Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)
– Хори, мне кажется, Ренисенб грозит опасность.
– Со стороны Хенет?
– Да. Она намекнула мне, что Ренисенб может быть следующей… кто уйдет.
Из центральной комнаты послышался капризный голос Имхотепа:
– Я что, должен ждать весь день? Что вы себе позволяете? Со мною больше никто не считается… Никому нет дела до моих страданий… Где Хенет? Только она меня понимает.
Из кладовой донесся торжествующий смех старухи:
– Слышал, Яхмос? Хенет! Только Хенет!
– Да, Хенет… – тихо сказал Яхмос. – Я понял. В тебе есть сила. Ты, мой отец и я… мы втроем…
Хори поспешил на зов Имхотепа. Яхмос еще что-то сказал Хенет, которая кивнула и улыбнулась злорадной, торжествующей улыбкой.
Затем, извинившись за задержку, он присоединился к Хори и Имхотепу, и трое мужчин направились к гробнице.
IIIДля Ренисенб день тянулся медленно. Она не находила себе места – то и дело выбегала на галерею, шла к пруду, потом возвращалась в дом.
В полдень вернулся Имхотеп. Ему подали еду, и после трапезы он вышел на галерею. Ренисенб присоединилась к нему.
Она сидела, обхватив руками колени, изредка бросая взгляд на лицо отца. На нем сохранялось все то же отсутствующее и недоуменное выражение. Имхотеп почти все время молчал. Несколько раз тяжело вздохнул.
Один раз он позвал Хенет. Но та как раз ушла, чтобы отнести полотно бальзамировщикам.
Ренисенб спросила отца, где Хори и Яхмос.
– Хори отправился на поля льна – там нужно произвести подсчеты. Яхмос на пашне. Теперь все на нем… Себека и Ипи больше нет! Мои мальчики… мои красивые мальчики…
Ренисенб поспешила отвлечь его:
– А Камени не может проследить за работниками?
– Камени? Кто такой Камени? У меня нет сына с таким именем.
– Камени – писец. Он станет моим мужем.
Имхотеп удивленно посмотрел на нее:
– Твоим мужем, Ренисенб? Но ты выходишь замуж за Хея.
Ренисенб вздохнула, но промолчала. Она подумала, что не стоит пытаться вернуть его в настоящее – это жестоко. Однако через какое-то время Имхотеп вдруг встрепенулся и воскликнул:
– Ну конечно, Камени! Он отправился с указаниями для старшего в пивоварне. Я должен идти туда.
Имхотеп удалился, что-то бормоча себе под нос. Теперь он напоминал себя прежнего, и Ренисенб приободрилась.
Может, его умопомрачение было временным?..
Она огляделась. Тишина, окутавшая сегодня дом и двор, казалась зловещей. Дети играли у дальнего края пруда. Кайт с ними не было, и Ренисенб недоумевала, куда могла подеваться невестка.
На галерею вышла Хенет. Опасливо оглянувшись, она подошла к Ренисенб.
– Я ждала, когда ты останешься одна, Ренисенб. – Тон Хенет был прежним, жалобным и покорным.
– Зачем?
Хенет понизила голос:
– Меня попросили кое-что тебе передать… Хори.
– Что он сказал? – обрадовалась Ренисенб.
– Просил тебя подняться к гробнице.
– Прямо сейчас?
– Нет. Приходи туда перед заходом солнца. Так он просил передать. Если его там не будет, подожди. Он сказал, это важно.
Помолчав немного, Хенет прибавила:
– Мне пришлось подождать, пока ты останешься одна… и чтобы никто не мог нас подслушать.
И она неслышно удалилась.
Ренисенб почувствовала облегчение. Она радовалась возможности еще раз насладиться тишиной и покоем гробницы. Радовалась, что увидит Хори и сможет откровенно поговорить с ним. Единственное, что немного удивило ее, – почему он доверился Хенет.
И все же старуха, несмотря на всю свою злобность, выполнила его просьбу.
«Почему я все время боюсь Хенет? – подумала Ренисенб. – Ведь я сильнее ее».
Она гордо выпрямилась, чувствуя себя молодой, полной сил и уверенной в себе…
IVПоговорив с Ренисенб, Хенет вернулась в кладовую с постельным бельем и, тихонько посмеиваясь, склонилась над разбросанными простынями.
– Скоро вы опять понадобитесь, – радостно сказала она. – Слышишь, Ашайет? Теперь я тут хозяйка, и я говорю тебе, что в твое полотно завернут еще одно тело. Как ты думаешь, чье? Ха-ха! И ты ничего не можешь с этим поделать, да? Ни ты, ни брат твоей матери, номарх! Правосудие? Тебе подвластно правосудие в этом мире? Ответь!
За грудой простыней что-то шевельнулось. Хенет хотела повернуться на звук, но не успела.
