Энн Перри - Брат мой Каин
– Обращения «сэр» вполне достаточно. Я не судья, – поправил его дознаватель.
– Да, сэр. Благодарю вас, сэр! – Джимсон тяжело вздохнул, и у него опять дернулось горло. – Он вел себя очень странно – я имею в виду арестованного. Он смеялся, кричал и ругался на чем свет стоит. Мне еще ни разу не попадался такой злобный парень, и еще этот смех вдобавок, как будто все это казалось ему какой-то забавной шуткой. Но он вовсе не собирался нам сопротивляться, – поспешно добавил Джимсон. – Он спокойно прошел в камеру, и мы его там заперли.
– Мы? – спросил коронер. – Вы можете вспомнить, кто именно из вас его запер?
– Да, сэр. Это был я.
– Понятно. Продолжайте.
В зале стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь шорохом одежды, когда кто-то из зрителей пытался устроиться на своем месте поудобнее, да еще какая-то женщина обратилась шепотом к сидящему рядом соседу. Присутствующие на дознании журналисты пока не делали никаких записей.
– Потом пришел лорд Рэйвенсбрук и попросил разрешения пропустить его к арестованному, сказав, что он его единственный родственник, – продолжал свой рассказ Джимсон. – Он еще сказал, что дела подсудимого совсем плохи и присяжные, похоже, скоро вынесут вердикт, после чего ему уже не позволят с ним увидеться с глазу на глаз, как с приговоренным. А пока он оставался невиновным – по крайней мере, по закону.
– Я понимаю. – Коронер утвердительно кивнул. – Вам незачем это объяснять, это и так ясно и вполне естественно.
– Благодарю вас, сэр. – Слова дознавателя, похоже, не принесли охраннику ни малейшего облегчения. – Мы все, то есть Бейли, Элкотт и я, решили, что он прав, и позволили ему войти…
– Подождите, мистер Джимсон, – перебил его коронер. – В каком состоянии находился подсудимый, когда вы пропустили к нему лорда Рэйвенсбрука? Как он себя вел, как держался? Проявлял ли он злобу, подобно тому, о чем вы говорили раньше? Как он встретил лорда Рэйвенсбрука?
Конвойного охватило смущение.
– Вы видели его, мистер Джимсон? – продолжал настойчиво выяснять дознаватель. – Вы должны дать правдивый ответ. Речь идет о гибели человека, находившегося под вашей охраной.
– Да, сэр. – Свидетель судорожно сглотнул, в отчаянии не сознавая ничего, кроме собственной ответственности. – Нет, сэр, я не входил в камеру вместе с их светлостью. Я… Мне не хотелось туда входить. Он приходился подсудимому родственником, и к тому же я узнал от конвойных, охранявших его на суде, как плохи у него дела, узнал, что его собираются повесить. Я пропустил к нему его светлость, когда тот сказал, что ему хочется поговорить с подсудимым с глазу на глаз…
– Лорд Рэйвенсбрук заявил, что он желает остаться наедине с подсудимым?
– Да, сэр, он так и сказал.
– Понятно. А потом что случилось?
– Вскоре их светлость вышел и попросил перо, чернила и бумагу, потому что арестованному захотелось написать заявление или что-то еще, я точно не помню. – Джимсон нервно теребил воротник мундира, словно тот жал ему шею. – Я отправил за ними Бейли, и когда тот все принес, я передал это их светлости, после чего он вновь прошел в камеру. Не прошло и нескольких минут, как мы услышали крики и удары в дверь. Когда я ее отпер, их светлость вышел, пошатываясь, весь в крови, и сказал, что случилось несчастье или еще что-то вроде того и что подсудимый мертв… сэр. – Тяжело вздохнув, свидетель принялся рассказывать дальше: – На него страшно было смотреть, он сделался совсем белым и был страшно потрясен, бедный джентльмен… Поэтому я велел Бейли помочь ему. Тот, по-моему, принес стакан воды, но их светлость находился в таком состоянии, что не смог даже выпить ее.
– Вы заходили в камеру, чтобы посмотреть, что с подсудимым? – строго спросил коронер.
– Да, сэр, конечно. Он лежал в луже крови, похожей на озеро, сэр, а глаза у него были широко раскрыты, словно он еще что-то видел. – Охранник снова поправил воротник. – Он уже умер, и ему ничем нельзя было помочь. Я прикрыл дверь, не запирая ее, потому что в этом уже не было нужды. Элкотт ушел доложить о случившемся, а я занялся их светлостью, дожидаясь, пока ему помогут.
– Спасибо, мистер Джимсон. – Коронер поискал взглядом Эбенезера. – Где мистер Гуд? – спросил он, нахмурившись. – Насколько мне известно, он должен представлять интересы близких погибшего. Я не ошибаюсь?
Рэтбоун поднялся со своего места.
