Спящая кукла - Дивер Джеффри
Плечи Терезы опустились, и вся она поникла. От Дэнс не ускользнуло это движение, свидетельствовавшее о глубоком разочаровании. Девушка полагала, будто она запомнила что-то очень важное, что поможет поймать человека, виновного в гибели ее родных. И вот теперь поняла, что путешествие сюда, потребовавшее с ее стороны столько силы, настойчивости и настоящего мужества… ее споры с теткой – все усилия были бессмысленны. Она была буквально раздавлена осознанием тщетности своего поступка.
– Извините… – Ее глаза наполнились слезами.
Кэтрин Дэнс улыбнулась:
– Тера, не расстраивайтесь. Ничего страшного.
Она протянула девушке бумажный носовой платок.
– Ничего страшного? Ужасно! Мне так хотелось вам помочь…
Еще одна улыбка.
– О, Тера, поверьте, мы еще только начинаем. И вы еще сможете оказать нам очень большую помощь.
На своих семинарах Кэтрин часто приводила анекдот о городском щеголе, который приехал в деревню и беседует с местным фермером. Он смотрит на собаку, сидящую у ног фермера, и спрашивает: «Ваша собака кусается?» Фермер отвечает: «Нет, не кусается». Приезжий протягивает руку к собаке, и та его кусает. Он отскакивает с возмущенным восклицанием: «Вы ведь говорили, что она не кусается!» Фермер спокойно произносит: «Моя собака не кусается. А эта собака не моя».
Искусство ведения беседы со свидетелем состоит не только в способности правильно анализировать его ответы, язык тела и поведение, но и в умении правильно задавать вопросы.
Все факты, касающиеся убийства семейства Кройтонов, и практически каждое мгновение того, что за ним последовало, было превосходно задокументировано полицией и журналистами. Поэтому Кэтрин Дэнс решила спросить девушку о том, о чем ее явно никто прежде не спрашивал: о времени, предшествовавшем преступлению.
– Тера, мне бы хотелось знать, что происходило до того.
– До того?
– Да. Давай отойдем немного дальше в историю того страшного дня.
Тереза нахмурилась:
– О, я почти ничего не помню. Просто то, что произошло тем вечером, стерло у меня из памяти все остальное.
– Тем не менее попытайся. Подумай. Был май. Ты была в школе, так?
– Да.
– Какой был день?
– Гм… Пятница.
– Видишь, как быстро ты вспомнила.
– Просто потому, что часто по пятницам папа водил нас на разные развлечения. В тот день мы должны были поехать на карнавальные катания в Санта-Крус. Только всему помешала моя болезнь. – Тереза задумалась и начала тереть глаза. – Кроме меня, туда должны были поехать Бренда со Стивом, мои сестра и брат. Мама оставалась дома, так как у нее были какие-то дела в субботу и ей нужно было подготовиться.
– Но вам пришлось изменить планы?
– Да. Мы уже отправились в путь, но… – Тереза опустила голову, – мне сделалось плохо в машине. Поэтому мы вернулись.
– И что с тобой случилось? Простуда?
– Кишечный грипп. – Тереза поморщилась и похлопала себя по животу.
– О, действительно неприятная вещь.
– Да уж…
– Когда вы приехали домой?
– В половине шестого, наверное.
– И ты сразу легла в постель?
– Да, сразу легла.
Тереза выглянула в окно на старую изогнутую сосну.
– И проснулась, только когда услышала звуки телешоу, доносившиеся из маленькой столовой?
Девушка обмотала рыжеватую прядь волос вокруг пальца и, скорчив насмешливую гримасу, произнесла:
– Квебек.
И тут Кэтрин Дэнс сделала паузу. Она поняла, что необходимо принять решение, и притом очень важное.
Так как у нее не было ни малейшего сомнения в том, что Тереза лжет ей.
Когда они только начинали свою беседу и потом, когда Тереза рассказывала об услышанном из комнаты с телевизором, в поведении девушки не было ни особой напряженности, ни закрытости, хотя она, несомненно, испытывала довольно сильный общий стресс. Любой, кто вынужден отвечать на вопросы сотрудников полиции в ходе следствия, испытывает его, даже сама невинная жертва.
