Кэрол Дуглас - Танец паука
– Сенсационная история, но какое все это имеет значение сейчас? – спросила я.
Холмс ответил мне за Годфри:
– Вроде бы и никакого, мисс Хаксли. Однако в последние сорок лет наследование трона в Баварии связано с сумасшествием, махинациями и загадочной смертью правителя. Неудивительно, что интересы Ротшильда потребовали вашего присутствия, – сказал он Годфри.
– Да, регентство принца Луитпольда последние три года создало угрозу стабильности в регионе. Бавария, как губка, впитывала усиливающийся милитаризм Пруссии. Учитывая ситуацию с наследованием, сейчас подковерную возню затеяли самые разные политические интриганы. Конечная цель Ротшильдов – мир во всей Европе. Они значительно преуспели, учитывая бесконечные революции и войны, которые разгорелись в этом веке.
– Но, Годфри, – спросила я с удивлением и даже изумлением, – ты представляешь интересы Ротшильдов, работая на них скорее как дипломат, чем как адвокат.
Годфри устало пожал плечами:
– Адвокат ведет переговоры, а в наши дни, Нелл, переговорщики еще как нужны.
– Или шпионы, – подал голос Холмс из облака дыма в своем углу, – как наш знакомый, мистер Стенхоуп.
Я посмотрела на Годфри, надеясь, что он возразит, но увы.
Его ответ прозвучал как политический афоризм:
– Сложная политическая ситуация требует комплексных мер.
– Но как все это связано с Ирен и где она сейчас? – выпалила я. – Политическая история Баварии представляет бесконечный интерес для джентльменов, которые сидят вокруг каминов, курят сигары и пьют бренди столетней выдержки, но я хочу узнать, куда делась Ирен и почему. Меня интересует то, что происходит здесь и сейчас, а не когда-то в прошлом. Какое отношение к этому вообще могут иметь бессмертные ирландско-испанские танцовщицы, утонувшие короли и потерявшие власть иезуиты?
Шерлок Холмс наконец вынул трубку изо рта, чтобы удостоить меня прямым и уничижительным взглядом.
– Самое что ни на есть прямое, мисс Хаксли, самое прямое.
Целую минуту я не могла ничего сказать в ответ.
– Ирен в… опасности…
– Ну, она смертна, – с неохотой добавил Годфри.
– Как и все мы, – заметил Холмс. – Мисс Хаксли! – Я вскочила. – Расскажите все, что знаете об умонастроениях миссис Нортон, о том расследовании, которое привлекло внимание злоумышленников к ее персоне.
– Умонастроение? Ну, для начала она решила не вмешиваться в ваше расследование, связанное с Вандербильтами.
– Намерения заслуживают восхищения, но тогда не стоило улетучиваться из пансиона. Ясно как божий день, что два этих дела – часть единого целого. Она, разумеется, тоже догадывалась об этом.
– Но ничего не сказала… – Я замялась. – Ирен держит слово. Она бы сделала как обещала, то есть сосредоточилась бы лишь на жизни Лолы Монтес, ее возможной матери.
– Что?! – Годфри опешил. Выходит, он ничего не слышал о мнимом родстве. – Она упомянула в телеграмме о Лоле Монтес, но я решил, что это как-то связано с той женщиной по фамилии Рестелл, но никак не с ее собственным происхождением.
– А, понятно, – сказала я, – ты уехал из Баварии раньше, чем до тебя добралась гора писем, которые Ирен написала о деле Рестелл. Ясно, что ты не знал о том, что делает вторая половина и почему.
Мы уселись за круглым столом, за которым мы с Ирен провели много часов, читая работы о Лоле, которые все еще были разложены всюду.
Годфри сверкнул глазами, глядя на всю эту коллекцию книг, статей и иллюстраций.
– Не могу поверить, что Ирен дочь падшей женщины!
– Их родство пока ничем не подтверждается, – твердо сообщил Холмс. – Мисс Хаксли, нельзя ли мне еще немного этой острой на вкус амброзии под названием «кофе»?
Я демонстративно закатила глаза, но принесла обоим собеседникам полные чашки.
– Квентин, – внезапно сказала я, выполнив обязанности горничной.
Две пары серых глаз уставились на меня, чистые, как грифельная доска в классе.
– Он шпион, – объяснила я, – много работал за границей. Надо, чтобы он к нам присоединился.
Мужчины отрывисто кивнули, так что я бросилась к телефону и позвонила Квентину в отель. Еще раз.
Но Квентина все еще не было. Я повесила трубку очень раздосадованная, но постаралась не выдать своих чувств. Чем, ради всего святого, занят Квентин Стенхоуп, если его нет в отеле дни и ночи напролет?
У меня появилось неприятное ощущение, что я этого знать не хочу.
Когда я вернулась за стол, мистер Холмс раскладывал книги и газеты о Лоле.
– Мистер Нортон, – спросил он праздно, – мог ли в Баварии созревать тайный заговор с целью сбросить регента?
– Да, слухи всегда ходили, но это невозможно. Род Виттельсбахов кончается на двух безумных братьях.
Холмс взял рисунок, на котором была изображена Лола, плывущая из Европы в Новый Свет на маленькой лодке с носом в виде лебедя.
– Если только у короля Людвига Первого не было третьего ребенка, рожденного от женщины с чистой кровью. Возможно, именно поэтому кто-то заинтересовался поисками миссис Нортон и по той же причине эти же люди могли возжелать отнять у Вандербильтов золото и драгоценности.
– Какое отношение Вандербильты имеют к Баварии и Лоле, раз уж на то пошло? – поинтересовался Годфри.
– Пока что я не вижу связи, – признался Холмс. – Вероятно, эти интриганы заинтересованы не в Лоле, а в ее потомках и ищут марионетку, чтобы посадить на место лишенного свободы Отто и его регента Луитпольда.
– Потерянный наследник, – произнесла я. – Например, от морганатического брака.
– Да, – кивнул Холмс, взяв еще один портрет Лолы, – или наследница.
Святые угодники! Тогда Ирен могла бы стать претенденткой на королевский трон. Королева Баварии! Интересно, как бы это понравилось королю Богемии?
Глава сорок четвертая
Младенцы на руках
Я и сейчас еще слышу… как Нелли Блай, сопровождавшая Стенхоупа на последнем этапе спасательной экспедиции, называет его «дорогой Квентин». А ведь и часа не прошло с момента нашего рокового воссоединения! Воссоединения, ставшего роковым лишь после нелепой размолвки между нами.
Дневник Пенелопы Хаксли (1889) (Кэрол Нельсон Дуглас. Роковая женщина)[81]Из дневника Нелли Блай
Интересно наблюдать, как иностранный агент превращается в местного шпиона.
– Зачем нам «покупать» так много младенцев? – спросил Квентин.
– Мне нужно продемонстрировать, насколько возмутительно просто это сделать и что любой может приобрести чьих-то нежеланных младенцев для любых целей.
– Ну не так-то уж и просто, – заметил он.
Восход начал согревать Ист-Ривер, а мы наблюдали за происходящим из парка Бэттери.
– Мы идем по следу слухов о том, что младенцев можно купить везде, от трущоб до баров, от борделей до опять же трущоб, – сказал он.
– Кстати, в последний раз с нас попросили всего десять долларов. Не беспокойся, Квентин. Сегодня, после того как мы завершим сделку, у меня назначена встреча с сотрудниками приюта. Даже там несчастным детям будет лучше, чем в тех местах, где они имели несчастье родиться.
– Не сомневаюсь, ты понимаешь, почему два младенца в доме Гамильтона скончались. Большинство этих детей уже больны. Думаю, чем больше страданий ты зафиксируешь документально, тем более шокирующая получится статья.
– Тем вероятнее, что она вызовет публичное негодование и привлечет внимание к такому постыдному занятию, как торговля детьми. Мы должны поискать и другие места, где торгуют младенцами, поскольку я надеюсь выяснить, откуда взялись четверо детей в доме Гамильтона. Определенно есть шанс выйти на кого-то, с кем раньше контактировали очаровательная миссис Ти Анна Суинтон и ее сын Джошуа Манн. Только один человек мог продать им сразу четырех младенцев. Эти несчастные матери слишком больны или бедны, чтобы содержать своих детей.
– Но ведь твоя мать не прибегла к такому решению проблем, когда умер твой отец, а его дети от первого брака унаследовали все, кроме мебели, коровы и лошаденки с повозкой.
– Ну, мы так плохо никогда не жили, я позаботилась об этом.
– Ты начала поддерживать семью в раннем возрасте?
– А почему бы и нет? Я была подростком. Никто другой этого не стал бы делать, поскольку братья думали только о том, как бы самим создать семьи.
– Поэтому ты не замужем и живешь с матерью?
– Нет, я не замужем, потому что мне это не нужно, а с матерью живу потому, что она куда более интересный и менее обременяющий компаньон, чем любой из знакомых мне мужчин.
– Что же в мужчинах такого обременительного?
– Они не позволяют нам, женщинам, быть собой. Быть свободными, быть теми, кем мы захотим. Далеко не каждая девушка мечтает быть женой. Даже Нелл Хаксли не хочет замуж.
– Почему «даже»?
– Потому что она ужасно консервативна, разве нет?
– Не думаю. Ты ее вовсе не знаешь.
