Лицо в темноте - Робертс Нора

— Я не знала, что ты… никто не сказал мне… Поняв, о чем она думает, Стиви усмехнулся:

— Мне скостили срок за примерное поведение. Я даже обзавелся собственным врачом.

Выпустив ее из объятий, Стиви положил руку на плечо стоящей рядом женщины. После краткого недоумения Эмма вспомнила маленькую брюнетку — психиатра.

— Рада снова встретиться с вами.

— Здравствуйте, — улыбнулась Кэтрин Хейнс. — И примите мои поздравления.

— Спасибо.

— Я ваш первый покупатель. Купила портрет Стиви и снимок его гитары. Он просто влюблен в нее. Я не могла удержаться.

— И будет часами ее исследовать. — Стиви уловил запах виски и с трудом подавил пробудившееся желание. Наклонившись к Эмме, он прошептал: — Пи Эм тоже здесь, даже привел леди Аннабель.

— В самом деле?

— Кажется, они помолвлены. Но Пи Эм очень стесняется, когда об этом заходит речь. — Подмигнув, он взял Кэтрин под руку, и они удалились.

— Думаю, мне надо посмотреть на него, — засмеялась Эмма, вопросительно глядя на отца.

Что он мог сказать? Стиви она встретила с большей радостью и непринужденностью, чем его. Он хотел поговорить с дочерью, но сейчас едва ли это было уместно.

— Ступай. Я еще подойду к тебе перед уходом.

— Да, ступай, Эмма, — согласился Дрю. — А мы побродим с твоим отцом, поболтаем о тебе. Она потрясающая, да? — начал он, когда Эмма отошла.

Она действительно чувствовала себя потрясающе. Столько посетителей, такой интерес к ее работе. Но внутренний голосок спрашивал, действительно ли она считает, что эти люди пришли смотреть на ее работы, а не на отца и его друзей. Эмма изо всех сил пыталась не обращать на него внимания.

Она увидела Пи Эм. Очевидно, барабанщик не бегал от леди Аннабель, похоже, он нашел то, что искал всю жизнь. Леди Аннабель была в изумрудно-зеленом кожаном костюме и сапогах из змеиной кожи, упрямые рыжие волосы торчали во все стороны. После десятиминутного разговора Эмма поняла, что эта женщина влюблена по уши.

Ну и хорошо. Пи Эм заслужил такую привязанность. Такое счастье.

Люди приходили и уходили, но большинство задерживалось. Раньян поступил очень умно, дав в качестве музыкального фона ретроспективу «Опустошения». Эмма с изумлением обнаружила синие наклейки под десятком снимков. Проданы.

Из угла, куда ее загнал претенциозный коротышка, желающий обсудить с ней форму и фактуру, Эмма увидела Марианну.

— Извините, — начала она, но бывшая соседка по комнате уже схватила ее в объятия.

— Вот звезда сегодняшнего вечера, — провозгласила она. — Ты своего добилась. Ты далеко ушла от Святой Екатерины, по дружка.

— Ага.

Эмма зажмурилась. Лишь так ей удалось почувствовать, что все происходит в действительности.

— Смотри, кого я нашла.

— Бев! — Эмма бросилась ей на шею. — Не думала, что тебе удастся выбраться.

— Я не пропустила бы это ни за что на свете.

—Мы вместе входили, и я узнала ее, — объяснила Марианна. — Мы великолепно провели время, расхваливая тебя, когда пробирались сквозь толпу. Настоящее сумасшествие. — Она схватила одно из немногих оставшихся канапе. — Помнишь снимок, где я в студии, в рабочей блузе и футбольных гетрах? Его только что приобрел какой-то ослепительный мужчина. Я собираюсь узнать, не хочет ли он познакомиться с оригиналом.

— Нетрудно понять, почему ты любишь ее, — заметила Бев, когда Марианна исчезла в толпе. — Ну а как ты себя чувствуешь?

— Невероятно. Жутко, — ответила Эмма, прижимая руку к бурлящему животу. — Я уже целый час пытаюсь попасть в туалет, чтобы хорошенько выплакаться. Как я рада тебя видеть. — Тут она заметила стоящего неподалеку Брайана. — Папа тоже здесь. Поговоришь с ним?

Слегка повернув голову, Бев увидела Брайана. «После стольких лет, — подумала она, — все как прежде». Все ее чувства здесь.

— Ну конечно, — небрежно сказала она.

В толпе безопасно, а это ночь Эммы. По крайней мере, они смогут поделиться своей радостью за нее.

