Дарья Донцова - Каникулы в Простофилино
– Хорошо везение… – дернулась я.
Врач тяжело вздохнул.
– Не видели вы тех, кто по десять лет без движения в кровати лежит. Приедешь к такому, глянешь – мама родная! Уж лучше под троллейбус попасть! Вы езжайте домой.
– Нельзя же оставить Милу одну, – устало сказала я.
– С ней прислуга, – напомнил доктор. – А вам я бы рекомендовал провести вечер спокойно. Примите валокордин, капель, скажем, тридцать пять, и в койку. Людмила не проснется до завтрашнего полудня, вы ей не нужны.
– Лариса дура, – вырвалось из меня.
– Не стану спорить, – кивнул доктор, – но она вполне способна лечь спать в комнате хозяйки. Езжайте домой, сочувствие подруге выкажете завтра. Кстати, отнюдь не все люди хотят, чтобы их в тяжелую минуту видели даже близкие друзья.
Последний аргумент был решающим. Я спустилась на первый этаж и велела Ларисе:
– Запри двери и устраивайся на ночь в спальне Милы. Телефон не выключай, если понадоблюсь, звони, мигом прикачу.
– Ладно, ладно, – закивала Лара. – Ой!
– Что? – напряглась я.
– А этот?
– Кто?
– Роберто, – промямлила Лариса, – крокодил… он там…
– Где?
– У черного входа… на крылечке… Вилка, увези его!
Я на секунду призадумалась, затем приказала:
– Разожги камин!
– Тепло на улице, – решила поспорить Лариса.
– Делай, что велю!
Домработница бросилась в гостиную, а я, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, пошла к месту смерти тети Ани.
Дверь черного хода в суматохе забыли закрыть, она стояла нараспашку, из сада долетал дивный аромат неведомых мне цветов, а на небольшом приступочке красовался мерзко ухмыляющийся Роберто. Набрав полную грудь воздуха, я, словно бегун на стометровую дистанцию, затаила дыхание, потом схватила чучело, пролетела со скоростью ветра путь до гостиной и с порога заорала:
– А ну открывай дверцу!
Лариса моментально подняла вверх огнеупорное стекло, за которым прыгали языки пламени, я швырнула чучело в топку, ощущая себя Фродо, которому таки удалось избавиться от кольца[5].
Послышался легкий треск, потом хлопок, один, другой, третий… Тотем начал корчиться, стекло заволокло темно-синим дымом, а из камина, несмотря на то, что печники наверняка обещали полнейшую герметичность топки, повеяло смрадом.
– Господи Иисусе… – перекрестилась Лариса. – Подох, проклятый. Зачем только Антон Петрович его приволок? Кто ему рассказал про страхолюдище?
– Это уже неинтересно, – ответила я, – чучела нет.
Я, правда, не верила в сверхъестественные способности монстра, но все же хорошо, что тотем уничтожен.
Дома меня ждал сюрприз.
– Ой, Вилка, – заулыбалась Томочка, – хорошо, что ты не поздно вернулась, испекла твои самые любимые пирожочки с капустой!
Тамарочка очень любит меня, ей ничего не стоит вскочить ни свет ни заря и поставить квашню, а я на самом деле обожаю ее выпечку. Но знаю и другое: Тома предпочитает возиться с тестом по утрам – отводит Крисю в школу и начинает хлопотать на кухне. Томуська крепкой рукой ведет наше домашнее хозяйство, пару раз Семен предлагал: «Давай наймем прислугу», – но жена моментально возражала: «Нет, нет! А твои рубашки? Их хорошо не погладят. И навряд ли чужая женщина лучше меня приготовит борщ с пампушками». Поэтому увидеть Томуську у плиты неудивительно.
Странно иное. Затевая пирожки, подруга всегда спросит у меня еще накануне: «Какую начинку хочешь? Капуста, мясо, ягоды, грибы, картошка с луком?» А еще она свято соблюдает правило: вечером, когда члены семьи дома, – никаких хозяйственных хлопот. К моменту прихода Олега и Семена со службы на кухне царит чистота, стол накрыт, стирка, глажка и уборка закончены.
– Быть домашней хозяйкой – искусство, – уверяет Томочка. – Но высший пилотаж вести его так, чтобы члены семьи полагали: все делается само собой.
И до сих пор Тамарочка не изменяла своим принципам. Но сейчас уже совсем поздно, а приготовление пирогов в разгаре. Одна порция, правда, уже испеклась, но на специальной подставке виден противень с еще сырыми кулебяками, на Томусе фартук, руки подруги в муке, и ни о каких начинках вчера речь не шла.
– Бери оттуда, – весело зачирикала Томочка. – Осторожно, разломи и подуй внутрь, очень горячие, можно обжечься. Чаю налить?
