Кэрол Дуглас - Железная леди
– Никогда не видел более благодарного человека, чем Перси.
– Или более удачливого, Уотсон. Его бесценные бумаги были в целости и сохранности, – заметил детектив. – Вы, конечно, уже знаете, что настоящий преступник, Джозеф Харрисон, сбежал, после того как отдал мне договор и получил от меня несколько ударов.
– Да, – подтвердил я. – Заметьте, что в этом деле все – и Фелпс с невестой, и кабинет министров дяди Перси – предпочитают скромную анонимность правосудию.
– Так же обстоит дело и с историей Джаспера Блоджетта. – Холмс неожиданно поднялся и подошел к открытому окну эркера, чтобы взглянуть на заполненную прохожими Бейкер-стрит. – Вы когда-нибудь замечали, что преступность подчиняется определенным законам природы, Уотсон? Как лепестки цветка зеркально повторяют своих собратьев, так и злосчастные деяния криминального ума часто создают параллельную симметрию.
– Нет, Холмс, не могу сказать, что замечал.
– Посмотрите на жениха и невесту в обеих парах: обе женщины верны и преданны; оба мужчины страдают от запятнанной репутации и угрозы будущему из-за неподконтрольных им событий. Правда, несчастья в жизни Блоджетта начались девять лет назад, но в остальном ситуации двух наших клиентов не слишком различаются.
А теперь, Уотсон, представьте себе, что на жизнь обоих мужчин влияла одна и та же злая сила: полковник Себастьян Моран, ранее служивший в Индии в армии ее величества, а теперь опять обосновавшийся в Лондоне.
– Значит, Блоджетт был прав?
– О, Блоджетт был более чем прав, но он даже не узнает, насколько велика его правота. Вас не поразило, Уотсон, что дело о военно-морском договоре получило довольно невразумительное завершение?
Я обдумал его вопрос:
– Должен признать, что, если бы мне захотелось изложить историю на бумаге, я решил бы, что финал действительно выглядит вялым и разочаровывающим. Впрочем, вполне благополучным для бедняги Перси.
– В том же положении нам придется оставить и беднягу Блоджетта, Уотсон: он вернулся к своей невесте, он в безопасности, но в неведении. Видите ли, как бы ни были велики долги Джозефа Харрисона, каким бы выгодным ни являлось его положение для кражи документа у будущего свояка из Министерства иностранных дел, какой бы порочностью ни отличалась его натура, он не из тех мастеров интриги, кому под силу разобраться со столь деликатной задачей, как продажа украденного договора Франции, России, или, что вероятнее всего, тому, кто предложит лучшую цену. Джозеф всего только орудие, его просто наняли для совершения кражи.
– Значит, Моран?..
– Уотсон, вы опять пытаетесь вскочить в поезд моей логики со своей обычной поспешностью. Наняв Джозефа, чтобы тот забрал договор, Моран планировал заставить Францию и Россию заплатить приличные деньги за знакомство с текстом документа. Судя по туманным свидетельствам Блоджетта, полковник поддерживал связь с русским агентом еще со времен работы в Афганистане. Я не сомневаюсь, что карьера подлеца привела его во Францию. Кстати, я послал телеграммы относительно этого дела инспекторам Дюбюку и ле Виллару.
– Какая удача, что Блоджетт меня нашел! – воскликнул я. – Без него вам никогда не удалось бы связать два дела.
– Верно. – Холмс снова подошел к каминной доске, чтобы запастись любимым табаком, который хранился в персидской туфле, но остановился и взял фотографию Ирен Адлер: – Какая… поразительная удача. – Он резко поставил рамку на место и начал набивать трубку табаком.
– Как же вы разоружили знаменитого охотника, Холмс? Не похоже, чтобы такого злодея можно было легко запугать.
– Надо знать, с какой стороны подойти, – устало сказал Холмс. – Сначала я поговорил с Майкрофтом, который уже расспросил о полковнике свои дипломатические источники. Нет в Лондоне человека, обладающего лучшим, чем у моего брата, положением, для того чтобы дергать за скрытые нити международных отношений. Майкрофт лишил Морана поддержки в обоих лагерях, раскрыв его двойную игру. Каждой стране нужны шпионы, но никому не нужны агенты противника в собственном тылу. Могу предсказать, что вскоре полковник будет очень занят поисками работы, поскольку его важные покровители в иностранных столицах теперь для него недосягаемы, как снежный барс зимой. Отныне у него нет причин убивать, защищая свое прошлое, поскольку при таком настоящем уже нет смысла его защищать. Кроме того, недавно он поклялся убить меня, и эта цель отвлечет его от более мелкой добычи.
– Боже мой, Холмс! Он говорил серьезно?
