Джорджетт Хейер - Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)
Антония посмотрела в другой конец студии на другую пару. Они как будто были поглощены ссорой. И она спросила без обиняков:
– Откуда ты знаешь, когда он был убит?
В темно-синих глазах Рудольфа, окаймленных черными ресницами, появилось испуганное выражение.
– Я… разве ты мне об этом не говорила?
– Нет, – отрезала Антония.
Он издал неуверенный смешок.
– Но ты сказала. По телефону. Ты забыла. И все же мое положение, ты же понимаешь, не так ли? Конечно, в сущности, это не важно, но у полицейских непременно возникнут подозрения, а оказаться замешанным в чем-то мне бы не хотелось – в моем положении нужно быть осмотрительным.
– Не беспокойся, – сказала Антония. – Это меня подозревают полицейские. Я там была.
– Тони, я тебя не понимаю. Почему ты там была? Что привело тебя туда? Месяцами не разговаривала с Верекером, а потом вдруг понеслась в коттедж «Риверсайд» на выходные – никакого смысла тут я не вижу.
– Смысл есть. В субботу утром Арнольд отправил мне из конторы отвратительное письмо, которое я в тот же день получила. И поехала поговорить с ним по этому поводу.
– Ах, моя дорогая! – сказал Мезурье, благодарно пожимая ей руку. – Можешь не рассказывать. Он написал обо мне что-то клеветническое. Могу представить! Только не нужно было делать этого, милая. Я могу сам за себя постоять.
– Да, наверное, можешь, – ответила Антония, – но все равно я не хотела позволять Арнольду распускать о тебе ложь.
– Дорогая! Что он тебе сказал?
– Он мне ничего не сказал, потому что мы не виделись. Написал несколько страниц чуши о том, что очень скоро пойму, за какого подлеца собираюсь замуж, что ты негодяй, вор и все такое прочее.
– Черт возьми, он был свиньей! – воскликнул Мезурье, покраснев. – Само собой, понимал, что через год не сможет воспрепятствовать нашему браку, поэтому пытался очернить меня перед тобой. Письмо у тебя?
– Нет, я его сожгла. Подумала, так будет безопаснее.
Мезурье пристально посмотрел на нее.
– Значит, оно не попадет в руки полиции? Дорогая, ты ничего не скрываешь? Если Верекер выдвинул против меня конкретное обвинение, скажи мне.
– Конкретных не было.
В этот момент в комнату вошла Мергатройд. Антония встала из-за стола и посмотрела в сторону брата.
– Если вы кончили ссориться, ужин готов. – Подумала и логично добавила: – А если нет, все равно готов.
Кеннет двинулся к столу.
– Я снова ее рассердил, правда, моя красавица? Где наши непримиримые противоположности?
– Я не сержусь, – печально сказала Виолетта. – Только немного уязвлена.
– Моя обожаемая! – произнес он виновато, но с легкой озорной улыбкой.
– Да, все это замечательно, – произнесла Виолетта, садясь за стол, – но иногда я думаю, что тебя интересует только моя привлекательная внешность.
Он бросил на нее полунасмешливый-полусерьезный взгляд.
– Я обожаю твою привлекательную внешность.
– Спасибо, – сухо ответила Виолетта.
– Не такая уж она привлекательная, – заметила Антония, сражаясь с суставами холодной курицы. – Прежде всего глаза у нее слишком широко расставлены, и не знаю, замечал ли ты, но одна сторона ее лица уступает другой.
– Ты только посмотри на изящную линию ее подбородка! – сказал Кеннет, положив деревянную ложку для салата и очертив большим пальцем линию в воздухе.
– Да прекратите вы! – возмутилась Виолетта и обольстительно посмотрела на сидевшего напротив Мезурье. – Правда, они ужасны? Вам не кажется, что мы с вами отчаянно смелы, раз вступаем с ними в брак?
Он ответил ей в том же шутливом духе, и они продолжили легкую болтовню. Попытки втянуть в разговор остальных были не особенно успешны. Кеннет сидел с мрачным видом. Его всегда злило, когда Виолетта флиртовала с другими мужчинами. Антония, когда Виолетта попросила Мезурье убедить свою невесту, что красное ей совершенно не к лицу, ответила с такой жестокой откровенностью, что разговор прервался, словно лопнувшая нить.
– Ты ведь художница? – поспешно спросил Виолетту Рудольф.
– Нет, – ответил за нее Кеннет.
– Ну, может, я и не художница в том смысле, как вы, интеллектуалы, это понимаете…
– Не художница. Ты не умеешь рисовать.
– Спасибо, дорогой. Только я зарабатываю этим на жизнь, – мягко сказала Виолетта. – Видите ли, мистер Мезурье, я делаю афиши и рекламу. Я обнаружила, что у меня есть кое-какие способности… – Кеннет закрыл лицо ладонями и застонал, – …кое-какие способности, – повторила Виолетта, – и, полагаю, моя манера стала модной. У меня всегда было чувство цвета, линии и…
– Да помолчи ты, дорогая! – взмолился Кеннет. – Чувства цвета и линии у тебя не больше, чем у бультерьеров моей сестры!
