Не выходи из дома - Льюис Сьюзен
– Он мог бы извиниться и перенести все на другой день, – парировала Дженна.
– Вот только мне это неинтересно.
Дженне стало больно за дочь.
– А где ты?
– В школе, а где еще?
– Мне показалось, я слышала шум улицы. Хочешь, чтобы я приехала и забрала тебя, мы можем…
– Нет, все нормально. Я поеду на автобусе. Все. Мне пора.
Дженна не успела ничего сказать, как Пейдж повесила трубку. Пришлось написать СМС: «Почему бы нам не сходить с тобой в «Кинг», только я и ты? Уверена, бабушка посидит с младшими». Справится ли тут Джош? Он не может сам есть, но тут отлично сможет помочь ее мать.
Дженнна подождала ответа, но так и не получила, а когда снова вспомнила об этом разговоре, все уже сидели за столом и ужинали, кроме Пейдж, которая взяла яйцо-пашот и тост к себе в комнату.
Прошло уже больше недели с тех пор, как Джули начала посылать ей ссылки на специальные сайты, у Пейдж уже глаза отекли и покраснели. Последние пару недель она не спала, вернее, она дремала, пока ездила в автобусах по Суонси и даже в Кардифф. Это было единственное, что она смогла придумать, чтобы сбежать от дармитов. Пойти в школу – тоже не вариант, особенно теперь, когда они с Шарлоттой перестали разговаривать, поэтому Пейдж подделала записку от матери о ее болезни. На душе было погано от того, что ее игнорировала лучшая подруга, но Пейдж просто не могла больше выдержать физического насилия, правда, все равно никак не получалось остановить ту грязь, что лилась по СМС и по Интернету. Теперь ее в основном допекала уже не Келли, это были анонимные сообщения с разных номеров и аккаунтов, они наводняли ее ящики, сыпались на ее телефон – все сплошь до единого оскорбительные. Ее называли пустым местом, троллем, психбольной и неудачницей, но чаще сообщения были еще оскорбительнее, настоящая мерзость, от которой становилось так стыдно, что Пейдж с трудом могла потом смотреть в зеркало.
Она не знала, почему люди испытывают потребность в жесткости, что заставляет их нападать на того, кого они даже не знают, почему брызжут ядом и злобой, словно бы втыкая в жертву нож и проворачивая его.
Единственным местом, где Пейдж могла получить понимание и совет, были те самые сайты. Целая куча сайтов, на которых собирались сотни или тысячи участников со всего мира, многие из которых переживали то же, что и она. Зачастую они начинали заниматься самоистязаниями, описывали, какое облегчение испытывали, когда резали себя лезвиями, ножовками, кусками пластика, даже углами тюбиков зубной пасты. Хотя Пейдж еще не попробовала, но ее постоянно подстрекали это сделать. Якобы ей станет легче. Тогда она возьмет все под свой контроль, будет сама себе причинять боль, а не оставлять это другим. Некоторые постили видео, на которых кровь текла из таких глубоких ран, что наверняка стоило бы наложить швы, хотя, как поняла Пейдж, никто никогда не обращался в больницу. Это был вызов самим себе: кто сможет причинить больше вреда собственным рукам, ногам, лицам, даже костям так, чтобы никто не заметил? Одна девушка выбрала ожоги, как она говорила, ей нравился запах. Другая овощечисткой сдирала кожу с ног. Пейдж обычно болтала со своими новыми друзьями до глухой ночи, когда темнота сгущалась так сильно, что Пейдж задумывалась, есть ли этому вообще конец. Она падала все дальше и дальше в черную дыру, как белый кролик в «Алисе в Стране чудес», туда, где все перспективы кажутся размытыми, где царят мертвая тишина и покой. Единственным звуком был стук клавиш и негромкое жужжание компьютера. Пейдж представляла себе остальных посетителей этих сайтов, которые сидели в собственных пузырях света, рассеянных по миру, словно крошечные, одинокие звезды по бескрайнему ночному небу. Некоторые были настроены совершить самоубийство, ну, или так говорили, но пока что Пейдж не знала никого, кто действительно совершил бы суицид. Они лишь разговаривали на эту тему, обсуждали способы, почему какой-то из способов эффективнее, безболезненнее или проще других. Повеситься, перерезать себе вены, принять слишком много таблеток, прыгнуть с моста, броситься под грузовик… Пейдж переходила по ссылкам, изучая пошаговые инструкции, как подготовиться. Чего не делать, и, напротив, что рекомендовано, если решишься.