Ей на голову набросили широкий кусок полотна, закрыв нос и рот. Безжалостная рука обматывала ткать вокруг ее тела, пеленала, словно покойника, пока она не перестала сопротивляться…
VРенисенб сидела у входа в грот и смотрела на Нил, погрузившись в мечты.
Ей казалось, что прошло очень много времени с тех пор, как она впервые сидела здесь после возвращения в отчий дом. В тот день она радостно объявила, что тут ничего не изменилось, что все в доме осталось точно таким же, как восемь лет назад, когда она его покинула.
Ренисенб вспоминала, как Хори объяснял ей, что она сама уже не та девушка, которая уехала с Хеем, а она возражала, что скоро станет прежней.
Потом Хори заговорил о переменах, идущих изнутри, о порче, которая незаметна снаружи.
Теперь Ренисенб понимала, что он имел в виду, произнося эти слова. Он пытался ее подготовить. А она была такой самоуверенной, такой слепой… с готовностью принимала все за чистую монету.
И только появление Нофрет открыло ей глаза.
Да, появление Нофрет. С этого все началось…
Вместе с Нофрет пришла смерть…
Трудно сказать, была ли Нофрет воплощением зла, но она принесла с собой зло…
И это зло все еще среди них.
Ренисенб снова попыталась убедить себя, что виноват во всем дух Нофрет…
Нофрет… злобная и мертвая…
Или Хенет, злобная и живая. Презираемая, льстивая, подобострастная Хенет…
Ренисенб поежилась, переменила позу, потом медленно встала.
Она больше не может ждать Хори. Солнце уже опускалось за горизонт. Почему он не пришел?
Ренисенб выпрямилась, огляделась и стала спускаться по тропе в долину.
В этот вечерний час было очень тихо. Тихо и красиво, подумала Ренисенб. Что могло задержать Хори? Если б он пришел, они провели бы этот час вместе…
Больше таких часов не будет. В самое ближайшее время, когда она станет женой Камени…
Неужели она собирается выйти замуж за Камени? Потрясенная, Ренисенб стряхнула с себя оцепенение и покорность, которые так долго владели ею. У нее было такое чувство, словно она очнулась от лихорадочного сна. Онемев от страха и неизвестности, женщина соглашалась со всем, что ей предлагали…
Но теперь она прежняя Ренисенб, и если выйдет за Камени, то лишь по собственному желанию, а не потому, что так хочет семья. За Камени, у которого такое красивое, смеющееся лицо! Ведь она его любит, правда? Вот почему она собирается за него замуж.
Здесь, в этот вечерний час, настал момент ясности и истины. Все стало на свои места. Она, Ренисенб, смотрит на мир с высоты, спокойная и отважная, наконец обретшая себя.
Разве однажды она не сказала Хори, что должна спуститься по тропе одна – в час смерти Нофрет? Что, несмотря на страх, должна проделать этот путь в одиночестве.
Ну вот, она идет по тропе. Примерно в это время они с Сатипи склонились над телом Нофрет. И примерно в это время сама Сатипи спускалась в долину, оглянулась… и увидела неотвратимую судьбу.
И примерно в этом же месте. Что такого могла услышать Сатипи? Что заставило ее оглянуться?
Шаги?
Шаги… но теперь сама Ренисенб слышала звук шагов… Кто-то спускался вслед за нею по тропе.
Сердце ее замерло от страха. Значит, все так и было! Нофрет идет сзади, преследует ее…
Замирая от страха, женщина продолжила спуск. Не замедляя и не ускоряя шаг. Она должна преодолеть себя, потому что ни в чем не виновата, не сделала никому зла…
Наконец, собравшись с духом, Ренисенб оглянулась.
И тут же почувствовала облегчение. За ней шел Яхмос. Не дух мертвой Нофрет, а родной брат. Наверное, он был чем-то занят в зале для жертвоприношений гробницы и вышел оттуда после того, как она прошла мимо.
Ренисенб остановилась.
– О Яхмос! – радостно воскликнула она. – Как хорошо, что это ты!
Он быстро приближался к ней. Ренисенб хотела сказать ему о своих глупых страхах, но слова замерли у нее на губах.
Это был не тот Яхмос, которого она знала, – ласковый и добрый брат. Глаза его горели, и он нервно облизывал пересохшие губы. Вытянутые вперед ладони были слегка согнуты, пальцы напоминали когти.
Яхмос смотрел на нее, и его взгляд говорил обо всем. Взгляд убийцы, который снова собирался убить. В нем была всепоглощающая жестокость, злобное удовлетворение.
Яхмос… безжалостным врагом был Яхмос! Под маской мягкости и доброты скрывалось… это!
Она думала, что брат ее любит… но в этом злобном, потерявшем человеческий облик существе не было ни капли любви.
