Обман - Джордж Элизабет

Слова Юмн встревожили Рейчел, но она приложила максимум усилий, чтобы это скрыть.

— Она дома? — спросила Рейчел, стараясь говорить спокойно. — Где она, Юмн?

— Только что поднялась наверх.

Когда Рейчел была уже в дверях гостиной, Юмн со злобным хихиканьем добавила:

— Там она, вне всякого сомнения, страдает от горя. Рейчел нашла Салах в спальне, окна которой выходили в сад; сейчас эта комната была переоборудована в детскую для маленьких сыновей Юмн. Салах стояла у гладильной доски и складывала аккуратными квадратами высушенные пеленки. Ее племянники — старший, которому было два года и три месяца, и его младший брат — лежали в одной коляске у окна. Мальчики крепко спали.

Рейчел не видела подругу уже две недели. Слова, сказанные девушками друг другу при последней встрече, были не из приятных, и сейчас, несмотря на заранее подготовленные и отрепетированные фразы, она чувствовала неловкость и старалась выглядеть уверенной. Причиной этого было не только нарастающее взаимное непонимание и даже не то, что, входя в дом Маликов, Рейчел сразу же осознавала, что попадает в другой мир: иная культурная среда, обычаи. Чувство, которое она испытывала — а оно усиливалось с каждым разом, — возникло из горького осознания — насколько сильно внешне она отличается от Салах.

Салах была прелестна. От нее просто глаз нельзя было отвести, хотя, согласно религиозным предписаниям и желанию родителей, она носила скромный национальный костюм — шальвар камис, состоящий из шаровар и жакета, полы которого спускались до колен. Ее кожа была цвета мускатного ореха, а глаза оттенка какао прикрывали густые длинные ресницы. Черные волосы она заплетала в тугую косу, спускавшуюся до талии.

Она подняла голову, услышав, как ее окликнула Рейчел. Тонкие, словно паутинки, завитки выбивались из гладко зачесанных волос и прозрачным облачком окружали ее очаровательное лицо. Единственным недостатком было родимое пятно, цветом и формой напоминающее ягоду клубники, оно выглядело словно детская татуировка, прилепленная около виска. Когда Салах встретилась глазами с подругой, родимое пятно стало заметно темнее.

Рейчел внимательно разглядывала Салах. Та выглядела нездоровой, и Рейчел мгновенно забыла все подготовленные и отрепетированные фразы. Она протянула коробку и сказала:

— Это тебе, Салах. Подарок.

После этих слов она почувствовала себя жалкой дурой.

Салах не торопясь разглаживала складки на пеленке, затем сложила ее пополам, тщательно совместив углы.

— Я не знаю, как тебя утешить, — снова заговорила Рейчел. — Ну что я вообще могу знать о любви? А что касается брака, так об этом — меньше всех на свете. Ведь ты же видишь, как я живу. Моя мать была замужем не больше десяти минут. По ее словам, все произошло по любви. Вот так-то.

Салах сложила пеленку еще раз пополам и присоединила к стопке, лежащей на краю гладильной доски. Затем подошла к окну посмотреть на спящих племянников. В этом не было никакой необходимоста, подумала Рейчел, ведь малыши спали, словно мертвые.

Рейчел вздрогнула, оттого что произнесла — пусть мысленно — это слово: «мертвые». В доме повешенного не говорят о веревке.

— Мне очень жаль, Салах, что так случилось, — сказала она.

— Тебе не стоило приносить мне подарок, — тихо произнесла Салах.

— Ты прощаешь меня? Пожалуйста, скажи, что прощаешь. Если ты не извинишь меня, я просто не знаю, что со мной будет.

— Ты ни в чем не провинилась, Рейчел.

— Так, значит, ты меня не прощаешь, я правильно поняла?

Салах молча покачала головой, при этом круглые костяные бусинки на ее сережках чуть слышно защелкали, ударяясь друг о друга.

— Ну прими мой подарок, — попросила Рейчел. — Как только я его увидела, сразу подумала о тебе. Посмотри, я прошу тебя.

Ей так хотелось смыть с души неприятный осадок, оставшийся от их последнего разговора. Она ничего бы не пожалела, лишь бы взять обратно свои слова и обвинения. Пусть бы все у них стало по-прежнему!

