Благие намерения - Робертс Нора

— Вы оказались в поле нашего внимания в ходе расследования.

— Я? Из-за Баствик? — Месснер хотела засмеяться, но быстро посерьезнела. — Вы серьезно?

— Совершенно. Облегчите задачу себе и нам: расскажите, где вы находились двадцать седьмого декабря между пятью и семью часами вечера.

— Запросто. Я была с друзьями в «Дисней Уорлд». У всех нас мало родных, вот мы и выкроили свободные деньки и покатили. Выехали рано утром двадцать четвертого и вернулись вечером двадцать седьмого. Были в Нью-Йорке как раз примерно в семь. Вели машину по очереди. Отметили возвращение ужином. Могу дать вам имена, контакты, название отеля, что хотите.

— Буду очень вам признательна. Только чтобы у меня не осталось вопросов. А как насчет утра двадцать девятого декабря, часов в шесть?

На оливковых щечках затрепетали два ярко-красных флага.

— Проклятье! Ужин, потом забег по клубам. Я кое с кем познакомилась и пригласила ее к себе. Она ушла в восемь утра. Послушайте, у меня ее имя и номер, но если ей позвонят копы и станут спрашивать про меня, это все испортит. Она мне понравилась.

— Теперь — про вечер двадцать восьмого числа, примерно в семь часов.

— Я водила ее ужинать в ресторан «Оливковая ветвь». Заказ столика был как раз на семь. У меня остался чек, у них все записано. Господи, лейтенант!

— Действуем методом исключения, Месснер. Проверяем первый и последний вариант, исключаем их и выбрасываем средний.

— Сделайте одолжение! Не пойму, как я привлекла ваше внимание!

— Пользуемся мелкой сетью и уделяем внимание буквально всему. Передайте контактную информацию детективу Пибоди. Кстати, Месснер, вы лишились отца. Примите мои соболезнования.

— Он был хорошим полицейским. И прекрасным отцом. Мама никак не придет в себя.

— Получился пшик, — пробормотала Пибоди, выходя из здания суда.

— Ее можно вычеркнуть — это уже кое-что. Алиби твердое, но ты все равно проверь.

За рулем она слушала вполуха, как Пибоди проверяет алиби Месснер.

Проверка пунктов неотложной помощи не принесла результатов. Первая по-настоящему многообещающая ниточка оборвалась, ничего не дав.

Ева решила, что убийца не успокоится. Другого пути у нее все равно нет. Не будет ли в этот раз ее замах еще сильнее, еще кровавее? Или после неудач, лишивших ее уверенности в себе, она свернет на другую тропинку? Будет действовать аккуратнее, довольствоваться скромным результатом? Опять ограничится мелочью, вроде Ледо, убить которого было все равно, что наступить на муравья?

— Я бы сделала не так.

— Что?

Ева покачала головой.

— Я бы в этот раз выбрала мишень покрупнее. Крикнула бы во весь голос. Она должна доказать свою состоятельность мне, самой себе. Я ее подвела? Оказалась не той, кем она меня воображала, кем хотела видеть? Она потратила столько времени, душу в меня вложила, а я? Конечно, она должна со мной поквитаться.

— Это значит прыгнуть выше головы. Судя по всему, она трусиха.

— Люди меняются.

И люди, и вещи. Как нам не хочется, чтобы они оставались неизменными.

— От Надин она убежала только после того, как ее подпалили. Теперь она раненый боец. Она не уползла прочь, а, эволюционировав, ринулась к Джейми, устроила, не переводя дыхания, новое покушение. Вся страсть, вся отвага при ней. Нет, теперь у нее на очереди я.

Ева въехала в гараж Управления.

— Продолжаем поиск. Займись следующей подходящей кандидатурой. Берем пять верхних результатов у каждого. Будем стрелять наугад, но другого выхода нет. Мы не ошибаемся, — продолжила она в лифте. — Я ее почти вижу.

— Если бы я затевала внушительный удар, то нанесла бы его сегодня вечером. На Таймс-сквер.

— Зачем? А, ну да, Новый год. «Болл дроп». — При мысли о Мэвис у нее свело живот. — Там полно охраны. Всюду люди, камеры. Хотя, если хочешь прославиться, это то, что нужно. Ты докажешь, что охрана перед тобой бессильна, что любые толпы и камеры тебе нипочем.