– Абсолютно! В Англо-индийском клубе у нас с ним состоялся весьма неприятный разговор. Похоже, мое появление прервало крайне важную карточную игру. Моран – сильный и умный человек, Уотсон, который полностью посвятил себя злодеяниям. Вся его жизнь стала игрой, тигровой охотой, а тигр – самый сильный хищник. Думаю, я мог бы преподать ему пару уроков в этой игре. И разумеется, он уже знает, что, если попробует тронуть хоть волосок на вашей голове, ему придется ответить сразу за все свои преступления, чего он совсем не желает.
– Вы действительно выгнали его из его клуба с помощью кнута, Холмс?
Обычно меланхоличное лицо моего друга озарилось редкой радостью:
– Стены клуба увешаны самыми разными видами экзотического оружия, какие только можно представить, и множеством чучел экзотических животных – жертв этого оружия. Мне под руку попался аргентинский хлыст для быков – вернее, он находился на уровне моего плеча, когда Моран попытался удивить меня револьвером. – Холмс сжал кулаки, с которых еще не сошли отметины, оставшиеся после того как несколько дней назад на сыщика напал с ножом Джозеф. – Видите, как преступления богаты параллелями, Уотсон? На руке Морана теперь почти такой же порез, как у меня, но только от хлыста, а не от ножа. Вы не находите, что тут есть определенная справедливость: человек, который использовал змей для своих грязных дел, был обезоружен длинным кожаным кнутом, похожим на рептилию?
– Возможно, – произнес я неопределенно, занятый выстраиванием в уме параллельной литературной конструкции: две истории двигаются, будто поезда, по схожим путям, которые в конце концов встречаются и сплетаются в дополнительные развязки…
– Но вы не должны ничего об этом писать, Уотсон. Знаю я ваши привычки. Хотя заметки о наших расследованиях вряд ли когда-нибудь увидят свет в публичной печати, все равно слишком опасно доверять их бумаге. Видите, как старый кусок документа, удивительным образом сохранившийся, помог расправиться с Мораном? Придется вам держать язык за зубами.
– Когда-нибудь, возможно, Холмс, обе истории выплывут наружу. – «Морской договор» и «Дело о неподвижных кобрах», мысленно подобрал я названия.
– Когда-нибудь, Уотсон, но не при нашей с вами жизни.
– Будем надеяться, тот день настанет намного позже смерти мерзкого полковника Морана.
– Будем надеяться, дружище, – эхом откликнулся детектив и снова зажег свою трубку, втягивая и без того впалые щеки и делая несколько затяжек. – И приложим все усилия, чтобы так и случилось.
Глава тридцать первая
Нос матери все чует
На следующий день после первой беседы с Шерлоком Холмсом было запланировано множество дел. Сразу же после завтрака мы снова собрались в гостиной Нортонов, где Ирен объявила, что направляется в «Либерти»[51] на Риджент-стрит и что уже приглядела свободные платья в восточном стиле, которыми прославилось это заведение.
– Возьми меня с собой, – попросила я.
– Нелл, ты же ненавидишь все эти модные элегантные штучки, – резко откликнулась Ирен. – Я планировала заказать подарок для Сары и выбрать парочку вещей для себя.
Годфри закатил глаза, услышав о намерениях супруги: «парочка вещей» Ирен неизменно вела к переполнению багажа.
– Разве я не могу переменить мнение? – возразила я, взглянув на Квентина. Мне и раньше казалось, что костюм в сарацинском духе прекрасно сочетался бы с его слегка восточным разрезом глаз.
Ирен набивала ридикюль внушительным свертком фунтовых банкнот.
– Чепуха, – еще резче бросила она. – К тому же мы не подходим друг другу как партнеры для походов по магазинам. Ты всегда отклоняешь мои предложения, а я – твои. Кроме того, мы скоро вернемся во Францию, и я хочу сразу завершить все свои лондонские дела. Мне надо вернуться до твоей встречи с мистером Холмсом.
С этими словами она решительно захлопнула сумочку, которую планировала взять с собой, что определенно указывало как на ее намерение завершить все дела, так и на то, что выбранные ею платья будут доставлены позже.
Когда она ушла, Квентин наконец встряхнулся. С самого утра он выглядел отрешенным. Я же волновалась перед назначенной на вторую половину дня встречей с мистером Холмсом, да и ожидаемое воссоединение Квентина с его семьей служило поводом не только для надежды, но и для тревоги. У Стенхоупа тоже нашлись дела, требующие завершения, среди которых он упомянул насущную необходимость «найти свежий корм для Мессалины». Я не предложила составить ему компанию, как не стала и уточнять особенности его миссии, от души надеясь, что он ищет скорее мясника, нежели продавца мелких домашних животных. Квентин ушел вскоре после Ирен.
