Джозефина Белл - Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)
Глава 14
На следующий день погода была изумительная, а Дэвида все еще мучила совесть из-за Джилл. Поэтому после ленча на скорую руку он повел ее гулять по холмам к юго-западу от Шорнфорда. Физическая нагрузка и беззаботная беседа вернули ясность мысли, и Дэвид вернулся в «Плуг и борону», рассчитывая найти сообщение от Стейнса с дальнейшим развитием дела, связанным с Колменом.
Но его ждало разочарование. Сообщение и действительно имелось, но от Хьюберта Фринтона. Не был бы доктор Уинтрингем столь любезен, чтобы посетить усадьбу после обеда и услышать некоторые новости, возможно, имеющие отношение к трагической гибели капитана Дункана?
Дэвид был и удивлен, и заинтересован. Он считал свои подозрения в отношении семейства Фринтонов весьма обоснованными, но сбивало с толку определенное несоответствие их фактического поведения и предположительных действий в совершении преступлений, которые он расследовал. Ни Хьюберт, ни Реджинальд не проявляли неординарности ни в речи, ни в манерах, а смерть Урсулы была примером дерзости, демонстративного презрения к риску и изощренной изобретательности. Приглашение было вполне обычным. Какую информацию может сообщить Хьюберт, не выдав при этом слишком полного знания фактов? Дэвид помнил, что в отложенном дознании по поводу смерти Алана Дункана никотиновое отравление не упоминалось. Множественные травмы, полученные им, были достаточной и непосредственной причиной смерти. Он не умер от никотинового отравления, хотя с дороги съехал благодаря действию этого вещества. Возможно, Фринтонам неизвестно, что именно знает полиция. Интересно было бы это выяснить.
В библиотеке усадьбы Уэйкли, куда провели Дэвида в половине восьмого, не было ничего необычного. Стеклянные двери полуоткрыты, шторы отдернуты, и газон казался черным на фоне темной синевы вечернего неба. Мистер Фринтон сидел у небольшого камина, рядом с ним на столе горела настольная лампа.
– Можете закрыть шторы, уже, наверное, настало время затемнения, – сказал он горничной, когда поздоровался с Дэвидом и подвинул ему кресло.
Горничная подошла к окну и задернула гардины так, что они перекрылись примерно на фут.
– Но дверь в сад мы оставим открытой, – произнес мистер Фринтон, обращаясь к своему гостю, – потому что вам может быть слишком жарко от огня. Я всегда топлю долго, больше обычного, из-за моего ревматизма. Для меня вечером важно согреться.
– Могу понять, – ответил Дэвид. – И сочувствую, хотя мне повезло не иметь этого заболевания.
– В вашем возрасте еще и не полагается, – любезно заметил Фринтон.
– Боюсь, это не слишком зависит от возраста, – возразил Дэвид, понимая, куда тот собирается повернуть разговор, и решил подыграть для экономии времени. – И чем моложе, тем серьезнее его проявления.
– Вы имеете в виду болезни сердца?
– Их, и другие осложнения.
– В случае Урсулы, – сказал мистер Фринтон, направляя разговор в нужное русло, – источником была скарлатина. Но я думаю, последствия те же.
– Да, вполне вероятно.
– Урсула, видимо, осознавала свое состояние куда полнее, чем давала основания думать кому-либо из нас, – твердо продолжил мистер Фринтон. – Я только что получил экземпляр ее завещания. Не имея прямых наследников, она завещает свою собственность – вот эту усадьбу, – Национальному фонду, занимающемуся охраной памятников. У меня на нее пожизненное право.
– Понимаю, – вежливо сказал Дэвид, ожидая продолжения.
Мистер Фринтон сидел лицом к огню. Дэвиду показалось, что морщины на нем стали глубже после его первой встречи с их обладателем, но, возможно, подобный эффект создавало мерцание горящих дров. В то же время для Хьюберта Фринтона не могло не стать разочарованием всего лишь пожизненное право на усадьбу и невозможность передать ее сыну – тем более если устранение Урсулы, планируемое много лет, имело целью расчистить себе путь к владению.
– Мне неприятно приписывать дурные мотивы умершим, – продолжил мистер Фринтон, – но я невольно задумываюсь, знал Алан Дункан об этом завещании или нет.
– Какая разница? – спросил Дэвид.
– Видите ли, – сказал мистер Фринтон, тщательно взвешивая слова, – я не могу избавиться от подозрений, что Дункан женился на Урсуле по расчету. Около нее вилось много молодых людей – она была очень обаятельна, – но все они оставляли мысли о браке, узнав о болезни сердца. То есть все – кроме Алана. Я его, естественно, предупредил, но это не подействовало. И мне показалось очень странным и страшным, что Урсула вдруг умирает так скоро после заключения брака. Более того, у меня есть контакт с солиситором, составлявшим ее завещание, и от него я узнал, что он был информирован о ее браке и после ее смерти ознакомил мужа с завещанием. Урсула могла сказать ему, в чем оно состоит, но могла и не сказать. И вот меня не оставляет мысль: не была ли гибель Дункана связана с осознанием, что преступление, которое он совершил, не принесло ему выгоды?
– Но ведь он ближайший родственник, – возразил Дэвид. – И был бы прямым наследником.
– Урсула сделала оговорку для прямого наследника – своего ребенка, – ответил мистер Фринтон. – Мужу она оставила пожизненное право владения, если детей не будет, а коли он умрет первым – то пожизненное право мне или моему сыну в случае моей смерти. После чего усадьба поступает в собственность Национального фонда.
– Вы предполагаете, что Дункан, осознав крах своей мечты завладеть имением, совершил самоубийство? Потому что до этого убил жену, чтобы усадьба перешла к нему?
– Я просто не могу себе представить, кто иначе мог бы убить Урсулу.
– Вы считаете, что он покончил с собой, намеренно съехав с дороги?
– Предполагаю.
– Вам может быть интересно узнать, – медленно сказал Дэвид, глядя, как сжались на колене ревматические пальцы Хьюберта Фринтона, – что авария Алана Дункана была вызвана никотиновым отравлением. В его теле обнаружили достаточное количество этого вещества.
Пальцы дернулись, но лицо, обращенное к камину, осталось неподвижным.
– Это не противоречит моей гипотезе по сути, – сказал Хьюберт Фринтон. – Если он убил жену, отравив никотином, то, естественно, вспомнил бы о том же яде, обдумывая собственный уход.
– Нельзя сказать, что эта гипотеза укладывается в рамки известных фактов, – ответил Дэвид. – Но вы вправе предложить ее полиции, если считаете это своим долгом. Вы ее строите исключительно на своем недавнем знании о завещании Урсулы?
Мистер Фринтон повернул голову. Их взгляды встретились.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Дэвид. – Простите, но насчет Алана Дункана не могу с вами согласиться. Вы больше ничего не хотели обсудить, касающееся этого дела?
– Есть еще одна вещь, – нахмурился мистер Фринтон. – Полиция беспокоит моего сына по поводу специалиста, к которому я возил Урсулу. Реджинальду этого человека рекомендовали для его друга, страдающего болезнью желудка. Вы об этом тоже слышали?
– Да, – ответил Дэвид. – Я знаю, что идут какие-то расследования, но ко мне они никакого отношения не имеют. Меня интересует исключительно смерть миссис Дункан, причем в некотором специальном аспекте, обсуждать который с вами, боюсь, у меня нет полномочий.
– Понимаю. – Голос мистера Фринтона был холоден. – В таком случае связь между моим сыном и доктором Колменом вас не интересует. Но Реджинальд, естественно, прежде всего рассказал полиции, как ему рекомендовали обратиться к этому специалисту, и вы, несомненно, понимаете, что эту рекомендацию он передал мне.
– Да, он мне говорил.
– Рад, если так.
Дэвид ждал, что мистер Фринтон разовьет свое замечание, но он больше ничего не добавил. Дэвид снова поднялся, и на этот раз хозяин не пытался его остановить, а подвел к стеклянной двери.
– Если выйдете отсюда, – сказал он, – окажетесь на террасе. Идите вниз по ступеням, потом по тропе вокруг газона и через рощицу, и окажетесь на подъездной аллее почти у самых ворот. Мне тогда не придется открывать входную дверь, которая сейчас уже надежно заперта. Горничные нервничают, хотя знают, что эта стеклянная дверь у меня обычно открыта допоздна. Я придержу шторы, чтобы не нарушать затемнение, а вы проскользнете между ними.
Дэвид попрощался с мистером Фринтоном и выполнил его инструкции. Ветра не было, и, когда он распахнул стеклянную дверь и снова ее притворил, тяжелые бархатные шторы даже не колыхнулись.
Он оказался в кромешной тьме и вздохнул с облегчением, нащупав в кармане фонарик. Дэвид нажал на выключатель – и выругался про себя, когда ожидаемый круг света на тропинке не появился. Значит, Джилл забыла сменить батарейку. На нее не похоже, но даже лучшим из жен иногда случается допускать промахи.
Направление Дэвид помнил, а гордость раздувала в нем упрямство. Легко было бы вернуться и попросить фонарь, но это не укладывалось в избранный им образ частного сыщика. У него было неприятное чувство, что он не произвел серьезного впечатления ни на Фринтонов, возможных преступников, ни на полицейских, борцов с преступностью. И он не опустится в их глазах еще больше, продемонстрировав элементарное разгильдяйство.