– Да, сэр, вы правы. Я не знаю, по какой причине он сейчас отсутствует. Прошу суд извинить его. Я не сомневаюсь, он скоро появится.
«Ему и вправду лучше не задерживаться, – мрачно подумал Оливер про себя, – или дело решат не в нашу пользу ввиду его неявки».
– Здесь не требуется обязательного участия адвоката, мистер Рэтбоун, – раздраженно заметил коронер. – Если мистер Гуд не удостоит нас своим присутствием, дознание будет продолжаться без него. У вас имеются какие-либо вопросы к свидетелю?
Набрав полную грудь воздуха, Оливер собрался произнести как можно более длинный и уснащенный многочисленными изысками ответ. Однако ему не пришлось этого делать, потому что в эту минуту двери широко распахнулись и в зал буквально ворвался Эбенезер в пальто с развевающимися от быстрой ходьбы полами и кипой бумаг в руках. Одарив коронера ослепительной улыбкой и витиевато извинившись, он направился к отведенному для него месту, умудрившись потревожить всех находящихся в радиусе десяти футов людей, прежде чем наконец уселся.
– Вы готовы, мистер Гуд? – с мрачным сарказмом поинтересовался коронер. – Я могу продолжать?
– Конечно! – ответил адвокат со своей обычной ослепительной улыбкой. – С вашей стороны очень любезно, что вы решили меня дождаться.
– Мы не ждали вас! – сердито бросил дознаватель. – У вас есть вопросы к свидетелю, сэр?
– Несомненно, благодарю вас. – Гуд поднялся на ноги, рассыпав по полу бумаги, а потом, собрав их вновь, принялся, наконец, задавать множество вопросов, отвечая на которые Джимсон, по существу, еще раз подтверждал сказанное им раньше. Никто из присутствующих в зале не услышал ничего нового, однако на повторный допрос свидетеля ушло немало времени, чего, собственно, и добивался Эбенезер. Как и Рэтбоун, коронер с немалым трудом сдерживал все больше охватывающее его нетерпение.
Вслед за Джимсоном выступил Бейли – другой конвойный. Дознавателю удалось добиться от него абсолютного подтверждения показаний напарника, причем в весьма краткой форме. Он сейчас явно не желал заниматься исследованием возможных противоречий.
Эбенезеру пришлось проявить немалую изобретательность, придумывая достаточное количество вопросов, чтобы отнять еще полчаса, из-за чего Оливеру уже почти ничего не оставалось добавить. Адвокат Кейлеба снова пересказал его слова, описал его жесты, постарался передать интонацию его голоса и поведал зрителям все подробности его поведения на суде. Он даже поинтересовался у Бейли, о чем, по его мнению, Стоун думал и какого исхода ожидал, пока коронер не прервал поток его красноречия, заявив, что он заставляет свидетеля предполагать то, о чем он никак не может знать.
– Но, сэр, мистер Бейли – не простой свидетель. Он наверняка прекрасно разбирается в особенностях настроения и надеждах подсудимых, которых обвиняют в тяжких преступлениях, – возразил обвинитель. – Этот человек занимается этим чуть ли не ежедневно, так что он, несомненно, лучше, чем кто-либо другой, может знать, надеется ли подсудимый на оправдательный приговор или нет. Для нас крайне важно установить, находился ли Кейлеб Стоун в отчаянии или еще питал какие-то надежды остаться в живых.
– Конечно, мистер Рэтбоун, – согласился коронер. – Но мистер Бейли и мистер Джимсон уже сообщили вам обо всем, что им известно. Делать какие-либо выводы входит в мою компетенцию, а никак не в компетенцию свидетелей, какими бы опытными они ни являлись.
– Да, сэр, – неохотно ответил Оливер. Часы показывали только час дня.
Посмотрев на часы, дознаватель объявил перерыв на обед.
* * *– Вы не получали никаких известий от Монка? – поинтересовался Гуд, сидя вместе с Рэтбоуном за столом в находящемся неподалеку от суда отличном трактире и наслаждаясь обедом, состоящим из ростбифа с овощами, кружки эля, пирога с яблоками и ежевикой и вызревшего стилтонского сыра с бисквитами. – Он что-нибудь разузнал?
– Нет, не получал, – угрюмо ответил Оливер. – Насколько мне известно, он отправился в Чилверли, и с тех пор от него не было известий.
Эбенезер положил к себе в тарелку большой кусок сыра.
– А как дела у медсестры? – спросил он снова. – Как ее зовут?.. Мисс Лэттерли? Она узнала что-нибудь полезное? Я видел ее в суде. Она, кажется, собиралась посетить Ист-Энд. Мы можем потребовать, чтобы ее допрос сегодня отложили. Что, если ей все-таки удастся кое-что для нас добыть?
– Она уже выяснила все, что только могла, – сказал Рэтбоун таким тоном, словно хотел оправдать Эстер. – По ее словам, ей там больше не о чем спрашивать.