Читая посты, Пейдж переживала одиночество своих друзей так же глубоко, так же сильно, как свое собственное. Между ними существовала невидимая, но прочная связь, которая удерживала их вместе, позволяла хоть ненадолго чувствовать себя не такими одинокими, даря им чувство сопричастности. Здесь они могли находиться без страха, что их найдут обидчики.
Хотя Пейдж никогда не давала советов, как другие, но всегда была готова посочувствовать тем, кто в этом нуждается. В ответ она тоже получала сочувствие в полном объеме. Здесь ее понимали, как никто не понимал раньше, кроме Джули, которая постоянно высылала ей ссылки на новые блоги и сайты, встречаясь с ней в чатах, где в основном обсуждалась тема самоубийств.
«Я так хочу совершить самоубийство, – призналась Джули в личной переписке как-то ночью, – и думаю, что близка к этому. А ты?»
«Мне кажется, я тоже. Я тут прочла на одном сайте, что умирать больно, но после смерти уже нет боли, нет оскорблений, никто тебя больше не обидит. Разумно».
«Да. А ты думала, как конкретно это сделать?»
«Думаю, как и ты. Прыгнуть со скалы или утопиться в море».
«Мне кажется, это самое безболезненное. Иногда, когда я думаю об этом, мне кажется, что я буду лететь, как птица или как ангел, когда прыгну, а потом, когда ударюсь о камни, душа покинет тело и снова взлетит».
«Да, я понимаю, о чем ты. Звучит неплохо. Как думаешь, ты это сделаешь?»
«Я хочу. Посмотрим. Может, буду, как и другие, просто говорить. Думаю, у тебя больше смелости, чем у меня».
«Иногда я так сильно хочу этого, что даже поднимаюсь на скалу и смотрю вниз, на море. Не знаю, что меня останавливает».
«Ты просто еще пока не готова, но подготовишься. Ты заметила, что Карина не выходила онлайн после того, как запостила прощальную записку. Прошло уже больше недели».
Да, Пейдж заметила, но все еще ждала, что Карина появится снова. Это было ненастоящее имя, здесь все писали под никами. Пейдж выбрала себе «Жизель», среднее имя Бейонсе. Она не нашла в новостях никаких сообщений о самоубийстве девушки-подростка, но ведь это могло случиться в Австралии, Сингапуре или любой другой точке мира, и они просто не в курсе.
«Твоя мама еще не выяснила, что ты не ходишь в школу?»
«Нет пока, но скоро выяснит. Кто-нибудь позвонит ей или Шарлотта проболтается».
«Это ужасно, что вы с Шарлоттой больше не подруги. Просто никогда не знаешь, кому можно доверять».
Пейдж не стала отвечать на это. Ей не хотелось говорить про Шарлотту или даже думать о ней. После того, что Шарлотта сказала про ее отца, Пейдж не хотелось иметь с ней ничего общего. Она этого никогда не простит, ни за что.
Сегодня Пейдж рискнула и проехалась на автобусе от Суонси до Лланхидиан. Обычно она, прогуливая школу, не ездила в сторону Гауэра, да и вообще не выбиралась никуда подальше, но когда она на автовокзале пыталась решить, в какой автобус сесть, то увидела, как один из охранников, помогавший туристам, направляется в ее сторону. Пейдж испугалась, что он спросит, почему она не в школе, поэтому сбежала, просто запрыгнув в ближайший автобус, как оказалось, до Лланхидиан. По крайней мере, это в другом конце полуострова от ее дома, поэтому шансы встретить кого-то знакомого такие же, как если бы она поехала в Оксвич или Порт-Эйнон.
Теперь она была дома, в безопасности, в своей комнате, хотя ощущения безопасности не было, поскольку обидчики доставали ее по телефону и Интернету. Помимо всяких гадостей она получила милую фотографию от девушки по имени Петра со словами поддержки: ты сильная, все за тебя. На снимке был котенок. Пейдж понятия не имела, кто такая Петра, и даже не была уверена, что это вообще девочка. Но это и неважно. Важно лишь то, что помимо улюлюкающих обидчиков находились и другие люди, которым не все равно, и хотя она часто болтала с ними и днем, но лучше всего чувствовала себя по ночам. Она понимала, что ступает в самые темные уголки на темной стороне, когда общалась с ними, хотя и ощущала, что ее засасывает эта тьма, и тем не менее с трудом могла дождаться, когда же это произойдет. Это было единственное место, которое имело смысл, единственное время, когда Пейдж могла самовыражаться такими способами, которые нигде более не возможны.