– Сама справлюсь, – ответила я и не удержалась от ехидного вопроса: – По какой причине меня решили подкупить? Что произошло? Если Олег опять внезапно, забыв предупредить жену, укатил в командировку, то…
– Они с Семеном уехали вместе, – ласково заулыбалась Томочка. – Я отпустила их, взяла на себя смелость. Правда, звонила тебе, но мобильный талдычил про недоступность абонента.
Я кивнула.
– У Милки в доме такие стены, что сигнал не проходит. Похоже, у них в особняке можно пересидеть атомную войну, столько там бетона. А куда отправились наши вторые половины?
– Ты только не сердись! – кинулась защищать Олега и Семена Томуся.
– Даже в голову не придет, наоборот, хорошо, что ускакали, – усмехнулась я, – собиралась срочно садиться за рукопись. Ты, кстати, могла и не заводиться с пирожками, чтобы подсластить мне горечь разлуки с мужем. Так куда они подевались?
– Андрюша Проклов женится, – заулыбалась Томуська. – Он созвал мальчишник, снял дом отдыха на несколько дней. Никого из женщин не звали.
– Понятно! Кто ж со своим самоваром в Тулу катается!
– Вилка! Ничего такого, о чем ты подумала, не планировалось! Просто выпьют, погуляют, заказана рыбалка.
– Ага, – кивнула я. – А кто уже посажен на крючок? Русалки? Ладно, пойду наверх.
– Ой, погоди, – заволновалась Томуська, – лучше сначала съешь пирожок.
– Хочу умыться и переодеться.
– Ой, не надо!
– Почему?
– Ну… с капустой…
– Не садись на пенек, не ешь пирожок… – протянула я. – Быстро говори, по какой причине мне не следует ходить в спальню? Никитос опять играл в Человека-паука и разбил окно?
– Нет, там спит Нина.
Я удивилась.
– Кто?
– Невеста Ленинида, – еще тише ответила Тома. – Он сказал, ты ее видела.
– Верно. Ровно пять минут. Открыла дверь, впустила парочку, услышала о матримониальных планах и укатила по своим делам, – подтвердила я, думая, как лучше преподнести подруге информацию о несчастьях в семье Каркиных. Тома не обладает богатырским здоровьем, а узнав такое, она начнет переживать, о неприятностях ей следует сообщать аккуратно, тщательно дозируя и фильтруя сведения.
– Ниночке понравилась твоя спальня, – лепетала Томуся, – она ее выбрала.
– Для чего?
– Для жизни. Ты не волнуйся, все уже перетащили.
– Не поняла, – попятилась я.
Тамарочка схватила скалку и, превращая очередной кусок теста в заготовку для пирожка, продолжила:
– Ниночка стала осматривать дом и пришла к выводу, что лучшего места, чем твоя спальня, нет. Вилка, съешь вон тот пирожок, румяненький… Я так старалась! Во рту тает!
– Вот почему замешено тесто! – топнула я ногой. – Чтобы Вилка налопалась кулебяки и, придавленная вкусной едой, не начала злиться! Ну я сейчас разыщу Ленинида…
– Он уехал, – быстро сказала Томуся. – Оставил Ниночку за хозяйку.
– За хозяйку чего?
– Дома.
Я чуть не задохнулась от негодования.
– Ну и нахал! Почему он вообще к нам приперся?
Тамарочка прижала правую ладонь ко рту.
– Вилка, только послушай спокойно. Ленинид очень несчастен!
– Ты так полагаешь?
– Да. Первая часть его жизни прошла за колючей проволокой…
– А не надо воровать!
– Вилка, он твой папа!
– Собственно, познакомилась с родителем лишь в зрелом возрасте и не пришла от его появления в моей жизни в восторг.
– Но другого отца у тебя нет. И как ни злись, он останется самым родным человеком, – пролепетала Томочка.
– Ладно, – сдалась я, хватая пирожок, – уговорила. Повествуй, что придумал папенька на сей раз.
Глава 7
Вкратце ситуация выглядела так: Ленинид, как подавляющее большинство мужчин, шагнувших за пятидесятилетний рубеж, стал жертвой так называемого кризиса средних лет. Сильная часть человечества в данном возрасте вдруг соображает: жизнь стремительно утекает, – и пускается во все тяжкие. Одни меняют работу, другие бросают верную жену, заводят любовницу, молодую девицу, не обремененную ни прожитыми годами, ни заботами, третьи оказываются в лапах депрессухи и начинают пить.
Впрочем, у Ленинида особая статья. Наташка была приобретением дозвездной части биографии, и папенька, став знаменитым, поспешил убежать прочь.
На одной из тусовок Ленинид познакомился с Ниной, юной наследницей очень богатого человека, и приударил за девушкой. Ореол славы может ослепить любую, и Ниночка не заметила, что Ленинид годится ей в отцы, а посему ответила ему взаимностью. Вспыхнул роман. Олигарх насторожился, навел справки о кавалере дочери и с воплем: «Не хочу престарелого клоуна в зятья!» запер Ниночку дома.