Задумавшись на мгновение, Салах тихо вздохнула и взяла коробку. Прежде чем открыть она внимательно рассмотрела рисунок на упаковке, и Рейчел обрадовалась, что подруга улыбается, глядя на забавных котят, запутавшихся в шерстяных нитках. Одного Салах даже погладила. Она развязала тесьму, развернула бумагу, оторвала полоску липкой ленты, вынула платье и легко провела по нему ладонью.

Рейчел была уверена, что правильно выбрала подарок, который восстановит мир между ними. Фасон длинного жакета-шервани с высоким воротником был выдержан в традициях культуры и религии Салах, надежно укрывая фигуру от посторонних глаз. Родители подруги — их желания и вкусы Рейчел учла — наверняка одобрили бы такой подарок. Но самое главное — этот жакет из натурального шелка, часто простроченного золотыми нитями, должен был показать Салах, какое значение Рейчел придает дружбе с ней. Было понятно, что он стоит дорого и его приобретение значительно поубавило накопления Рейчел. Но если подарок поможет вернуть Салах, то никаких денег не жалко.

— Мне сразу понравился цвет, — сказала Рейчел. — Темно-коричневый тебе к лицу. Примерь.

Она деланно усмехнулась, наблюдая, как Салах в нерешительности колеблется. Наклонив голову, она рассматривала платье, обводя пальцем пуговицы. Это настоящие, костяные, хотела объяснить Рейчел. Но не могла произнести ни слова, со страхом ожидая, что будет дальше.

— Салах, ну не стесняйся. Надень. Тебе нравится?

Салах разложила жакет на гладильной доске и сложила рукава так же тщательно, как перед этим пеленки. Ее рука потянулась к большому камню на ожерелье; это был ее талисман.

— Это слишком дорогой подарок, Рейчел, — произнесла она наконец. — Я не могу его принять. Прости.

Рейчел почувствовала, что глаза наполняются слезами.

— Но мы же с тобой… — с трудом выдавила она, — мы ведь подруги. Или уже нет?

— Мы подруги.

— Тогда почему?..

— Я не могу достойно отблагодарить тебя. У меня нет таких денег, но если бы и были… — Салах, замолчав, перевела взгляд на жакет.

Недосказанную фразу закончила Рейчел, она достаточно хорошо знала свою подругу, чтобы понять ход ее мыслей:

— …ты отдала бы деньги родителям. Не захотела бы потратить их на меня.

— Такие деньги… да.

На этот раз она не прибавила: «Именно так мы обычно поступаем». За одиннадцать лет их дружбы она повторяла эти слова так часто — особенно после того, как Рейчел узнала о ее согласии выйти замуж за незнакомого пакистанца, выбранного для нее родителями, — что сейчас не было никакой нужды произносить их.

Собираясь к подруге, Рейчел и предвидеть не могла, что после этого визита ей будет гораздо хуже, чем в последние недели. Свое будущее она представляла в форме некого силлогизма: жених Салах мертв, Салах жива, следовательно, Салах снова ее лучшая подруга и они никогда не расстанутся. Оказалось, что это совсем не так.

Рейчел почувствовала боль в желудке, а голову словно заполнил какой-то обжигающий свет. После того, что она сделала, что она узнала и что говорила ей Салах, Рейчел как самый важный секрет хранила все это в памяти — это связывало их, напоминало о том времени, когда они действительно были лучшими подругами.

— Я хочу, чтобы ты взяла его. — Рейчел старалась говорить так, как, по ее мнению, следует говорить в доме, в котором только что побывала смерть. — Я ведь просто пришла сказать, что искренне сожалею… ну… о твоей утрате.

— Рейчел, — тихо попросила Салах, — пожалуйста, не надо.

— Я понимаю, как тебе тяжело, хотя ты познакомилась с ним совсем недавно. Я уверена, что ты полюбила бы его. Ведь… — Она замолчала, поняв, как пронзительно звучит ее голос: вот-вот перейдет в крик. — Я знаю, Салах, что ты никогда не вышла бы замуж за того, кого не любишь. Ты же всегда об этом говорила. А поэтому, я думаю, что стоило тебе впервые увидеть Хайтама, твое сердце сразу раскрылось для него. А когда он положил свою руку на твою, — свою влажную, липкую руку, подумала она, — ты поняла, что это он, твой единственный. Ведь так все и было, верно? И именно поэтому ты сейчас так страдаешь?