Восьмой грех - Ванденберг Филипп

И тут женщина выпалила:

— Если бы только это! Вы не представляете, каковы масштабы этой истории! Вы должны понять: в смерти Марлены Аммер замешана вся курия!

Несколько секунд Катерина сомневалась, не с пьяных ли глаз говорит бывшая консьержка. Кто знает, сколько та уже успела выпить… Но когда гостья снова заговорила — медленно, с остановками, подыскивая нужные слова, — Катерина быстро поняла, что Феллини не преувеличивает.

— После всего, что вам удалось узнать о кардинале Гонзаге, вы, наверное, думаете, что это он заказал убийство Марлены? Все совершенно не так!

Катерина недоверчиво посмотрела на синьору. Отяжелевшие веки женщины были едва приоткрыты.

— Не Гонзага? Но тогда кто стоит за всем этим?

— У Гонзаги в курии есть заклятый враг — кардинал Бруно Моро, префект Святой Палаты…

— Вы говорите, Моро… Почему именно Моро?..

Феллини с трудом удавалось следить заходом мысли. Вздохнув, она продолжила:

— Конечно, греховные похождения государственного секретаря не остались незамеченными в Ватикане. В определенных кругах это была тема дня на протяжении нескольких недель. Наконец Моро созвал тайное собрание, чтобы разобраться, как можно решить эту проблему. Вот уже несколько столетий в Ватикане не было подобных скандалов. И если все откроется, считал Моро, это принесет Церкви больше вреда, чем монах из Виттенберга. [37] Поэтому нужно было действовать в абсолютной секретности.

— Но почему Моро не принял никаких мер против своего кровного врага Гонзаги? — Катерина беспокойно заерзала на стуле.

— На самом деле они хотели сначала как-нибудь сместить Гонзагу. Но Джованни Саччи, начальник тайного архива и доверенный Моро, считал, что воспоминания о таинственной смерти Иоанна Павла I еще свежи в памяти людей и может возникнуть новый скандал.

— Могу себе представить, — сказала Катерина. — Однако же, если выяснится, что Марлену убили по приказу Моро, скандал тоже будет немаленький!

— Этого не произойдет.

— Почему?

— Потому что это было не заказное убийство.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Сейчас вы все поймете. Можно мне еще плеснуть? — синьора Феллини протянула Катерине пустой бокал.

«Амаретто» словно подстегивал ее.

— Синьор Саччи вдруг высказал мнение, что греховному поведению государственного секретаря есть только одно объяснение: эта женщина одержима дьяволом, а Гонзага околдован.

— Ах, как все просто! Как же я раньше не догадалась? — с иронией вскрикнула Катерина. — Эти набожные старики из Ватикана до сих пор думают, что все несчастья на земле от женщин.

— Когда государственный секретарь был в командировке, — продолжала Феллини, — Моро письменно приказал экзорцисту дону Ансельмо провести полный обряд по изгнанию и, если нужно, применить силу.

— Боже мой, — тихо произнесла Катерина.

— Конечно, Марлена оказывала дикое сопротивление. Я своими ушами слышала ее крики. В конце концов, я была консьержкой в этом доме и знала практически все. Я видела, как трое мужчин поднялись наверх. Когда я услышала усердные заклинания экзорциста, я поняла, что из синьоры изгоняют дьявола.

— Вы верите в это?

Феллини покачала головой. Ее речь замедлилась.

— Я боялась самого страшного, — запинаясь, сказала она, — и очень испугалась, когда услышала, что крики синьоры стали глуше, словно ее накрыли подушкой. Вдруг все стихло. Через мгновение один из мужчин распахнул дверь, оттолкнул меня в сторону и бросился вниз по лестнице, как будто собственными глазами увидел сатану. А потом из квартиры донесся крик: «Дон Ансельмо, дон Ансельмо! Посмотрите!»

— Что бы это значило?

— Тогда я тоже задалась этим вопросом. Прошло несколько минут, и мне стало ясно, что случилось. «Она умерла! — закричал помощник экзорциста. — Мы ее убили!» — «Ерунда, — ответил дон Ансельмо, — это дьявол убил ее грешное тело».

— И что случилось потом? Говорите же!