Виолетта оцепенела.
– Не знаю, пытаешься ли ты меня разозлить, но…
– Ангел мой, я ни за что не стал бы тебя злить, только держи язык за зубами! – попросил Кеннет.
– Понятно. Я должна сидеть молча, а ты будешь высказывать свои взгляды.
– Кеннет, она совершенно не способна молчать, – рассудительно сказала Антония. – Он имеет в виду – не говори об искусстве.
– Спасибо. Я прекрасно знаю, что в искусстве никто, кроме Кеннета, ничего не смыслит.
– Ну а если знаешь, то какого черта…
– Шампанское! – воскликнул Рудольф, воспользовавшись паузой. – Мисс Уильямс, вы не откажетесь? Тони?
– Почему в этом доме никогда нет льда? – спросил Кеннет, внезапно сменив тему разговора.
– Потому что на те деньги, что предназначались для покупки холодильника, мы купили дубовый сундук, – ответила Антония.
Благодаря перемене темы и шампанскому компания не распалась окончательно. Об искусстве никто больше не упоминал, и когда все четверо поднялись из-за стола и перешли в другой конец комнаты, Виолетта смягчилась по отношению к Кеннету, страстно желавшему загладить вину. Рудольф вызвался сварить турецкий кофе, если Мергатройд не будет возражать. Они с Антонией пошли в кухню и под пренебрежительным, но снисходительным взглядом Мергатройд сварили напиток. Турка он привел бы в недоумение, но пить его было можно.
Вечер был теплый, и от суеты Антонии стало так жарко, что она объявила о намерении принять ванну. Удалившись в ванную, она через четверть часа вернулась в пляжной пижаме, которая ей очень шла, но возмутила Мергатройд. Та сказала, что девушке должно быть стыдно, ведь сегодня воскресенье и все такое прочее. Кеннет, к неудовольствию Виолетты, снял пиджак и разлегся на диване, подложив руки под голову и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. Виолетта грациозно опустилась на лежавшую на полу подушку. Вид у нее был спокойный и хладнокровный. Рудольф Мезурье, расстегнувший для прохлады чересчур приталенный пиджак, прислонился к подоконнику и выпускал колечки табачного дыма.
Через десять минут раздался звонок в дверь.
– Это, наверное, Джайлс, – сказала Антония.
– Господи, я и забыл, что он должен приехать! – воскликнул Кеннет.
Виолетта машинально потянулась за косметичкой, но не успела даже посмотреться в крохотное зеркальце, как Мергатройд ввела гостя.
– Мистер Джайлс! – сурово объявила она.
Джайлс Каррингтон остановился на пороге и с насмешливым удивлением оглядел группу.
– Вы олицетворяете картину светской жизни и вульгарного существования, – заметил он. – Загораешь, Тони?
– Входи, налей себе выпить, – пригласил Кеннет. – И не бойся сказать нам самое худшее: здесь все свои. Наследник я или нет? Если да, мы купим холодильник. В этой чертовой квартире нет льда.
Джайлс не обратил на его слова ни малейшего внимания, но улыбнулся Виолетте.
– Бессмысленно ожидать, что кто-то из моих двоюродных нас познакомит. Моя фамилия Каррингтон.
– Вы правы, они безнадежны. Моя фамилия Уильямс. Вы знаете, я невеста Кеннета.
– Не знал, но поздравляю его. Добрый вечер, Мезурье.
– О, как любезно с вашей стороны! – сказала Виолетта, игриво глядя на Джайлса.
– Это всего лишь его прекрасные итонские манеры, – охладила ее пыл Антония. – Джайлс, когда дознание?
– Во вторник. Тебе нужно присутствовать.
– Проклятие! Ты там будешь?
– Да, конечно. Я тебя подвезу. – Джайлс налил себе виски, добавил в него чуть содовой. – Машина Арнольда нашлась, – небрежно произнес он.
– Где? – спросила Антония.
– В извозчичьем дворе возле Кромвель-роуд.
– Как думаете, это хоть немного поможет полиции? – спросила Виолетта.
– Вряд ли. По-моему, там нашли только чемодан Арнольда, шляпу и корзину с едой.
– И никаких следов крови? – лениво спросил Кеннет. – И окровавленного ножа? Большая досада для полицейских.
– Не обнаружили совершенно никаких улик? – спросил Рудольф. – Должны же там быть какие-то следы? Отпечатки пальцев или что-то еще?
– Увы, не могу вам этого сказать, – ответил Джайлс в своей спокойной, любезной манере. – Полицейские со мной не настолько откровенны.
– Ты виделся еще раз с этим похожим на барашка суперинтендантом? – спросила Антония, обхватив колени руками.