«Неужели ему так же трудно, как и мне? Влажные ли у него от волнения ладони? Дрогнет ли его сердце?»

Подошедший Брайан не посмел к ней прикоснуться. Лишь изо всех сил постарался, чтобы голос не выдал его смятения.

— Рад видеть тебя.

— Я тоже. — Бев силилась разжать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в сумочку.

— Ты выглядишь…. — «Прекрасно, восхитительно». — Неплохо.

— Спасибо. У Эммы все замечательно, правда? — Бев оглянулась, но девушка уже исчезла. — Должно быть, ты очень ею гордишься.

— Да. — Брайан сделал большой глоток из стакана, который держал в руке. — Тебе принести чего-нибудь выпить?

«Как вежливо, как чертовски любезно», — подумала Бев.

— Нет, спасибо. Я немного поброжу, возможно, сама что-нибудь куплю. — Но сначала она найдет туалет и поплачет там. — Очень приятно снова увидеть тебя, Брай.

— Бев… — Глупо думать, что у нее еще остались какие-то чувства к нему. — До свидания.

Эмма издали наблюдала за ними и готова была их убить. Неужели они слепы? Это же не плод ее воображения, она хорошо научилась понимать чувства людей по глазам, жестам, поведению. Оба по-прежнему любили друг друга. И по-прежнему боялись этого. Глубоко вздохнув, Эмма направилась к отцу. Возможно, если она поговорит с ним…

— Эмма, милочка, — поймал ее за талию Джонно, — я собираюсь сбежать.

— Ты не можешь уйти так рано. — Она разгладила лацканы его пиджака. В настоящее время Джонно предпочитал одежду в стиле ретро, и лацканы были шириной с ее ладонь. — Бев здесь.

— Вот как? Тогда надо посмотреть, готова ли она удалиться со мной. А пока гляди, я встретил кое-кого из твоего прошлого.

— У меня нет прошлого, — засмеялась Эмма.

— А знойный день на пляже? А парень в спортивных трусах? — Джонно махнул рукой, словно фокусник, вытаскивающий из шляпы зайца. — Майкл!

«Как странно видеть его здесь, — подумала Эмма, — такого красивого и неловкого в костюме, при галстуке». Темные густые волосы Майкла по-прежнему не поддавались расческе. Лицо стало более утонченным, а нос с горбинкой лишь добавлял очарования. Майкл стоял, засунув руки в карманы, и, похоже, предпочел бы оказаться подальше отсюда.

— Я… э… был в городе и…

Засмеявшись, Эмма бросилась ему на шею, и Майклу показалось, что у него остановилось сердце. Во всяком случае, его мозг перестал работать. Медленно вытащив руки из карманов, Майкл едва прикоснулся к ее спине, такой же, какой он ее запомнил и какой она будет всегда. Прямой, упругой и хрупкой.

— Это замечательно. Не могу поверить, что ты действительно здесь.

У нее в голове пронеслись воспоминания. День на пляже. Два дня на пляже. Чувства, которые она испытала в детстве и уже будучи взрослой девушкой, нахлынули на Эмму так стремительно, так неожиданно, что она прижала Майкла к себе и долго не отпускала. А когда наконец отодвинулась от него, у нее были влажные глаза.

— Прошло столько времени.

— Да. Года четыре, плюс-минус. — Он мог бы точно назвать количество лет, месяцев и дней. — Ты выглядишь великолепно.

— Ты тоже. Я никогда не видела тебя в костюме.

— Ну…

— Ты в Нью-Йорке по делам?

— Да-а, — соврал Майкл, озабоченный не собственной правдивостью, а тем, чтобы не показаться дураком. — Я прочел о выставке.

Это правда, только он прочел об этом в Калифорнии и взял отпуск на три дня по семейным обстоятельствам.

— Ну и что ты думаешь?

— О чем?

— О выставке. — Держа его за руку, Эмма медленно пошла по залу.

— Великолепно. Я ничего не смыслю в фотографии, но твои работы мне нравятся. Более того…

— Более того?

— Я не имел понятия, что ты можешь делать такое. Например, вот это.

Майкл остановился перед снимком двух мужчин в натянутых на самые глаза шерстяных шапочках и завернувшихся в рваные пальто. Один лежал на куске картона и спал. Другой смотрел прямо в объектив, и глаза у него были мрачные и усталые.

— Очень„сильно и очень трогает.

— Нью-Йорк — это не только Мэдисон-авеню.