Ли Чайлд - Джек Ричер, или Средство убеждения
– Я стояла рядом с ним, – вымолвила она.
– Больше ты рядом с ним не стоишь, – сказал я. – Вопрос закрыт.
Отпустив Даффи, Виллануэва нагнулся и подобрал наши пистолеты, которые отшвырнул к стене Харли. Достав из ящика второе заряженное «Средство убеждения», я развернул его и поставил на предохранитель.
– Они мне очень нравятся, – сказал я.
– Похоже, свое дело они делают, – согласился Виллануэва.
Удерживая оба ружья в одной руке, я убрал «беретту» в карман.
– Терри, гони сюда машину, – сказал я. – Наверняка кто-то уже вызвал полицию.
Виллануэва вышел через переднюю дверь. Я посмотрел в окно на небо. Оно было затянуто тучами, но было еще светло.
– Что дальше? – спросила Даффи.
– Сначала надо уехать отсюда, а потом будем ждать.
Я ждал больше часа, сидя за столом у себя в кабинете, не отрывая взгляда от телефона в надежде, что Коль вот-вот позвонит. Она рассчитала, что дорога на машине до Маклина занимает тридцать пять минут. Если ехать от университетского студгородка, накинется еще минут пять-десять, в зависимости от загруженности улиц. Еще десять минут на то, чтобы оценить ситуацию дома у Куина. Меньше минуты на то, чтобы его взять. Не больше трех, чтобы надеть наручники и усадить в машину. Итого пятьдесят девять минут, от начала и до конца. Но прошел целый час, а Коль не звонила.
Через семьдесят минут я начал беспокоиться. Через восемьдесят беспокойство сменилось тревогой. Ровно через полтора часа, не выдержав, я вскочил в машину и помчался в Маклин.
Терри Виллануэва поставил «таурус» на полоске растрескавшегося асфальта перед входом в контору и не стал глушить двигатель.
– Надо позвонить Элиоту, – сказал я. – Узнать, куда он уехал. Будем ждать вместе.
– Чего ждать? – спросила Даффи.
– Наступления темноты.
Сходив к машине, она взяла сумочку. Вернулась назад. Достала телефон, набрала номер. Я включил мысленный хронометр. Один звонок. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.
– Никто не отвечает, – нахмурилась Даффи.
Вдруг ее лицо просветлело и тотчас же снова стало озабоченным.
– Приглашение от автоответчика. Что-то случилось.
– Поехали, – сказал я.
– Куда?
Я посмотрел на часы, потом перевел взгляд на небо. Еще слишком рано.
– На прибрежное шоссе.
Мы погасили свет и заперли все двери. На складе было слишком много добра, чтобы бросать все как есть. Машину вел Виллануэва. Даффи сидела рядом с ним спереди. Я устроился сзади, положив «Средства убеждения» на сиденье. Мы выехали из района порта. Проехали мимо стоянки, где оставлял свои грузовики Бек. Оказались на шоссе и помчались из города на юг, мимо аэропорта.
Свернув с шоссе на знакомую дорогу, мы поехали на восток. Других машин не было. Небо было затянуто низкими серыми тучами, а сильный ветер с моря завывал в окнах «тауруса». В воздухе висели капли воды. Быть может, дождь. Быть может, морские брызги, отнесенные штормом на несколько миль от берега. По-прежнему было еще очень светло. Еще слишком рано.
– Попробуй позвонить Элиоту еще раз, – предложил я.
Даффи достала телефон. Набрала номер. Приложила аппарат к уху. Я услышал шесть слабых гудков и шепот автоответчика. Даффи покачала головой. Отключила телефон.
– Хорошо, – сказал я.
Она обернулась ко мне.
– Ты уверен, что они все дома?
– Ты не обратила внимания на костюм Харли? – спросил я.
– Черный. Дешевый.
– В его представлении это должно было быть смокингом. А у Эмили Смит на вешалке висело наготове вечернее платье. Она собиралась переодеться. Уже надела лучшие туфли. Я думаю, сегодня состоится торжественный ужин.
– «Кист и Мейден»! – воскликнул Виллануэва. – Доставка продуктов!
– Совершенно верно, – подтвердил я. – Ужин на восемнадцать персон, по пятьдесят пять долларов на человека. Сегодня вечером. И Эмили Смит сделала пометку на заказе. Баранина, а не свинина. Кто ест баранину и не ест свинину?
– Иудеи.
– Или мусульмане. Например, ливийцы.
– Их поставщики.
– Совершенно верно, – снова сказал я. – На мой взгляд, они собираются торжественно скрепить свои коммерческие отношения. По-моему, все оружие российского производства – это своеобразный жест доброй воли. Как и «Средства убеждения». Стороны продемонстрировали друг другу, что могут поставлять товар. Теперь они разломят вместе ломоть хлеба, после чего можно будет заняться настоящим делом.
– Это произойдет в особняке Бека?
