Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)
– Это прекрасная вещь. Принадлежала моему деду.
Коко снова стал извиваться, негромко запротестовал вслух, и репортер встал, прошелся взад-вперед и потрепал кота по шелковистой спинке.
– Этот кот впервые оказался в гостях, – пояснил Квиллер. – Даже удивительно, как хорошо он себя ведет. – Он подошел довольно близко к шкафу, но все еще не различал красивой темной линии.
– Спасибо за фотографии, – сказал Тейт. – Схожу принесу кошку.
Когда коллекционер вышел из комнаты, любопытство Квиллера достигло точки кипения. Он подошел к шкафу и осмотрел его боковую стенку. На ней действительно оказалась щель, вертикально бегущая сверху донизу, но фактически незримая. Квиллер прошелся пальцем вдоль линии. Ее было легче ощутить, чем увидеть. Но камера с ее сверхчеловеческим видением зорко выследила эту тонкую, как волос, соединительную линию.
Коко теперь сопротивлялся, и Квиллер посадил его на пол, держа привязь в руке. В порядке опыта он пробежался свободной рукой вверх и вниз по трещине. Он думал: «Там должно быть скрытое отделение! Должно! Но как оно открывается?» Никакого замка не было видно.
Он глянул в сторону холла, прислушался, не приближаются ли шаги, и занялся решением этой загадки. Может, там щеколда? Пользовались ли щеколдами в старину? Шкапу было больше сотни лет.
Он надавил на боковую стенку, и ему почудилось, что она чуть-чуть подалась, словно была не так уж прочна. Снова нажал, и она ответила чуть слышным потрескиванием, похожим на скрип старого сухого дерева. Он сильно надавил на стенку вдоль края трещин – сперва на уровне плеча, потом выше, потом ниже. Вытянувшись, нажал у верхушки – и стенка шкафа медленно, с неестественным стоном открылась.
Она открылась лишь на дюйм-другой. Квиллер осторожно увеличил отверстие настолько, чтобы увидеть, что находится внутри. Губы его приоткрылись в безмолвном восклицании. На миг он застыл на месте. Ощутил покалывание в крови и перестал прислушиваться к шагам. Коко в тревоге шевельнул ушами. Теннисные туфли бесшумно приближались по коридору, но Квиллер ничего не слышал. Не видел, как Тейт входит в комнату… резко останавливается… быстро двигается. Он услышал лишь тонкий пронзительный визг, а потом стало слишком поздно.
Перед глазами у него поплыл туман, заволакивая сцену. Но он разглядел пику. Расслышал рычание и леденящие кровь крики… Полыхнуло белым светом. Разбилась лампа. В темноте он различил занесенную пику… какую-то крутящуюся по спирали белую дымку… понял, что поводок в руке резко натянулся… услышал тяжелый, обваливающийся, глухой грохот… почувствовал острую боль… ощутил струйку крови… и услышал звук, похожий на выпускание пара. Затем все вокруг стихло.
Квиллер прислонился к шкафу и посмотрел вниз. С кончиков пальцев у него капала кровь. В другую его руку с силой врезалась привязь, а двенадцатидюймовый нейлоновый шнур был туго обмотан вокруг ног Джорджа Вернига Тейта, который задыхаясь лежал на полу. Коко, прикованный к другому концу привязи, извивался, желая выскользнуть из шлейки. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тяжким дыханием пленника в путах и шипением кошечки на верхушке бидермайеровского шкафа.
Двадцать один
Сестричка в медпункте «Прибоя» перевязала рану на Квиллеровой руке.
– Боюсь, вы будете жить, – пошутила она. – Это всего лишь царапина.
– Она здорово кровоточила, – сказал он. – Эта пика оказалась остра как бритва и длиной в целый фут! Практически это был нефритовый гарпун, которым в Арктике забивают моржей.
– Как удачно подобрано – при данных обстоятельствах, – поддразнила сестричка, ласково покосившись на Квиллеровы усы.
– Удачно, что он не попал мне в желудок!
– Рана, кажется, чистая, – заметила сестра. – Но если она вас беспокоит, покажитесь доктору.
– Показаться доктору? Обойдемся без рекламы! – улыбнулся Квиллер. – Я эту его рекламу наизусть знаю.
Она закрепила повязку и полюбовалась делом рук своих.
Сестричка придала перевязке приличный вид. Культя не способствовала работе Квиллера на машинке, зато эффектно иллюстрировала его рассказ, когда он в тот вечер предстал перед публикой в пресс-клубе. У необыкновенно большого числа штатных сотрудников «Прибоя» к пяти тридцати развилась сильная жажда, и в баре вокруг Квиллера образовалась толпа. Его репортерский отчет появился в послеполуденном выпуске, но сотрудники знали, что самые сочные подробности никогда не попадают в печать.
