Энн Перри - Заговор в Уайтчепеле
Полицейский чувствовал, что в воздухе витают отчаяние, злоба и страх. Достаточно было нескольких слов, сказанных нужным человеком в нужном месте в нужное время, чтобы вспыхнуло насилие. И когда Дисмор – а вслед за ним другие издатели – опубликует статью Линдона Римуса о герцоге Кларенсе и уайтчепелских убийствах, ярость захлестнет весь Лондон. Потребуется всего лишь полдюжины человек во властных структурах, обладающих желанием и волей, чтобы свергнуть правительство, а вместе с ним и монархию… и сколько крови будет пролито, какие последуют разрушения?
Однако, искажая правду, Питт предавал человека, в чьем доме он жил и за чьим столом собирался завтракать, точно так же, как вчерашним вечером ужинал. При мысли об этом его желудок пронзила боль, после чего он поднялся с постели и, осторожно ступая, прошел по домотканому половику к туалетному столику, на котором стоял кувшин с водой. Вылив половину его содержимого в таз, зачерпнул ладонями воду и сполоснул лицо.
К кому же обратиться за помощью? Связи с Корнуоллисом у Томаса не было, и он чувствовал свое полное бессилие. Наверное, даже Телман проникся бы к нему презрением за то, что он сделал. Несмотря ни на что, Сэмюэль был консервативным человеком, неуклонно следовавшим своим собственным правилам, и он прекрасно знал, что они собой представляют. Они исключали ложь, фальсификацию улик и введение в заблуждение служителей закона – каковы бы ни были мотивы всего этого.
Сколько раз Питт говорил себе: «Цель не оправдывает средства»? Он открыл Наррэуэю по крайней мере часть правды, и от этой мысли у него похолодело внутри от страха и возникло чувство неуверенности, напоминавшее дурноту. И как быть с Шарлоттой? Он так часто говорил с ней о честности…
Машинально затачивая бритву, он ощущал в теле легкую дрожь. Бритье с холодной водой вызывало у него раздражение кожи. Правда, полмира брилось с холодной водой. Может быть, его жена так сильно разочаруется в нем, что это убьет в ней любовь к нему, которую он видел в ее глазах всего несколько дней назад? Можно с пониманием относиться к душевной ранимости – возможно, даже в еще большей степени, чем к ее отсутствию, – но только не к малодушию или лживости. Если исчезает доверие, что остается? Жалость… верность обету, только потому, что он был дан… чувство долга? Что сделала бы сама Шарлотта, если б обнаружила мертвого Сиссонса и его письмо?
Питт взглянул на отражение своего лица в маленьком квадратике зеркала. Оно было почти таким же, как всегда, – чуть более усталым, с чуть более заметными морщинами. Но выражение его глаз и рта были прежними. Всегда ли он был способен на такое, или это просто мир вокруг него изменился? Однако во всех этих бесконечных размышлениях не было никакого проку. Нужно было действовать. В конце концов, он принял решение еще в кабинете Сиссонса и должен был сделать все возможное, чтобы предотвратить катастрофу.
Пока Томас скреб щеки, не обращая внимания на жжение, вызываемое прикосновениями лезвия бритвы, у него сложилось убеждение, что единственным человеком, которому можно довериться и который в состоянии помочь ему, является Веспасия. Полицейский верил в ее преданность, отвагу и – что было не менее важно – в ее негодование. Она испытывала такие же чувства, как и он, при мысли о том, что может произойти, если в Ист-Энде разразится мятеж и если этот мятеж распространится на весь Лондон. Даже если он останется в пределах Ист-Энда и кого-нибудь из членов еврейской общины повесят за преступление, которого он не совершал, потому что на страже закона стоят продажные люди, да еще и с предрассудками… В определенном смысле это было бы равносильно свержению правительства, только имело бы более серьезные последствия. Да, непосредственно это затронуло бы меньшее число людей, но, может быть, все остальные со временем сделались бы хуже? Если закон не делает различий между виновным и невиновным и судебные решения выносятся в зависимости от пожеланий власть имущих, то он не просто бесполезен, но вреден. Такой закон являет собой зло, рядящееся в одежды добра, и когда это становится очевидным для всех, он превращается в предмет ненависти. Выхолащивается реальное содержание закона, а в сознании людей разрушается само его понятие.
Побрился Томас весьма небрежно, но это не имело никакого значения. Умывшись остатками холодной воды, он оделся. Общаться за завтраком с Исааком и Лией у него не было ни малейшего желания, да и времени тоже. Если он и проявлял трусость, то в конечном счете это был небольшой грех. Коротко поздоровавшись с хозяевами, жилец без всяких объяснений вышел из дома и поспешно направился по Брик-лейн в сторону Уайтчепел-Хай-стрит и станции «Олдгейт». Нужно было срочно увидеться с Веспасией, независимо от времени суток.
Утренние газеты пестрели сообщениями об убийстве Сиссонса, которые сопровождались портретом предполагаемого убийцы, выполненным на основании показаний, вытянутых Харпером из рабочих ночной смены сахарного завода и одного бродяги, проходившего ночью по Брик-лейн и видевшего какого-то подозрительного человека. При наличии определенного, не самого богатого воображения в этом портрете можно было узнать Саула, Исаака или любого другого из дюжины знакомых Питту евреев. Хуже того, подпись под ним гласила, что, вероятно, убийство связано с деньгами, ссуженными под грабительские проценты, и отказом вернуть их. Томас был в ярости и чувствовал себя совершенно несчастным, однако он знал, что всякие споры в этом случае бесполезны. Страх нищеты заглушал доводы рассудка.
Когда он подошел к дому леди Камминг-Гульд, не было и девяти, и она еще не поднималась с постели. Открывшая дверь горничная пришла в изумление из-за того, что кто-то, тем более весьма неопрятно одетый Питт, осмелился прийти в столь ранний час.
– Мне нужно срочно переговорить с леди Веспасией, как только она сможет принять меня, – сказал этот странный гость охрипшим от волнения голосом, не утруждая себя своей обычной любезностью.
– Да, сэр, – ответила служанка после секундного колебания. – Если вы соблаговолите войти, я извещу леди о вашем визите.
– Спасибо, – кивнул Питт, радуясь, что он достаточно часто пользовался гостеприимством Веспасии, которая относилась к нему с большой симпатией, благодаря чему его хорошо знали в ее доме.
Его провели в позолоченную столовую, окна которой выходили в сад, где его оставила горничная, и он остановился посреди этой комнаты. Спустя пятнадцать минут появилась хозяйка дома – в длинном шелковом пеньюаре цвета слоновой кости, с поспешно уложенными волосами и тревогой на лице.
– Что-нибудь случилось, Томас? – спросила она без предисловий.
Ей не было нужды говорить о том, как он похудел и что его – в столь неурочный час и в таком состоянии, – по всей вероятности, привело сюда какое-то неотложное дело.
– Много чего случилось, – ответил гость, придвинув пожилой даме кресло и придержав его, пока она садилась. – И это гораздо отвратительнее и опаснее, чем я представлял себе раньше.
Леди Камминг-Гульд махнула рукой в сторону кресла, стоявшего по другую сторону элегантного восьмиугольного столика. Первоначально он был сервирован на одну персону, но горничная добавила второй комплект приборов, предугадав желание хозяйки.
– Так расскажите мне. – Веспасия окинула Томаса критичным взглядом. – Полагаю, вы в состоянии сделать это за завтраком? – задала она риторический вопрос. – Хотя, наверное, будет благоразумнее воздержаться от рассказа, пока в комнате присутствуют слуги.
– Благодарю вас, – сказал Питт.
Чувство отчаяния, мучившее его все утро, начинало постепенно отступать. Он вдруг осознал, какую глубокую нежность испытывает к этой замечательной женщине, так сильно отличавшейся от него по происхождению, традициям и образу жизни. Полицейский всматривался в изысканные черты ее лица, нежную кожу, глаза под тяжелыми веками и тонкие морщины и чувствовал, какую невосполнимую утрату он понесет, когда она покинет этот мир. Он не мог даже мысленно употребить слово «умрет».
– Томас… – вернула она его в суровую действительность.
– Вы читали о смерти Сиссонса, промышленника? – спросил Питт.
– Да. Судя по всему, он был убит, – ответила его собеседница. – Газетчики намекают, будто это дело рук еврейских ростовщиков, но я бы очень удивилась, если б это оказалось правдой. Думаю, это не так, и вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.
– Да. – Времени для церемоний у бывшего суперинтенданта не было. – Это я нашел его. Его убийца инсценировал самоубийство. Было оставлено предсмертное письмо.
Питт вкратце пересказал содержание этого письма, а затем без слов протянул старой леди долговую расписку. Веспасия взглянула на нее, поднялась с кресла, подошла к письменному столу и достала из ящика какую-то бумагу, после чего сравнила записи на двух листах и улыбнулась.
