Елизавета Абаринова-Кожухова - Забытые письма
— Не может быть, — прошептала вдова. Ее глаза заметно повлажнели. Неужели это от него… В разговор вступил Василий:
— Очень извиняюсь, Людмила Ильинична, но не могли бы вы вскрыть письмо в нашем присутствии?
— А что, там взрывчатка? — слабо улыбнулась Людмила Ильинична.
— Очень возможно, — совершенно серьезно ответил Дубов.
Людмила Ильинична взяла конверт, осторожно оторвала полоску сбоку и извлекла небольшой листок с несколькими рукописными строчками.
Пробежав написанное, хозяйка протянула листок Дубову. Тот прочел вслух:
— "Люсенька, если ты случайно окажешься в городе и получишь эту записку, то забери все бумаги из известного тебе места и спрячь где-нибудь вне дома. Надеюсь на скорую встречу, тогда все объясню. Твой Вл. Матвеев". Детектив возвратил письмо вдове. — Очевидно, Владимир Филиппович уже в Киеве почувствовал что-то неладное, может быть, даже угрозу жизни, и решил перепрятать нечто, чем очень дорожил… — Василий перевел взор на Людмилу Ильиничну: — Из известного вам места?
— Муж устроил дома что-то вроде тайничка, где держал какие-то бумаги по правде говоря, я особо не интересовалась, что он там прячет. Но однажды Володя показал мне, где тайничок находится и как его открыть.
— И где же он? — нетерпеливо спросил доктор.
— В нашей квартире, — вздохнула Людмила Ильинична, — то есть теперь в вашей, Владлен Серапионыч.
— Людмила Ильинична, я понимаю, что вам это очень тяжко, проникновенно заговорил Василий, — но я очень прошу вас…
— Показать "известное мне место"? — перебила Людмила Ильинична. — Что ж, хоть прошло уже столько лет, но думаю, что сумею его найти. Хотя и не хочу зря вас обнадеживать — едва ли мы там что-либо обнаружим.
— Может быть, прямо сейчас? — предложил Дубов. — У меня машина, много времени это не займет.
— Ну что же, раз надо — значит надо, — тут же согласилась хозяйка. — Ну так поедемте сразу же — чего откладывать.
Уже в «Москвиче» Людмила Ильинична пояснила:
— Тогда, в июне семидесятого года, Володя в очередной раз поехал на Украину — то ли навестить родных, то ли по каким-то делам, я так и не поняла. Он как-то очень быстро собрался и уехал. А я вместе с детьми, как и было задумано, отправилась на лето в деревню к своим родителям. Ну, вы знаете — село Заболотье, это недалеко от города, по Северному тракту. Дубов и Серапионыч, не сговариваясь, кивнули. — Но вот и пару недель не прошло, как меня срочной телеграммой вызвали в Кислоярск — дескать, Владимир Филиппович, едва вернувшись, скоропостижно скончался.
— Кто вас вызвал? — обернулся из-за руля Дубов.
— Подписи не было, — вздохнула вдова, — скорее всего, кто-то из соседей. То ли Иван Кузьмич, то ли Наталья Николаевна. Поначалу я даже приняла это за чью-то глупую шутку, однако тут же собралась и поехала в город. Хорошо хоть ребята остались в деревне… — Людмила Ильинична замолкла, будто заново переживая то, что произошло тридцать лет назад.
— Людмила Ильинична, вы не заметили чего-либо, скажем так, странного, не совсем обычного, когда оказались в квартире? — задал детектив очередной вопрос.
— Вы лучше спросите, оказалась ли я вообще в квартире, — невесело усмехнулась Людмила Ильинична. — Я в нее даже не попала — едва Володю увезли, как дверь запечатали.
— Для чего? — изумился Серапионыч.
— Как мне объяснили, ведется следствие, и все должно оставаться на своих местах. — Людмила Ильинична поудобнее устроилась на заднем сидении. Хотя какое может быть следствие, если Володя скончался от банального сердечного приступа? Неделю я жила в гостинице, причем за государственный счет, а потом мне дали другую квартиру. Кстати сказать, не хуже прежней. Если не сказать — лучше.
— С чего это вдруг наше государство так расщедрилось? — удивленно спросил детектив.
— Государство объяснило, что поскольку квартира служебная, то ее нужно освободить для нового заведующего моргом, — пояснила вдова. — То есть для вас, Владлен Серапионыч.
— А что, Люсенька, что-то не так? — прищурился доктор, уловив в голосе Людмилы Ильиничны нотки сомнения.
— Квартира не могла быть служебной, — с расстановкой заговорила Людмила Ильинична, — по той простой причине, что нам она досталась в результате двойного обмена. Знаете, одним надо съезжаться, другим наоборот…
— Все ясно, — подытожил Дубов, — просто кое-кому нужно было под благовидным предлогом удалить вас из квартиры, а за то время, пока она стояла пустая до вселения Владлена Серапионыча, ее обыскали, что называется, до последней щелки. Так что, боюсь, тайник пуст… А впрочем, мы уже, кажется, приехали.