Квиллер сказал с едва прикрытой гордостью:
– Это Коко надоумил меня насчет мистификации. Лизнул одну из банзеновских фотографий и привлек внимание к секретному отделению.
– Я применил боковое освещение, – пояснил Банзен. – Установил свет слева от камеры, под прямым углом – и она выявила тонюсенькую щелочку. Камера ее усекла, а вот глаз в жизни бы не усек, что она там есть.
– Когда я обнаружил потайное отделение, набитое нефритом, – продолжал Квиллер, – то так обалдел, что не услышал, как вошел Тейт. Первое, что я осознал, – орет кошка, а этот тип идет на меня с эскимосским гарпуном, с такой вот пикой. – Он, преувеличивая, отмерил руками дюймов двенадцать. – Коко рычал. Кошка с визгом летала вокруг. И этот маньяк, надвигавшийся на меня с пикой! Все смешалось. А потом – крррахх! Тейт рухнул ничком. – Квиллер продемонстрировал перевязанную руку. – Он, верно, отшвырнул пику, когда падал.
– Расскажи им, – вмешался Арчи Райкер, – как твой кот взял его в плен.
Квиллер помедлил, раскуривая трубку, покуда публика ждала самой важной части рассказа.
– Коко был на длинной привязи и бегал по кругу с дикой скоростью – все, что я разглядел, было вроде как колечко табачного дыма, крутящееся в воздухе. А когда Тейт грохнулся на пол, ноги у него были аккуратно связаны двенадцатидюймовым шнуром.
– Дурдом! – бросил фотограф. – Эх, не было там меня с кинокамерой!
– Я подобрал нефритовую пику и удерживал Тейта на полу, пока вызывал полицию по тому французскому телефону на золоченой подставке.
– Уж когда ты что-то делаешь, то делаешь первоклассно, – заключил Банзен.
Затем из полицейского управления приехал Лодж Кендал.
– Квилл был всю дорогу прав, – говорил он всем и каждому. – Мальчик-слуга невиновен. Тейт рассказал полиции, что оплатил Паоло проезд до Мехико в один конец, потом переложил нефрит в гардероб и забросил одну вещицу за кровать Паоло. А помните исчезновение багажных сумок? Так он сам отдал их мальчику.
– Он пытался получить по страховке?
– Главным образом. Тейт не был ловким бизнесменом. Он спустил фамильное состояние и нуждался в крупной сумме наличными, чтобы вложить их в следующую авантюру. Но тут было что-то еще. Он ненавидит «Прибой» – с тех самых пор, как газета подняла шум вокруг его участия в деле об отцовстве.
– Узнать бы, почему он вообще не устранил этот иск до суда? – спросил Квиллер.
– Он пытался, но не захотел связываться с грязной политикой, как он заявляет. Кажется, был еще один Тейт, кузен Джорджа Вернига, который в тот год пробивался в Конгресс, а иск об установлении отцовства совпал по времени. Кто-то расстарался, чтобы избиратели не отличили одного Тейта от другого, и, видимо, это правда истинная. На выборах этот малый провалился.
– А рассказал Тейт что-нибудь полиции о своей предполагаемой поездке в Данию? – поинтересовался Квиллер.
– В полицейском управлении никто об этом не упоминал.
– Что ж, – сказал Райкер, – я пущу завтра продолжение материала. А теперь я иду домой обедать.
– А я иду домой кормить Коко отбивным филе. В конце концов, он меня спас.
– Не обманывайся, – возразил Банзен. – Он попросту гонялся за той кощонкой.
– Я сдал ее в ветеринарную лечебницу, – сказал Квиллер. – У нее инфицированная рана на боку. Вероятно, этот тип ударил ее, когда вышвыривал на улицу.
Квиллер проплавал на высокой волне возбуждения всю вторую половину дня, но, придя домой, сдался усталости. Коко повел себя точно так же. Кот улегся на бок, окоченело вытянув ноги, подвернув одно ухо под голову, – все приметы дохлого кота, если бы не мыслящий взор полуоткрытых глаз. Обедом своим он пренебрег.
Квиллер улегся рано, и всю ночь его донимал один и тот же сон. Ему грезилось, будто Перси говорит: «Квилл, вы с Коко провели такую славную работенку по делу Тейта, что нам хочется, чтобы вы нашли убийцу Дэвида Лайка», на что Квиллер отвечает: «Расследование может завести нас в Японию, шеф», а Перси в ответ командует: «Вперед и только вперед! Вам может быть предоставлен неограниченный казенный счет!» Квиллеровы усы подергивались во сне. Подергивались и котовые усы. Коко тоже грезил.
Ранним воскресным утром, пока Квиллер деликатно похрапывал, а подсознательные его мысли одолевали тайну Лайка, настойчиво зазвонил телефон. Когда эта побудка возымела действие и подняла его, он нетвердыми шагами добрался до ночного столика, нащупал трубку и услышал голос телефонистки:
