Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)
Доктор уставился на меня, то же сделали Суини и Барнс.
Затем инспектор нерешительно спросил:
– Куда же нам лучше отправиться?
– Куда вам будет угодно, – ответил я.
Мне в самом деле было абсолютно все равно.
XXIV
Инспектор Суини, Гилкрайст, Барнс и я расположились в гостиничном кабинете Митчелла. Вечернее небо после недавней бури было серым, и в помещении царил полумрак. Я нервничал под очень скептическими взглядами нескольких пар глаз, понимая, насколько трудно будет убедить моих собеседников, что справился с решением задачи, над которой безуспешно бились официальные власти.
Суини уже сумел преодолеть изначальный шок, проявляя все возраставшее нетерпение, столь свойственное ему. Его пальцы раздраженно отбивали ритм по столу мистера Митчелла. Я собрался с мыслями, планируя наиболее эффективный способ изложения своей версии. Приходилось думать о том, как все сделать с максимальным тактом. Мое расследование оказалось обременено обещаниями, которые я дал доверившимся мне людям. К примеру, стали известны прискорбные семейные тайны Фэншоу и правда об истинных родителях Бака. Я надеялся по возможности обойти темы, не имевшие прямого отношения к убийствам.
– Отлично, Уэстлейк, – взял на себя инициативу Суини. – Вы утверждаете, что установили личность маньяка. Назовите же имя.
– Первое, что вам необходимо знать, – сказал я, – это то, что никакого маньяка не существует. Убийца – полностью душевно здоровый индивидуум.
– Душевно здоровый! – Суини бросил на Гилкрайста и Барнса взгляды, исполненные неприкрытого сарказма. – Безумец, который бродит по ночам, убивая женщин только потому, что имеют на теле родинки, рисует губной помадой круги в обвод них, играет при этом с китайскими фонарями… А доктор Уэстлейк, по всей видимости, считает это совершенно нормальными действиями умственно полноценного человека. – Он закончил свою фразу уже совершенно презрительно: – Ну, знаете ли!
– Я тоже поначалу думал, что мы имеем дело с маньяком, – сказал я. – Вам об этом известно. Мы вдвоем с Гилкрайстом соорудили очень впечатляющую конструкцию, составленную из возможных комплексов и одержимостей сумасшедшего. Боюсь, однако, что мы допустили глупейшую ошибку. Убийца подстроил умную ловушку для психиатров-дилетантов, и мы угодили в нее более чем охотно.
– И что же навело вас в итоге на мысль, что убийца не сумасшедший? – спросил инспектор с прежней язвительностью.
– Думаю, ключом к этому послужило обнаружение прошлой ночью трупа мисс Хейвуд. Маньяк, как мы к тому времени окрестили его, убивал только женщин с родинками. У мисс Хейвуд на спине он начал тоже выводить алый круг, но вот родинки там не оказалось. Что-то не совпадало, верно?
Доктор Гилкрайст сложил пухлые руки на круглых коленях, что всегда служило прелюдией к вескому высказыванию.
– Вероятно, убийца ошибочно посчитал, что у нее есть в этом месте родинка, а свою промашку обнаружил уже после преступления – родинки не нашлось. Или же, что даже более вероятно, как только он дал волю своей маниакальной склонности к убийствам, его жажда проливать кровь попросту вышла из-под контроля. Стремление лишить кого-то жизни стало сильнее остальных мотивов. И своей третьей жертвой он мог избрать уже кого угодно.
– Не исключено, – согласился я, – но выслушайте меня и скажите потом, что вы об этом думаете. Когда мы обнаружили отсутствие родинки у мисс Хейвуд, я стал размышлять в несколько ином направлении, и как только удалось отвлечься от идеи с маньяком, у меня сформировалась другая схема, которая связывала в единое целое все, что здесь происходило, включая странности, творившиеся на старом погосте, и остальное.
– Ваша версия даже дает логическое объяснение попыткам рыться в старых могилах на церковном кладбище? – удивленно спросил Суини.
– И не только это. Она затрагивает другую крупную преступную мистерию, связанную с Мысом Талисман. Меня давно интересовала история Коры Митчелл. Представлялось странным, что два столь сенсационных дела могли произойти в таком небольшом городке, как Талисман. Есть поговорка, что молния никогда не ударяет в одно и то же место дважды. И это скорее всего справедливо, поскольку я теперь уверен, что недавние убийства и арест Коры Митчелл двадцать лет назад – это удар одной и той же молнии.
Долговязый сержант Барнс, который хмуро и молча сидел в углу, чувствуя себя фигурой слишком незначительной, чтобы встревать в столь важную беседу, теперь вскинулся и насторожился.
– Арест Коры Митчелл, доктор Уэстлейк? Уж не считаете ли вы, что убийства каким-то образом связаны с ней? Она ведь попалась, и ее усадили за решетку, полностью устранив…
– Вы правы, Барнс. Кора села в тюрьму, оказалась не у дел, а теперь и вовсе мертва. Но она так же вовлечена в убийства, как если бы лично раскапывала могилы на церковном погосте.
Теперь я чувствовал, что сумел завладеть их вниманием. По-настоящему заинтриговать. Об этом могли свидетельствовать сами по себе усы Суини, заблестевшие от любопытства.
– Было бы неплохо перейти наконец к конкретным фактам, Уэстлейк. Вам так не кажется?
– Именно это я и собирался сделать. Для меня большая удача, что Барнс здесь. Это ведь он арестовал Кору Митчелл, когда она явилась в Талисман навестить отца. Детали ареста имеют для нас важнейшее значение. Он поможет мне уточнить их и поправит, если я ошибусь.
Сержант заметно приосанился.
– Конечно, док. Я могу рассказать об этом все, что пожелаете узнать.
– Хорошо. Для начала – Коре Митчелл удалось скрыться и спрятать черный бриллиант Хогана, не так ли? Думаю, здесь двух мнений быть не может. Ее мужа и их сообщника схватили сразу. Бриллиант мог быть только у Коры, а ведь его так и не нашли.
– Все правильно, – подтвердил Суини. – Черного бриллианта обнаружить не удалось до сих пор.
– Но ходили упорные слухи, – продолжал я, – что Кора имела бриллиант при себе, когда приехала в Талисман, и спрятала его где-то здесь.
– Слухи! – хмыкнул Суини. – Слухами полнится любой маленький городок, любая деревня. Они сами по себе гроша ломаного не стоят.
– Далеко не всегда. А в нашем деле они стоят как раз очень дорого. Барнс, послушайте историю ареста Коры Митчелл в родительском доме. Остановите меня, если я в чем-то заблуждаюсь.
У Барнса загорелись глаза. Он явно вернулся мыслями в те славные деньки своей жизни, когда прославился, а газетчики проходу ему не давали ни днем, ни ночью.
– Насколько я понимаю, Кора проникла в дом отца через черный ход с заднего двора. И первый, кого она увидела, оказался ее собственный брат.
– Точно так, – вставил слово Барнс. – Митчелл находился там вместе с Суини, участвуя в организации ловушки. Он позволил дать от своего имени объявление с просьбой к Коре приехать домой к умиравшему отцу. И Митчелл оказался в кухне, когда она пробралась в дом. Он вместе с одним полицейским прятался там в кладовке. Я видел все собственными глазами.
– Тогда не лучше ли будет вам самому в точности рассказать, как развивались события?
Барнс бросил робкий взгляд в сторону Суини, и тот кивком разрешил низшему чину оставаться в центре внимания.
– Стало быть, вот как оно было, док. Кора проникает в дом, и ей навстречу выходит Митчелл. Отношения между ними, прямо скажем, сложились не лучшие. Вам это известно. Он знать ее не хотел, не желал даже считать своей сестрой. Она появляется вся взволнованная и напряженная. Сразу справляется об отце. Митчелл рубит ей правду-матку, что папаша уже умер, его два дня как нет в живых, а сейчас он в гробу лежит наверху. Кора просто обезумела, услышав такое. Она бросилась к лестнице с криком, что должна увидеть отца. Митчелл бежит вслед, хватается за нее и тоже орет: не позволю осквернять тело покойника. Она не достойна прикасаться к нему – к живому или к мертвому. Между ними началась настоящая борьба. Тут и появился я. Выскочил из своего укрытия и через две секунды уже надел на нее наручники. Приковал к себе одну ее руку, а второй полицейский сделал то же самое с другой. Мы не оставили ей ни шанса сбежать.
– Очень профессионально, – сказал я. – Но после того, как ее взяли, Кора продолжала упрашивать вас разрешить попрощаться с телом отца. Вы знали ее еще ребенком, вам было Кору немного жаль. Она оказалась прочно закована в наручники и не могла совершить побег. И потому, вопреки возражениям брата, вы позволили ей подняться наверх и взглянуть на тело покойного отца. Верно?
На лице Барнса появилось несколько растерянное выражение, словно его вдруг стало волновать, зачем мне понадобились такие подробности.
– Конечно. Я решил, что можно проявить к ней немного гуманности. Она держалась с достоинством и все такое. Митчелл, понятное дело, пришел в бешенство, но только он всегда раздувал из мухи слона. И я сказал: о’кей. Мы все поднялись на второй этаж. Кора между нами двумя в наручниках и Митчелл.