— Да, это подходит. На глазах у всего мира! Самоубийственная миссия.

— Это будет всем ударам удар, — пробормотала Ева, выходя из лифта. — Вдруг это именно то, чего ей недоставало? Все ею пренебрегают. Хотела вырасти в моих глазах — не вышло. Логика подсказывает, что в такой ситуации ей остается одно — приняться за меня. Только на «Болл дроп» меня не будет.

— И напрасно!

— Несколько миллионов человек, многие под мухой или под кайфом, несмотря на запрет, да еще мочатся где попало. Действительно, не попасть туда — большая потеря. Но она может думать, что я там буду. Мэвис в числе главных ведущих, а значит…

Входя в отдел, она обыгрывала в голове эту мысль.

Бакстер уже был на месте: он сидел с закрытыми глазами, закинув ноги на стол. Ева подошла к нему и спихнула со стола его ноги.

— Эй! Какого хрена? — Увидев ее, он сменил тон. — Нельзя, что ли, немного подремать перед ночным бдением?

— Хорошо, когда на работе можно бездельничать.

— Мы сцапали мерзавца. — Он указал пальцем на Трухарта. — Мой паренек строгает рапорт. Балбес накинулся на глупую молодую парочку в Гринпис-Парк. Они все ему отдают, все целы, балбес смывается. Молодая глупая парочка возвращается домой, трахается для успокоения нервишек и заявляет об ограблении. Оказывается, что найденный нами труп — их обидчик! Спасаясь бегством с неправедно нажитым, он под влиянием «дури» воображает себя птичкой, способной взмыть в воздух, падает и ударяется башкой о камень. Дело — вернее, дела — закрыто. При нем нашли их коммуникаторы и кредитки.

— Повезло! Теперь у тебя есть время покорпеть.

— Спасибо, порадовали, босс. Ниточка оборвалась?

— Типа того. Соберись: делу время, потехе час.

У себя в кабинете она выпила кофе, потом села за стол. За время ее отсутствия компьютер выдал еще несколько вариантов. Она изучила их один за другим вместе с сопровождающими данными.

Ей приглянулась Марти Фестер, сотрудница службы эксплуатации самого Главного управления. Не замужем, тридцать пять лет, проработала пять лет. Худое лицо, болезненный цвет лица, нетемная шатенка, глаза неярко-карие.

Уборщики имеют доступ к ее кабинету, машине, файлам. Они снуют по всему зданию и при желании могут во все совать нос.

Проблем с законом не имела, живет в трех кварталах от Мэвис, одна.

Хорошо, Марти, ты попадаешь в первую пятерку.

Проверив остальных, она с сожалением отвергла Зои Трембал из-за слишком веселого вида. Рыжие волосы можно, конечно, выкрасить в любой цвет радуги, но сами по себе они изначально делают человека заметным и приучают его быть на виду.

Нет, Зои, извини, подумала Ева.

А эта? Принята штатским консультантом в отдел обработки мест преступления, не доучившись в Полицейской академии. Не сказать, что сливается с толпой, хотя… Минуточку!

Она придвинулась к монитору и заглянула в глаза Лотти Робак.

— Я тебя знаю, — пробормотала Ева.

Бригада Доусона, обработка мест преступлений. Четыре года в должности лаборантки, последние два — техник-чистильщик. Незамужем, тридцать четыре года, адрес… Дом Мэвис!

Она подпрыгнула на месте.

Длинные мышиные волосы — таких дразнят помойными блондинками. Неважно, главное другое: Лотти зачесывает волосы назад, открывая узкое лицо. Рот тонкий, нос тоже, хорошая кожа — именно что «кофе с молоком», та самая хорошая костная структура, о которой толковала ДеВинтер. Бледные, светло-карие пустые глаза.

Мать скончалась, единственная сестра тоже — в один день с матерью.

Ева запросила подробности. Автомобильная авария по вине двух несовершеннолетних парней, приговор — заключение за непредумышленное убийство по причине неосторожной езды в пьяном виде, обоим убийцам было по пятнадцать лет. Один из двоих попал в больницу с множественными телесными повреждениями. Оба отбывали срок в исправительном заведении для несовершеннолетних, были заняты на общественных работах, освобождены досрочно — к восемнадцатилетию.

Погибшей сестре было двенадцать лет.