Лицо в темноте - Робертс Нора

Брайану хотелось положить голову на грудь дочери и дать волю слезам, но он только поднес ее руку к губам.

— Не тревожься об этом. Даже перестань об этом думать. Никто больше не причинит тебе зла. Клянусь.

— Сейчас важно только то, что ты в безопасности. — Бев нежно убрала ее волосы с перебинтованного лба. — Остальное не имеет для всех нас значения.

— Я убила его, — пробормотала Эмма. — Вам уже сказали?

— Все… сейчас все позади. — Брайан потрясенно взглянул на Бев.

— Я не слушала тебя. Не хотела слушать. Мне было обидно, ведь ты говорил, что он хочет жениться на мне, чтобы стать ближе к тебе.

— Не надо.

— Ты был прав. — За этими словами последовал долгий усталый вздох. — Он никогда меня не любил. А когда понял, что обладания мной недостаточно, чтобы получить желаемое, он возненавидел меня.

— Не думай об этом, — настаивал Брайан. — Отдохни, сосредоточься на том, чтобы выздороветь.

«Он прав», — решила Эмма. Она слишком устала.

— Я рада, что ты здесь. Извини, папа, я все время избегала тебя. Не впускала в свою жизнь.

— Мы оба были не правы, — наконец улыбнулся Брайан. — Но впереди у нас целая жизнь.

— Когда ты поправишься, мы бы хотели, чтобы ты вернулась домой. — Бев прикоснулась к щеке Брайана. — К нам.

— К обоим?

— Да. Нам многое предстоит наверстать. Всем.

— Сегодня утром я даже не представляла, что когда-нибудь снова буду счастливой, — сказала Эмма. — Но я счастлива за вас. Мне нужно подумать обо всем остальном.

— Не спеши. — Наклонившись, Бев поцеловала ее в щеку. — А сейчас мы дадим тебе немного поспать.

— Кессельринг, ты переехал сюда? — осведомился Маккарти, увидев напарника в холле больницы.

— Кофе?

— Нет, если от него я стану выглядеть так же, как ты. — Он бросил Майклу сумку. — Чистое белье и туалетные принадлежности. Твою собаку я покормил.

— Спасибо.

Маккарти передумал и, налив кофе, заворчал по поводу сливок в пакетике. По большей части он получал удовольствие, огорчая своего коллегу. Однако сейчас решил, что у старины Майкла и без него огорчений по горло.

— Как она?

— Страдает от боли.

— Дьюэр требует взять показания, — с издевкой в голосе упомянул он о заместителе капитана.

— Я займусь этим.

— Ему известно, что ты… дружишь с жертвой. Он хочет, чтобы их взял я.

— Я сам займусь этим, — повторил Майкл, накладывая в чашку сахар. Не для вкуса, а для поддержания сил. Ощущать вкус он уже давно перестал. — Ты привел стенографиста?

— Да. Он ждет.

— Я посмотрю, готова ли Эмма. — Проглотив кофе, словно лекарство, Майкл выбросил стаканчик. — Как пресса?

— Ждет какого-нибудь заявления к двум часам.

Взглянув на часы, Майкл ушел переодеваться и через пятнадцать минут заглянул в палату Эммы. У нее был Пи Эм. Как и все остальные, он выглядел измученным, потрясенным. Но заставил Эмму улыбнуться.

— Пи Эм готовится стать папой, — сказала она.

— Поздравляю.

— Спасибо.

Они летели из Лондона вместе со Стиви и в киоске аэропорта увидели газеты. Они не знали, что сказать друг другу, тем более что говорить Эмме.

— Ну я пойду. — Пи Эм поцеловал ее, затем, помедлив, добавил: — Мы зайдем вечером.

— Спасибо за фиалки. Они чудесные.

— Ну…

Постояв еще немного, Пи Эм ушел со щемящим сердцем.

— Он очень смущается. Они все смущаются, — пробормотала Эмма, теребя простыню, затем погладила Чарли. — Тяжело видеть их глаза, когда они приходят сюда первый раз. Наверное, я выгляжу ужасно.

— Впервые слышу, что ты ждешь комплиментов. — Майкл сел рядом. — Весь день у тебя народ, ты нисколько не отдыхаешь.

— Мне не хочется оставаться одной. Ты провел здесь всю ночь. Я слышала, как ты разговаривал со мной, и понимала, что еще жива. Спасибо.

— Я люблю тебя, Эмма. — Майкл уронил голову на их сплетенные руки. Эмма молчала. Вздохнув, он встал и начал расхаживать по палате. — Не то время, не то место. Наверное, тебе придется обдумать это, раз я признался. А теперь, если ты в состоянии, нам бы хотелось записать твои показания.

Эмма смотрела, как он беспокойно мечется, но сказать ничего не могла. Только не сейчас. Если бы все было по-другому… А сложилось бы по-другому, если бы она доверилась Майклу. Увы, теперь уже ничего вернуть нельзя.

— С кем я должна говорить?

— Можешь говорить со мной. — Когда Майкл повернулся, он уже держал себя в руках. — Или я приглашу женщину-следователя, если так будет лучше для тебя.

— Нет. — Ее пальцы беспокойно теребили фиалки. — Я буду говорить с тобой.

— Стенографист ждет.

— Хорошо. Займемся этим прямо сейчас. Я хочу поскорее со всем покончить.

Ей пришлось нелегко. Почему-то она думала, что, раз ее чувства умерли, говорить будет просто. Но она все еще продолжала испытывать стыд. Эмма не смотрела на Майкла, рассказывая о перенесенных унижениях и жизни в страхе. Она надеялась очиститься от всего этого. Но когда допрос закончился, Эмма почувствовала только усталость.

Майкл кивком отпустил стенографиста. Говорить он не смел.

— Это все, что вам требовалось? — спросила Эмма. Он снова кивнул.

— Когда отпечатают, ты сможешь прочесть и подписать. Я загляну попозже.

Выскочив из палаты, Майкл бросился к лифту, но его остановил Маккарти:

— Дьюэр ждет тебя в участке. У газетчиков уже пена лезет изо рта.

— А пошли они знаешь куда… Мне нужно пройтись.

Роберт Блэкпул прочел газетное сообщение, и вся эта чушь об убийствах в порыве страсти и крушениях мечты чертовски развеселила его. А две фотографии, правда, не очень резкие, вообще доставили ему огромнейшее удовольствие: Эмму везут на каталке в машину «Скорой помощи», ее лицо — сплошное кровавое месиво.

Он не забыл, как она с ним обошлась.

Жаль, что Латимер не забил ее до смерти. Хотя есть и другие способы расплатиться.

Подняв трубку, Блэкпул набрал номер лондонской «Тайме».

Пит побагровел от ярости, прочтя на следующий день заметку. Роберт Блэкпул выразил сожаление по поводу смерти талантливого музыканта, каким был Латимер, рассказал о своей ссоре с Эммой. По словам Блэкпула, она яростно ревновала его к подруге и после неудачной попытки соблазнения кинулась на него с ножницами.

И наглый заголовок:

«ЖАЖДА ЛЮБВИ ТОЛКАЕТ ЭММУ НА НАСИЛИЕ».

Читатели моментально проглотили эту заметку, но не могли прийти к единому мнению: действовала ли Эмма в целях самозащиты или застрелила мужа, ослепленная ревностью?

Пит схватился за телефон.

—Ты псих. Ненормальный!

— А, доброе утро. — Блэкпул ждал этого звонка.

— Чего ты, черт возьми, добиваешься, распространяя сплетни? Мне и так хватает грязи, которую нужно расчищать.

— Это не моя грязь, приятель. Если хочешь знать, Эмма получила по заслугам.

— Я не хочу ничего знать. И говорю тебе: уймись.

— С чего бы это? Реклама мне на руку. Ты сам утверждал, что пресса способствует продаже пластинок.

— Уймись.

— Или?

— Я не хочу угрожать, Роберт. Но поверь мне на слово: копание в грязном белье пользы не приносит никому.

После долгой паузы Блэкпул сказал:

— Я должен был ей отплатить.

— Возможно. Меня это не волнует. Последние два года твой рейтинг падает, Роберт. Фирмы грамзаписи поразительно не постоянны. Ты ведь не хочешь на данном этапе менять менеджера?

— Мы найдем общий язык. Вряд ли кто-либо из нас желает порвать старую дружбу.

— Помни об этом. Будешь мутить воду, и я выброшу тебя, как грязный носок.

— Я нужен тебе не меньше, чем ты мне.

— Сомневаюсь, — усмехнулся в трубку Пит. — Очень сомневаюсь в этом.

Глава 38

Майкл походил по коридору, загасил сигарету и принялся ходить снова.

— Мне это не нравится.

— Жаль, что ты так к этому относишься. — Эмма дышала очень осторожно. Даже спустя три недели при каждом неловком движении возникала боль в ребрах.