Однако как только Тереза начала вспоминать о поездке в Санта-Крус, речь у нее вдруг стала прерывистой, девушка то и дело прикрывала рукой лицо и ухо – жесты отрицания, – выглядывала в окно, что свидетельствовало о явном нежелании говорить на эту тему. Пытаясь тем не менее казаться спокойной и безразличной, она недвусмысленно демонстрировала факт стресса сильным покачиванием ноги. Дэнс отметила все характерные проявления стресса, обусловленного ложью, и то, что девушка находится на стадии отрицания.
Все то, что Тереза говорила ей, в принципе при необходимости можно было перепроверить. Однако обман подразумевает не только прямую ложь, но и утаивание фактов, важных для говорящего. Существовало нечто такое, что Тереза не желала открывать собеседнице.
– Тера, ведь во время вашей поездки случилось еще что-то неприятное, не так ли?
– Неприятное? Нет. Ничего не случилось. Клянусь.
Тройное подтверждение вывода Дэнс: два отрицающих высказывания и ответ вопросом на вопрос. Теперь девушка еще и покраснела и вновь стала покачивать ногой – целый букет стрессовых реакций.
– Ну, не стесняйся, Тереза. Ведь все давно в прошлом. Тебе не о чем беспокоиться. Расскажи, что тогда произошло.
– Ну, знаете… Мои родители, брат, сестра… Всех их убили. Разве это, по-вашему, не достаточная неприятность?
В голосе Терезы звучало явное раздражение.
Дэнс сочувственно кивнула.
– Я имею в виду время, предшествовавшее тому, что случилось вечером. Вы выехали из Кармела и следовали по направлению к Санта-Крусу. Ты почувствовала себя плохо. Вы отправились обратно домой. Кроме твоей болезни, что-нибудь еще произошло во время поездки, что могло вызвать у тебя беспокойство, тревогу?
– Не знаю. Не помню.
Подобное высказывание в устах человека, находящегося в фазе отрицания, означает: я все прекрасно помню, но не хочу об этом думать. Воспоминания слишком болезненны.
– Вы едете, и вот…
– Я… – начала Тереза и замолчала.
Затем закрыла голову руками и расплакалась. Поток слез, сопровождающихся беззвучными рыданиями.
– Тера.
Дэнс поднялась и протянула ей бумажный платок. Девушка продолжала почти беззвучно плакать, ее всхлипы напоминали сдавленный кашель.
– Все в порядке, – сочувственно произнесла Кэтрин, взяв девушку за руку. – Что бы ни случилось, теперь уже все в порядке. Не расстраивайся так.
– Я…
Нерешительность буквально парализовала девушку. Дэнс видела, каких усилий ей стоит побороть страх. «Как же она все-таки поступит?» – задавалась вопросом Кэтрин. Она либо сейчас все выложит, либо окончательно окаменеет, и тогда их разговор можно считать оконченным.
Наконец Тереза проговорила:
– Мне хотелось кому-нибудь рассказать. Но я не могла. Ни психологам, ни друзьям, ни даже тете…
И вновь всхлипывания. Поникшие плечи, голова опущена, руки либо стирают слезы с лица, либо судорожно сжаты на коленях. Классические кинесические свидетельства того, что Тереза Кройтон вступила в стадию эмоционального принятия. Страшный груз, с которым она жила долгие годы, готов упасть и освободить ее. Она начала свою исповедь.
– Я во всем виновата. Я виновата в их гибели!
Она прижалась головой к спинке дивана. Лицо ее страшно покраснело, шейные мышцы напряглись, слезы, лившиеся потоком, оставили следы на свитере.
– Бренда и Стив, мама и папа… все только из-за меня!
– Из-за того, что ты заболела?
– Нет! Из-за того, что я притворилась больной!
– Расскажи мне, пожалуйста.
– На самом деле я не хотела отправляться в ту поездку. Я не выносила тамошних развлечений. Просто ненавидела их! И единственным предлогом, который мне пришел тогда в голову, была болезнь. Я вспомнила про моделей, которых видела по телевизору. Они, чтобы не толстеть, закладывают себе в рот пальцы, и их рвет. И когда мы ехали к Санта-Крусу, я выбрала момент, когда на меня никто не смотрел, и сделала то же самое. Меня вырвало на заднее сиденье, и я всем сказала, что у меня, наверное, кишечный грипп. Все перепугались, папа повернул машину, и мы поехали домой.
