Тайна «Голубого поезда» - Кристи Агата

Джиллинг представлял собой забытую богом деревню: один ряд коттеджей, дом викария, старая церковь, два или три магазина, три или четыре муниципальных дома, прелестная зеленая лужайка.

Мисс Милрэй жила в крошечном домике, стоявшем напротив церкви через лужайку.

Когда автомобиль остановился, Эгг спросила:

– Мисс Милрэй знает, что вы решили навестить ее мать?

– Да, конечно. Она предупредила ее письмом.

– Вы думаете, это правильно?

– Дорогое дитя мое, а почему нет?

– Не знаю… Может быть, стоило взять ее с собой?

– Я подумал, что она может все испортить. Мисс Милрэй гораздо более деятельна, нежели я. Она наверняка все время пыталась бы мне подсказывать.

Эгг рассмеялась.

Миссис Милрэй производила впечатление полной противоположности своей дочери. В отличие от суровой, угловатой служанки она выглядела кроткой и округлой. Пожилая леди расположилась в кресле у окна таким образом, чтобы иметь возможность наблюдать за всем происходящим во внешнем мире. Казалось, она была приятно взволнована.

– Очень мило с вашей стороны, что вы заехали ко мне, сэр Чарльз. Я столько слышала о вас от моей Вайолет… – (Вайолет! На редкость неподходящее имя для мисс Милрэй.) – Вы не представляете, как она восхищается вами. Ей чрезвычайно интересно работать у вас… Мисс Литтон-Гор? Присаживайтесь, пожалуйста. Извините, что не могу подняться. Я потеряла подвижность много лет назад. Но на все Божья воля, и я не жалуюсь. Человек ко всему привыкает. Наверное, вы проголодались, пока добирались сюда?

Сэр Чарльз и Эгг отказались от угощения, но миссис Милрэй не обратила на это никакого внимания. Она хлопнула в ладоши, как это делают господа на Востоке, и через несколько минут горничная принесла чай и крекеры. За чаем сэр Чарльз заговорил о цели их визита.

– Миссис Милрэй, я думаю, вы слышали о трагической смерти мистера Баббингтона, который когда-то служил здесь викарием?

Женщина энергично закивала:

– Да, разумеется. Я читала в газете об эксгумации. Не представляю, кто мог отравить его. Это был славный человек, все его любили – и жену тоже, и ребятишек…

– Да, это действительно загадка, – сказал сэр Чарльз. – Мы просто в отчаянии и надеемся на то, что вы прольете на нее хотя бы немного света.

– Я? Но я не видела Баббингтонов… сейчас скажу… больше пятнадцати лет.

– Я знаю, но кое-кто из нас полагает, что смерть мистера Баббингтона может быть связана с какими-то событиями в его прошлой жизни.

– Честное слово, я не знаю, что это может быть. Они вели тихую, спокойную жизнь – очень нуждались, бедняжки, тем более имея столько детей…

Миссис Милрэй добросовестно вспоминала подробности прошлого, но эти воспоминания не имели отношения к интересующему их делу.

Сэр Чарльз показал ей увеличенную фотографию четы Дейкрсов, давний снимок Анджелы Сатклифф и не очень отчетливый портрет мисс Уиллс, напечатанный в газете. Миссис Милрэй внимательно изучила их, но никого не узнала.

– Нет, я не помню никого из них – конечно, прошло столько лет… Но Джиллинг – деревня небольшая. Новые люди здесь появляются редко, и уезжают отсюда нечасто. Дочери доктора Эгню вышли замуж и разъехались. Нынешний наш доктор – холостяк. Была еще старая мисс Кейлис. Она занимала здесь видное положение, но уже давно умерла. Еще Ричардсоны – он умер, а она уехала в Уэльс. Я думаю, Вайолет могла бы рассказать вам то же самое… Она тогда была молода и часто бывала в доме викария.

Сэр Чарльз попытался представить мисс Милрэй молодой, но тщетно.

Он спросил миссис Милрэй, не помнит ли она женщину по фамилии Рашбриджер, и получил отрицательный ответ.

В конце концов гости откланялись и отправились перекусить в деревенскую булочную. Сэр Чарльз хотел поехать в какой-нибудь ресторан, но Эгг указала ему на то, что в булочной они могли бы услышать местные сплетни.

– Если вы один раз пообедаете вареными яйцами с булочками, это вам не причинит вреда, – строго заметила она. – Мужчины так трепетно относятся к своему питанию…

– Яйца всегда наводили на меня тоску, – робко произнес сэр Чарльз.

Обслуживавшая их женщина была довольно разговорчива. Она тоже читала в газете об эксгумации, и ее взволновало то, что речь шла о теле «старого викария».

– Я была тогда ребенком, – пояснила она, – но помню его.

После обеда они пошли в церковь, где просмотрели книгу регистрации рождений, бракосочетаний и смертей. В ней тоже не было ничего для них интересного.

Они вышли в церковный двор, и Эгг принялась читать надписи на могильных плитах.

– Какие странные фамилии, – сказала она. – Смотрите, целое семейство Стейвпенни… А вот Мэри Энн Стиклпат.

– Вовсе не такие странные, как моя, – пробормотал сэр Чарльз.

– Вот уж не думала, что Картрайт странная фамилия, – удивилась Эгг.

– Я не имел в виду фамилию Картрайт. Это мой сценический псевдоним, который со временем стал официальной фамилией.

– А какова ваша настоящая фамилия?

– Не могу сказать вам. Это моя тайна.

– Неужели она такая страшная?

– Не столько страшная, сколько забавная.

– Прошу вас, расскажите.

– Ни за что, – твердо произнес сэр Чарльз.

– Пожалуйста.

– Нет.

– Почему?

– Вы будете смеяться.

– Не буду.

– Вы не сможете удержаться от смеха.

– Ну, пожалуйста, скажите. Я вас очень прошу.

– Как же вы все-таки упрямы, Эгг… Почему вам так хочется знать это?

– Потому что вы не хотите говорить.

– Вы настоящий ребенок, – сказал сэр Чарльз, и в его голосе прозвучала нотка неуверенности.

– Я не ребенок.

– Да неужели? А мне кажется, что ребенок.

– Скажите же, – чуть слышно прошептала Эгг.

Губы сэра Чарльза искривились в печальной улыбке.

– Ну ладно, уговорили. Мой отец носил фамилию Магг [99].

– Не может быть!

– Очень даже может.

– Хм. Жить с такой фамилией…

– Да, будучи Маггом, я вряд ли сделал бы карьеру на театральной сцене, – задумчиво произнес сэр Чарльз. – В молодости у меня была идея назваться Людовиком Кастильоном, но потом я остановился на чисто английском варианте – Чарльз Картрайт.

– Но зовут-то вас хотя бы Чарльз?

– Об этом позаботились мои крестные мать и отец.

Немного помявшись, Картрайт сказал:

– Почему бы вам не называть меня просто Чарльз – без этой приставки «сэр»?

– Не возражаю.

– Вы назвали меня так вчера, когда подумали, что я… мертв.

– Ах да, действительно…

Эгг постаралась произнести эти слова как можно более беспечным тоном.

– Послушайте, Эгг, – вдруг взволнованно заговорил сэр Чарльз, – это дело, которое мы расследуем, представляется мне все более нереальным. И особенно сегодня. Я намеревался разобраться в нем до того, как… Я суеверен. Успех в разгадке этой тайны ассоциируется у меня с успехом… другого рода. Черт возьми, что я хожу вокруг да около? Мне так часто приходилось объясняться в любви на сцене, а в реальной жизни я не решаюсь… Я должен знать, Эгг, кому вы отдаете предпочтение – мне или Мандерсу? Вчера я подумал, что мне…

– Вы правильно подумали…

– Ты просто ангел! – воскликнул Картрайт.

– Чарльз, Чарльз, нельзя целоваться на церковном дворе…

– Я готов целовать тебя где угодно…

– Так ничего нам и не удалось выяснить, – сказала Эгг, когда они ехали обратно в Лондон.

– Неправда. Мы выяснили то единственное, что стоило выяснить… Какое мне дело до мертвых священников и докторов? Ты – это все, что имеет для меня значение. Дорогая моя, я на тридцать лет старше – ты уверена, что для тебя это неважно?

Эгг слегка ущипнула его за руку.

– Не надо говорить глупости… Я вот думаю, удалось ли Пуаро и Саттерсуэйту выяснить что-нибудь?

– Я буду только рад за них, – сказал великодушный сэр Чарльз.

– Чарльз, ты всегда был таким проницательным…

Но тот уже перестал играть роль великого детектива.