Плач - Сэнсом Кристофер Дж.

Я пришел в начале пятого. Было по-прежнему сухо, но небо помаленьку нахмуривалось. Маленький домик выглядел безукоризненно. Стол в гостиной был накрыт белой скатертью, на которой стояли сплюснутые с боков графины с пивом, среди которых я увидел и несколько графинов с вином. Вокруг были расставлены оловянные кружки, а в ухоженном садике был установлен другой стол со сластями. Человек пятнадцать, мужчин и женщин, в основном за тридцать, все в лучших нарядах, стояли и разговаривали — это были соседи Бараков, а также клерки и стряпчие из Линкольнс-Инн с женами. К несчастью, родственников не было, поскольку отец Тамасин бросил ее еще в детстве, а мать умерла. Мне вспомнился рассказ Джека про свою встречу с матерью на улице — сам он больше об этом не вспоминал. А затем я увидел Гая — он стоял несколько в стороне с кружкой пива.

Барак и Джейн Маррис ждали еще гостей, разнося туда-сюда графины и следя, чтобы кружки оставались полными. Хозяин дома явно чувствовал себя немного неловко в такой непривычной роли. Тамасин держала на руках Джорджа в белой рубашечке и чепчике, показывая его гостям, чтобы те подходили и восхищались. Николас тоже был здесь в своем самом ярком камзоле, привлекая внимание некоторых гостей своими поблекшими синяками. Миссис Барак надела свое лучшее платье из желтого шелка. Я налил себе кружку пива и отошел в сторонку. Тамасин улыбнулась мне и протянула руку.

— Мастер Шардлейк, — чопорно обратилась она ко мне, — спасибо, что пришли. — Друзья мои, — произнесла она с гордостью, — это начальник моего мужа, сержант королевского суда!

Я покраснел, когда все посмотрели на меня. Как я ни любил Тамасин, налет снобизма в ее натуре иногда смущал меня. У нее за спиной я увидел, как Барак подтолкнул Николаса и подмигнул мне. Я склонился над Джорджем, который уставился на меня бессмысленными глазенками.

— С днем рождения, малыш! — коснулся я его пухлой щечки.

— Спасибо, что пришли, — тихо повторила Тамасин, — и за то, что сделали для нас за все эти годы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я. — Лучше?

— В добром здравии и настроении. — Оглядев комнату, хозяйка дома удовлетворенно улыбнулась. — Наша вечеринка проходит хорошо.

Я ощутил укол совести при мысли, как мы с Джеком обманываем ее, и сказал:

— Мне нужно поговорить с Гаем, он остался в одиночестве.

— Хорошая мысль.

Я подошел к своему старому другу.

— Что, Мэтью? — нейтрально спросил он.

— Тамасин говорит, что ей лучше.

— Да, все идет так, как должно. А как у тебя дела? — Врач пристально посмотрел мне в глаза.

— Неплохо.

— Рука у Джека заживает. Как и рана на груди у юноши. Оба избежали заражения.

— Я знаю.

И тут Малтон тихо спросил:

— А это дело, в котором их ранили, как оно — разрешилось?

Я замялся. Мне не хотелось врать еще и ему.

— Так я и думал, — тихо сказал он. — Это в духе Джека. Сорок лет я внимательно наблюдаю за людьми — это часть моего ремесла. Думаю, Тамасин что-то заподозрила, когда его ранили, хотя теперь, кажется, успокоилась. Но она ждет ребенка, Мэтью, и в прошлом потеряла одного. Если что-то случится с Джеком…

— Гай, — с неожиданным жаром сказал я, — иногда человек выполняет долг, дает клятву, и иногда, чтобы выполнить клятву, ему нужна помощь!

— Мэтью, я лишь знаю об одной твоей привязанности, которая позволяет тебе подвергать себя — и других — опасности. Я думал, королева выпуталась из беды, в которую попала раньше, но, возможно, я ошибаюсь. Что ж, это ее дела, не мои. Я согласен, человек должен отдавать долг чести. Но когда он вовлекает других, то должен думать и о них.

— Гай…

Я ощутил что-то на руке и, взглянув вниз, увидел большое водяное пятно на рукаве. С неба стали падать крупные капли, и Барак скомандовал:

— Все в дом! Пошли, женушка, спрячь Джорджа!

Мы все вошли в дом, а дождь превратился в ливень. Несколько женщин помогли Джейн спасти сласти, пока те не промокли. Когда мы оказались в гостиной, я оглянулся, ища Гая, но тот исчез.

Глава 27

Я пробыл там еще немного. Снаружи непрестанно стучал дождь, а потом до нас донеслись раскаты грома. Отсутствие Гая не осталось незамеченным. Я сказал Тамасин, что ему стало нехорошо, и вскоре ушел сам. Гроза закончилась, и когда я шел домой, в воздухе пахло сыростью и странной свежестью, несмотря на хлюпающую под ногами отвратительную бурую слизь из грязи и нечистот.

Придя домой, я услышал из кухни женские рыдания. В прихожей со смущенным видом стоял кавалер Джозефины Эдвард Браун, вертящий в руках шапку.

— В чем дело? — резко спросил я. Эдвард казался мне порядочным молодым человеком. Если это он чем-то обидел мою служанку…

— Это любезная Броккет, сэр, — торопливо ответил Браун. — Мы с Джозефиной вернулись и нашли ее в смятении на кухне. Простите, что жду в вашей прихожей, сэр, но Джозефина меня выставила.

— Ладно.

Я пошел к женщинам. Агнесса Броккет сидела за столом без чепца, обхватив голову руками, а рядом с ней сидела Джозефина. Когда я вошел, Агнесса подняла голову, и спутанные ореховые волосы упали ей на лицо.

— Что стряслось? — спросил я.

Молодая служанка ответила:

— Миссис Броккет получила ужасные новости от родственников, сэр. Когда мы с Эдвардом вернулись, я увидела, что она плачет. Все будет хорошо, я позабочусь о ней.

Агнесса посмотрела на меня:

— Извините меня, я лишь глупая женщина…

— Где Мартин? — спросил я.

— Отправился в город, сэр. — Миссис Броккет с заметным усилием попыталась взять себя в руки, вынула носовой платок и вытерла глаза. — Ему не очень понравился доставленный от мастера Дава хлеб, и он отправился с жалобой. Пожалуйста, не говорите, что видели меня такой, мастер Шардлейк.

— Я бы хотел знать, что случилось, Агнесса.

Женщина глубоко вздохнула и повернулась к Джозефине. Та растерянно посмотрела на меня, и тогда Агнесса тихо сказала мне:

— У нас есть сын, сэр. Наш единственный ребенок, и он попал в беду. Его дела пошли плохо, и сейчас он в долговой яме в Лестере.

— Печально это слышать, — ответил я.

Броккет покачала головой:

— Он был такой красивый, очаровательный мальчик… У него были такие планы выйти в люди в этом мире!

Я сел напротив нее.

— В этом нет ничего плохого.

Впервые за все время, что знал Агнессу, я увидел, как она нахмурилась.

— Мартин так не считает. Он думает, что каждый должен занимать свое место на социальной лестнице. Он всегда был строг с Джоном — думаю, потому мальчик и покинул дом так рано. — Она быстро взглянула на меня. — Но я не хочу плохо говорить о муже, сэр. Несмотря на свою строгость, он всегда души не чаял в Джоне.

— Как ваш сын попал в тюрьму, Агнесса? Может быть, как юрист, я смогу вам помочь…

Миссис Броккет грустно покачала головой:

— Слишком поздно, сэр. Джону удалось убедить нескольких инвесторов в Лестере ссудить ему денег, чтобы купить земли, принадлежавшие старым монастырям. Он хотел придержать их, пока цены на землю не вырастут.

— Они ссудили деньги без залога? — удивленно спросил я.

Агнесса печально улыбнулась:

— Джон, если захочет, может очаровать птиц на деревьях. — Но тут ее лицо вновь омрачилось. — Но цены на землю продолжили падать, кредиторы потребовали долг, возбудили иск, и весь прошлый год он просидел в лестерской тюрьме, где и останется, пока не выплатит долг.

— Печально это слышать, — повторил я.

— Мы с Мартином выслали ему денег — в том страшном месте, если у тебя нет средств на еду и одежду, останется только умереть от голода и холода. Он старается понемногу выплатить долг. Но это двадцать фунтов. Теперь Джон написал, что посланное не покрывает даже процентов и кредиторы говорят, что долг вырос. — Она покачала головой. — Боюсь, теперь он так и умрет в тюрьме. Прошлой зимой у него была закупорка в легких, а следующая зима там… — Она прервалась. — Пожалуйста, не говорите Мартину, что я говорила с вами, сэр. Это стыдно, а он такой гордый и не хочет, чтобы другие знали о нашей беде…