Я кивнул.
– Впечатляющая обстановка. Уединенное, живописное место. И там есть большой обеденный стол.
Виллануэва включил щетки. На лобовом стекле появились следы капель. Это были соленые брызги, которые ветер нес горизонтально со стороны Атлантики.
– И кое-что еще, – продолжал я.
– Что?
– Я считаю, Тереза Даниэль является частью сделки.
– Что?
– По-моему, ее продают вместе с ружьями. Красивая светловолосая американка. Полагаю, именно она и является подарком стоимостью десять тысяч долларов.
Все молчали.
– Вы обратили внимание, как про нее высказался Харли? «Она в превосходном состоянии».
Все молчали.
– На мой взгляд, ее хорошо кормят и не трогают, – сказал я.
И мысленно добавил: «Поли не стал бы тратить время на Элизабет Бек, если бы мог воспользоваться услугами Терезы. При всем уважении к Элизабет».
Все молчали.
– Вероятно, сейчас Терезу готовят к тому, чтобы подать в лучшем виде, – сказал я.
Все молчали.
– Думаю, ее собираются отправить в Триполи. В качестве десерта. Это входит в сделку.
Виллануэва прибавил газу. Ветер завыл громче. Через две минуты мы доехали до места, где была устроена засада на телохранителей, и Виллануэва снова сбросил скорость. До дома оставалось пять миль. Теоретически нас уже могли увидеть с верхнего этажа. Машина остановилась посреди дороги, и мы, подавшись вперед, уставились в сторону востока.
Я домчался до Маклина за двадцать девять минут. Оставил «шевроле» защитного цвета прямо посреди дороги в двухстах ярдах от дома Куина. Тихий зеленый квартал лениво жарился на солнце. Особняки на участках земли площадью по несколько акров прятались за густыми зарослями вечнозеленых деревьев. Дорожки сверкали ровным черным асфальтом. До меня донеслись пение птиц и журчание поливального устройства. В воздухе кружили жирные стрекозы.
Убрав ногу с педали тормоза, я медленно прополз вперед еще сто ярдов. Особняк Куина был обшит снаружи темными кедровыми досками. К нему вела вымощенная каменными плитами дорожка, вдоль которой красовались клумбы с карликовыми елями и рододендронами. Окна были маленькие, крыша была обращена скатом к дороге, и казалось, что весь дом присел на корточки спиной ко мне.
У ворот стояла машина Фраскони. «Шевроле» защитного цвета, такой же, как у меня. Мои шины громко прошелестели по раскаленному асфальту. Выйдя из машины, я достал из кобуры «беретту». Снял ее с предохранителя и пошел по мощеной дорожке.
Передняя дверь была заперта. В доме царила тишина. Я заглянул в окно. Не увидел ничего, кроме добротной мебели, которой обычно обставляют дорогое арендное жилье.
Я обошел дом. Сзади был вымощенный плитами дворик с мангалом. Квадратный деревянный стол, потемневший от непогоды, и четыре стула. Выцветший зонтик от солнца. Ухоженный газон и невысокий вечнозеленый кустарник. Забор из кедровых досок, таких же темных, как и облицовка дома, отгораживал сад от соседей.
Я подергал дверь на кухню. Она была заперта. Заглянул в окно. Ничего не увидел. Пошел вдоль задней стены. Заглянул в следующее окно и тоже ничего не увидел. Подошел к очередному окну и увидел лежащего навзничь Фраскони.
Он лежал посреди гостиной. Диван и два кресла, обитые прочной коричневой тканью. Ковер от стены до стены, по цвету соответствующий хаки формы Фраскони. Он получил пулю в лоб. Калибра девять миллиметров. Смерть наступила мгновенно. Даже в окно мне были видны маленькое отверстие с запекшейся кровью по краям и мертвенно-желтая кожа лица. Под головой Фраскони образовалась лужица крови, пропитавшей ковер насквозь, уже подсыхающей и почерневшей.
Я не хотел проникать в дом через первый этаж. Если Куин до сих пор находится здесь, он ждет меня наверху, где у него будет преимущество. Поэтому я пододвинул столик из потемневшего дерева к стене гаража и забрался на крышу. По крыше прополз до окна второго этажа. Локтем выбил стекло. Пролез ногами вперед в гостевую спальню. В ней пахло сыростью и плесенью. Я вышел в коридор второго этажа. Застыл и прислушался. Ничего не услышал. Дом казался вымершим. Полное отсутствие звуков. Никаких признаков жизни.
Но я почувствовал запах крови.
Пройдя по коридору, я обнаружил в спальне Доминик Коль. Она лежала на спине на кровати. Полностью раздетая. Одежда была сорвана с нее. Ее оглушили несколькими ударами по лицу, после чего ее истязали. Грудь была отрезана здоровенным ножом. Теперь этот нож был воткнут в мягкие ткани под подбородком, через рот и до самого мозга.