Синьора Феллини поднялась и вздохнула.

— Помощник экзорциста истерически разрыдался. Юноша кричал, причитал и угрожал выброситься из окна, и это продолжалось минимум десять минут, пока он не успокоился. О том, что было дальше, я могу лишь догадываться, потому что мужчины говорили шепотом. Я слышала, как они напускают в ванну воду, как что-то тянут по полу. Больше я ничего не знаю.

Синьора замолчала.

— И что потом?

— Можете представить, что я чувствовала. Нервы были на пределе. Я знала, что эти двое в любой момент могут выйти из квартиры синьоры. И поэтому я ушла.

— А дальше? Что было дальше? — настаивала Катерина.

— Ничего. Сначала ничего.

— Что значит «ничего»? Вы же должны были как-то отреагировать!

— Казалось, я была парализована и не могла думать. К тому же этот мужчина, который выбежал первый, видел меня! Вы не представляете, в каком состоянии я находилась! Если бы вы пережили такое, то наверняка лишились бы рассудка. Только поздним вечером я поднялась наверх и открыла квартиру своим ключом. Тогда я и увидела синьору в ванне, под водой. На полу лежал ее голубой халат. Я тут же развернулась и ушла, оставив дверь незапертой, чтобы преступление быстрее обнаружили. Ее нашел почтальон…

Катерина пыталась осознать услышанное. Она сидела, подперев голову руками, и смотрела в пол. Анализируя рассказ Феллини, она поняла, почему на похоронах присутствовали члены курии! Они чувствовали себя виновными в смерти Марлены.

— А кто еще, кроме Гонзаги, ухаживал за Марленой Аммер?

Синьора протерла глаза и нескромно ухмыльнулась.

— Вы имеете в виду, пользовалась ли она успехом у мужчин?.. Нет, я не могу такого сказать. Я лишь здоровалась с синьорой, не более того. Ее личные отношения меня не интересовали. — На губах женщины появилась кривая улыбка. — Ну да, я заметила, что иногда к ней заходит какой-то тип, уже немолодой, да и не красавец. Он приходил очень редко, и они разговаривали по-немецки.

— У него были какие-нибудь особые приметы?

— Нет. Самым заметным в нем была его незаметность. Это был образец среднестатистического мужчины, если вы понимаете, о чем я.

После долгих раздумий Катерина неожиданно спросила:

— А откуда кардиналу Гонзаге стало известно, что вы подслушивали?

Феллини с трудом ворочала языком:

— Сперва я тоже себя об этом спрашивала. Но потом я вспомнила о третьем человеке из сопровождения экзорциста, который первым выбежал из квартиры Марлены. А кто бы еще рассказал обо мне Гонзаге? На следующий день кардинал стоял у моей двери и объяснял мне, что я незамедлительно должна выехать из этого дома.

— Не много ли он требовал?

— Да, конечно. Но государственный секретарь не терпел возражений. У меня был выбор: либо могила, либо квартира в лучшем районе и пожизненное содержание. Но при этом меня предупредили об одном условии — я должна молчать.

Часы показывали уже глубоко за полночь. Катерина смертельно устала. И что теперь делать? Ей было жаль эту женщину. У нее, наверное, окончательно сдали нервы. Но как ей помочь?

Катерина поднялась, подошла к окну и посмотрела на пустую Виа Паскара. Не заметив ничего подозрительного, никаких темных блуждающих теней, она спросила:

— Как вам удалось оторваться от слежки?

— Через задний двор… по мусорным бакам и крыше гаража, — пробормотала Феллини, теребя изодранную одежду. — Сначала я перебралась в соседний дом на параллельной улице… Надеюсь, меня за это не покарают.

С минуту Катерина вглядывалась в темноту за окном. Она чувствовала странную тревогу, вызванную тем, что случилось сегодня вечером. Теперь ей нужно учитывать, что синьора Феллини, сама того не желая, натравила на нее людей Гонзаги. Катерина прижалась лбом к холодному стеклу. Что же делать?

Мальберг! Она должна поговорить с Лукасом. Ей нужен его совет.

— И что вы намерены предпринять? — спросила, не отходя от окна, Катерина.

После долгого молчания, так и не получив ответа, она обернулась.