— Да нет, один раз я здесь все-таки побывала, как раз через неделю после того… После того, как это случилось, — продолжала Людмила Ильинична, пока они поднимались по лестнице. — Это когда я перевозила вещи на новую квартиру… Боже мой, а тут все так, как было при Володе! — воскликнула Людмила Ильинична, едва переступив порог.
— Ну да, — кивнул Серапионыч. — Все, что вы мне оставили. А что поделаешь — своего ничего не нажил. А много ли нужно старому холостяку стол, кровать, пару стульев…
— Людмила Ильинична, пожалуйста, вспомните — когда вы перевозили вещи, не показалось ли вам тут что-то… ну, странным, не совсем естественным? — продолжал допытываться Василий.
Вдова тяжело опустилась на стул:
— Не буду скрывать — многое мне показалось и странным, и не совсем естественным. Для переезда мне предоставили грузовик и двух грузчиков, которые не столько переносили вещи, сколько следили за каждым моим движением. Даже, извините, в туалет не хотели меня пускать — едва я туда направлялась, как тут же звали на кухню или в комнату и спрашивали, что брать, а что нет. Но когда я все же туда попала… — Людмила Ильинична надолго замолкла. Дубов и Серапионыч не торопили ее. — В общем, получилось так, что когда я мыла руки, то мыло выскользнуло и упало на пол, как раз сбоку унитаза. И когда я нагнулась, то заметила следы засохшей крови, а рядом — как будто что-то вытирали.
Доктор и сыщик переглянулись — им обоим пришли в память слова из письма с угрозой: "Будешь совать нос…" Но вдове они, конечно же, ничего говорить не стали.
— Вы кому-то об этом сообщали? — спросил Василий.
— Да ну что вы, — махнула рукой Людмила Ильинична. — Вам первым. Я сразу поняла, что тут что-то нечисто, но что я могла сделать? Володю уже не вернешь, а я должна была жить — не ради себя, а ради детей. — Вдова вздохнула. — Надеюсь, ему не пришлось бы за них краснеть…
— Постарайтесь вспомнить, Людмила Ильинична, не пропало ли что-то из квартиры за ту неделю, пока она стояла опечатанная, — попросил Дубов. — Или, может быть, какие-то вещи лежали не совсем на своем месте?
— Знаете, я тогда была очень взволнована и вряд ли заметила бы какие-то передвижки. — Людмила Ильинична встала со стула и подошла к книжному шкафу с длинными рядами книг по медицине. — А пропало ли что-то? Да, пропало. Я знала, что Владимир Филиппович хранил все письма, вел дневник — и ничего этого я не нашла. Ни одного письма, ни одной тетрадки.
— Вы не пытались узнать, куда все это девалось? — спросил Серапионыч.
— У кого? — пожала плечами вдова. — У грузчиков, или у тех, кто их послал? Если бы я хоть как-то обнаружила свои подозрения, то… Ну, сами понимаете.
— А знаете, у нас появился шанс, — вдруг заявил Василий. Серапионыч и Людмила Ильинична удивленно поглядели на сыщика. — Ну, судите сами: за неделю, что прошла между, гм, прискорбным случаем и тем днем, когда вы, Людмила Ильинична, забрали вещи, у них была возможность похозяйничать тут вовсю. Как я понимаю, письма и дневники Владимир Филиппович особо никуда не прятал, а в них наши «органы», несомненно, нашли много всяких "материалов к размышлениям". После перевозки вещей и до вселения Владлена Серапионыча они тут наверняка еще бывали и обыскивали помещения. Но, видимо, делали это больше формально, чем по существу — ведь сам факт наличия тайника вряд ли был им известен. Так что очень возможно, что тайник до сих пор стоит нетронутый.
— Так, может, проверим? — не выдержал доктор.
— Да, конечно, — Людмила Ильинична решительно встала со стула.
— Еще один вопрос, — остановил ее Дубов. — Людмила Ильинична, говорил ли с вами Владимир Филиппович о предмете своих поисков? Упоминал ли имена каких-либо нацистских преступников?
— Со мной — никогда, — уверенно ответила Людмила Ильинична. — Но он несколько раз при мне говорил обо всем этом по телефону, обычно междугороднему, так что я была более-менее в курсе. А мне он не рассказывал, думаю, чтобы зря не расстраивать ужасами оккупации. Я ведь как раз тогда ждала второго ребенка, а потом, когда дочка родилась, тоже были проблемы со здоровьем… Ну да ладно, все это частности. Скажите лучше, Владлен Серапионыч, нет ли у вас табуретки покрепче?
