь своего номера на условный стук (один – пауза – три – пауза – опять один), обнаруживает на пороге коротышку-ассирийца:
– Господин Радкевич? Пославшие меня просили на словах передать, что проход в минных полях вокруг базы «Ак-Кола» имел форму перевернутой буквы «Z». И – вот эту записку.
Быстро ознакомившись с листком и тут же щелкнув под ним зажигалкой, Робингуд делает коротышке приглашающий жест. Тот лишь отрицательно качает головой:
– Счет идет на секунды, господин Радкевич. Вам надлежит следовать за нами. Вот, переоденьтесь, – и с этими словами подает Робингуду с Ванюшей по парандже – такой же, как на появившихся тем временем из соседнего номера валькириях.
86
Коротышка со своим приросшим впо́лтора гаремом уже достиг выхода с этажа на лестницу, когда за спиною у них внезапно распахиваются створки лифта и в коридор вываливается еще четверка брутальных брюнетов, в глазах которых мигом вспыхивает охотничье «Ага!»; по счастью, оружие свое они держат не наизготовку. Замыкающие группы – Ванюша с самой субтильной из барышень – реагируют не сговариваясь: оба абсолютно синхронным движением а-ля Абдулла откидывают с лица сетку-чачван (у барышни это выходит даже как-то решительнее) и кидаются в атаку.
Брюнеты все же застигнуты врасплох, и «лучший рукопашник спецназа», издав нечто среднее между боевым кличем спартаковских болельщиков и ревом медведицы, обнаружившей своего медвежонка в компании лесоруба-педофила, врубается во вражеские ряды что твой шар для боулинга. «Россия – щедрая душа», и на троих ее хватает в самый раз; единственный же из четверки, обделенный Ванюшиными щедротами, попадает прямиком в нежные айкидошные объятия барышни и оказывается впечатанным в паркет где-то на глубину синей жидкости, впитавшейся в несравненную прокладку «Олвейз-Плюс». Все учтено могучим ураганом – так что на долю Робингуда и коротышки –ассирийца, подоспевших с трофейными «Ингрэмами» наизготовку, уже ничего толком и не остается.
– М-да… – не без профессиональной зависти констатирует «лучший стрелок спецназа», озирая плоды труда товарищей по оружию. – Уважаю качественную ручную работу!
В коридоре тем временем нарисовалась парочка пожилых леди, которые останавливаются как вкопанные: четверо вырубленных амбалов арабско-террористической наружности и полдюжины скромно семенящих с места события недоосвобожденных женщин Востока – картина по-любому весьма необычная.
– Джентльменам плохо? – робко интересуется одна из туристок.
– Надеюсь, что так, мэм! Похоже на солнечный удар, – бросает через плечо Ванюша, устремляясь к двери на лестницу.
Его напарница-айкидоистка (теперь можно разглядеть, что барышня – самых что ни на есть восхитительных достоинств, нечто вроде Софи Марсо времен «Храброго сердца») прыскает в кулачок:
