Энн Перри - Брат мой Каин
– Стесненность в движениях? Синяки?
– Да, пожалуй… – Женщина замялась, обдумывая, в какой мере ей можно солгать. Взгляд ее сначала скользнул в сторону Кейлеба, но потом она опять отвела глаза. Селина явно испытывала страх и выбирала меньшую из грозивших ей опасностей.
Несмотря на жалость, которую он к ней испытывал, Рэтбоун не мог сейчас отступить. Некоторые грани его профессии вызывали у него чувства, весьма далекие от удовольствия.
Он опасался показаться чересчур навязчивым, обратив внимание присяжных на стоявшую перед свидетельницей дилемму. Они видели лицо Стоуна, и им было известно ее положение. Лучше предоставить им возможность сделать собственные выводы, чем исподволь подсказывать их самому, рискуя, что его могут упрекнуть в чрезмерной пристрастности.
– Я не спрашиваю вас о том, как Кейлеб получил телесные повреждения, если они у него действительно были, мисс Херрис, – пришел обвинитель на помощь свидетельнице. – Если вам это неизвестно, просто скажите, заметили вы у него какие-нибудь раны или нет. Вы наверняка имели возможность их увидеть. Ведь он был вашим любовником.
– Да, он был ранен, – согласилась Селина. – Только не сказал, при каких обстоятельствах, а я не стала выяснять. Драки – обычная вещь в Лаймхаусе или в Блэкуолле. Там дерутся каждую ночь и почти каждый день. Кейлебу часто доставалось, но он ни разу никого не убил, насколько мне известно. – Она чуть приподняла подбородок. – Впрочем, и одолеть его тоже никому не удавалось.
– Я вполне вам верю, мадам. Мне говорили о нем как об очень сильном человеке, умеющем постоять за себя, и к тому же довольно храбром, – сказал Оливер.
Свидетельница заметно выпрямилась, высоко вскинув голову.
– Это верно. С Кейлебом Стоуном никому не справиться, – заявила она.
Это проявление гордости вызвало у Рэтбоуна острую боль, словно его ударили кинжалом. Даже не оборачиваясь к присяжным, он понимал, что оно, вероятно, станет последним аргументом, заставившим их вынести обвинительный вердикт.
– Благодарю вас, мисс Херрис. – Оливер обернулся к Гуду: – Теперь ваши вопросы, сэр.
Медленно поднявшись, словно он устал и длинные ноги плохо его слушались, адвокат добрался до свободного пространства посредине зала и, остановившись напротив свидетельской трибуны, устремил взгляд в сторону стоявшей на ней женщины.
– Мисс Херрис, позвольте мне задать вам несколько вопросов. Они не отнимут у вас много времени. – Он удостоил Селину ослепительной улыбки, и, судя по выражению ее лица, его вид, очевидно, вызвал у нее меньшую тревогу, чем подчеркнутая элегантность Рэтбоуна. – И они не покажутся вам болезненными, – добавил он в заключение.
– Хорошо, – кивнула свидетельница.
– Прекрасно. Я вам очень признателен. – Эбенезер заложил большие пальцы в проймы надетого под сюртук жилета. – Кейлеб не объяснял вам, почему он просил у брата денег, несмотря на сложившиеся у них отношения? Или почему брат соглашался давать их ему?
– Нет, он не разговаривает со мной о таких вещах. Это меня не касается, – покачала головой женщина. – Энгус всегда давал ему деньги. Он чувствовал себя виноватым, как я полагаю.
– Виноватым в чем, мисс Херрис? Может, судьба Кейлеба сложилась столь неудачно по вине Энгуса?
– Не знаю, – отрезала Селина. – Может, и так! Может, это он настроил Господа Бога против Кейлеба. Он был порядочным ханжой. Такой и воды не замутит. Откуда я знаю, что он чувствовал? Мне только известно, что он приходил всякий раз, когда Кейлеб за ним посылал.
– Понятно. Не заметили ли вы каких-либо проявлений страха, когда передали ему записку Кейлеба?
– Как вы сказали?
– Простите. Может, вам показалось, что Энгус встревожился или испугался? Или что он не желал идти?
– Нет. Ну… По-моему, ему просто не хотелось уходить из конторы. Впрочем, так было всегда. Что здесь удивительного? Кому захочется оставить теплый кабинет и тащиться в какую-то пивнушку на Собачьем острове?
– Действительно, никому, – согласился Гуд. – Но кроме этого естественного нежелания, вы не заметили в его поведении ничего необычного?
– Нет.
– А раньше он часто встречался с Кейлебом?
– Да.
– Он никогда не предлагал передать ему деньги, например вам, чтобы не ехать в Лаймхаус самому и не видеться с братом вообще?
– Нет, – все так же коротко ответила Херрис, больше ничего не добавив, но лицо ее теперь выражало удивление и неприязнь.
Адвокат несколько минут колебался, как будто обдумывая новый вопрос, но потом решил его не задавать.
Рэтбоун неожиданно догадался о мыслях защитника и решил сам выяснить это у свидетельницы при повторном допросе. Эбенезер, сам того не подозревая, оказал ему неплохую услугу.
– А когда вы увиделись с Кейлебом на следующий день, – продолжал Гуд, – он не вспоминал об Энгусе, правильно?
– Да. Он ничего о нем не сказал. – Лицо Селины побледнело. Оливер не сомневался в том, что она лжет, и, посмотрев в сторону присяжных, увидел на их лицах отражение собственных мыслей. Ни один из них не верил словам свидетельницы.
– Вам известно, что он убил собственного брата, мисс Херрис? – опять прозвучал в тишине голос защитника.
Разом затаив дыхание, зрители замерли в напряженном ожидании.
У Кейлеба вырвался короткий презрительный вскрик, похожий на отрывистый лай.
– Нет, – заявила Селина, качнув головой из стороны в сторону, словно пытаясь с нее что-то стряхнуть. – Нет, я не слышала ничего подобного, и вы не имеете права так говорить!
– Я этого не сказал, мисс Херрис, – успокоил ее Гуд. – Я прилагаю все усилия, чтобы убедить этих джентльменов, – он указал взмахом руки на присяжных, – что у нас нет даже доказательств того, что Энгус мертв. Я имею в виду абсолютно неопровержимые улики, не говоря уже о каких-либо сведениях, позволяющим им обвинить в этом его брата. Что до меня, я бы мог высказать целую дюжину предположений насчет того, где может находиться Энгус Стоунфилд и по каким причинам он там оказался.
Обвинитель поднялся с места.
Судья тяжело вздохнул.
– Мистер Гуд, сейчас вы не вправе обращаться к присяжным, как прямо, так и косвенно, и вам это прекрасно известно, – напомнил он адвокату. – Если у вас имеются еще вопросы к свидетельнице, пожалуйста, задавайте их. А если нет, позвольте мистеру Рэтбоуну допросить ее повторно, если он находит это целесообразным.
– Конечно. – Поклонившись с подчеркнуто официальной вежливостью, Эбенезер направился к своему креслу. – Мистер Рэтбоун!
Оливер с улыбкой обернулся к Селине:
– Отвечая на вопросы моего уважаемого коллеги, вы подтвердили, что Кейлеб часто встречался с Энгусом раньше и вы знали об этом. Говоря о случае, который представляет для нас особый интерес – я имею в виду тот день, когда Энгуса Стоунфилда видели в последний раз, – вы также заметили, что поведение Кейлеба не показалось вам необычным.
– Да. – Женщина уже заявила об этом раньше, и такое утверждение представлялось ей весьма важным аргументом в пользу подсудимого.
– Однако он послал вас к брату, и тот, сразу бросив все торговые дела, пришел в трактир на Собачьем острове лишь ради того, насколько вам известно, чтобы передать деньги. Но если они требовались вам, чтобы заплатить за квартиру, он вполне мог отдать их прямо в ваши руки. Вы же сами заявили, что мало кому захочется уходить из теплого кабинета в Вест-Энде, чтобы…
Судья не стал ждать, когда Гуд заявит протест.
– Мистер Рэтбоун, вы повторяете прежние вопросы. Если у вас появилась какая-то мысль, пожалуйста, переходите к делу, – велел он обвинителю.
– Да, ваша честь. У меня действительно появилась мысль. Мисс Херрис, если верить вашим словам, нет ничего необычного в том, что Кейлеб посылал вас за братом, а тот являлся к нему. Как и в том, что сам Кейлеб, покрытый синяками, ранами, шрамами, возможно, даже окровавленный, оставался бодр и весел, потому что вышел победителем из очередной драки. Еще вы заявили, что с Кейлебом Стоуном никому не удавалось справиться. В число этих неудачников, должно быть, входит и его несчастный брат, которого с тех пор никто не видел! На Собачьем острове нашли только его окровавленную одежду!
Селина ничего не ответила. Лицо ее сделалось белым, как бумага, на которой писал секретарь.
Со скамьи подсудимых донесся неистовый хохот Кейлеба. Смех его звучал все резче и громче, пока, наконец, присутствующим не стало казаться, что он заполняет все свободное пространство, отражаясь эхом от деревянных панелей на стенах.
Судья застучал своим молотком, но на него уже не обращали внимания. Шум, казалось, сделался еще сильнее. Он требовал тишины, а его просто никто не слышал. Истерический смех Стоуна перекрывал все другие звуки. Конвойные было вцепились в него, но он тут же стряхнул их с себя.
Сидевшие в галерке журналисты устроили свалку, спеша поскорее выбраться из зала и, поймав первый попавшийся кеб, отправиться на Флит-стрит[6] готовить экстренные сообщения.