Кейт Мортон - Дом у озера
Элис, которая сидела на козетке и держала чайную чашку из тонкого костяного фарфора, была совершенно сбита с толку. Новостью об отцовской психической травме, а еще больше тем, что Дебора решила рассказать о ней именно сегодня, когда они встретились поговорить о Тео.
– Ну, не знаю, не похоже, что у него была психическая травма, – сказала Элис. – Господи, они с мамой жили в Лондоне во время налетов! Я ни разу не видела, чтобы он пугался грохота.
– Мама сказала, что его травма проявлялась в другом. У папы сильно ухудшилась память и тряслись руки – последствия газовой атаки, из-за этого он так и не смог стать хирургом. Но основная проблема была более специфичной: там что-то произошло, и папа винил во всем себя.
– В чем именно?
– Мама не сказала. Я даже не уверена, что она сама знала, а папа отказывался говорить об этом с врачами. Неважно, что он сделал или увидел, но из-за этого его всю жизнь мучили кошмары, и во время приступов папа переставал быть собой.
– Не верю. Я никогда ничего не замечала.
– У них была договоренность. Мама сказала, что они это тщательно скрывали. Папа настоял. Он говорил, что многим пожертвовал и не вынесет, если не состоится как отец. Мне стало очень жалко маму, я вдруг поняла, какой она была одинокой. Я всегда считала, что им с отцом никто не нужен, что они сознательно выбрали уединенную жизнь, однако внезапно поняла, что она отстранилась от людей из-за папиного состояния. Ухаживать за кем-то вообще трудно, но если хочешь, чтобы о болезни никто не узнал, придется разорвать связи с друзьями и родственниками и всех сторониться. Все это время мама почти ни с кем не говорила по душам. С тысяча девятьсот девятнадцатого года я была чуть ли не первой, кому она рассказала. Молчала больше четверти века!
Элис бросила взгляд на полочку над Дебориным камином, где стояла свадебная фотография родителей, до невозможности молодых и счастливых. Сколько Элис себя помнила, незыблемость брачных уз Энтони и Элеонор считалась чем-то самим собой разумеющимся в семейной мифологии Эдевейнов. Узнать, что все это время родители хранили какую-то тайну, было то же самое, что взглянуть на краеугольный камень и увидеть вместо него подделку. Еще Элис возмутило то, что Дебора знала эту тайну почти шестьдесят лет, тогда как сама Элис пребывала в неведении. Это противоречило заведенному порядку вещей: именно Элис была семейным сыщиком, именно она знала то, что ей знать не полагалось. Элис упрямо выпятила подбородок.
– К чему вся эта секретность? Папа был героем войны, здесь нечего стыдиться. Мы бы поняли, возможно, даже помогли.
– Видимо, мама дала папе слово вскоре после того, как он вернулся, а ты знаешь, как она относилась к обещаниям. Думаю, что-то произошло, и тогда она пообещала папе, что никто ничего не узнает. Он мог не беспокоиться, что причинит нам вред, она бы этого не допустила. Они научились распознавать симптомы надвигающегося приступа, и пока он не заканчивался, мама не подпускала нас к отцу.
– Обещание обещанием, но мы бы наверняка заметили.
– Вначале я тоже сомневалась, а потом кое-что вспомнила. Сотни маленьких, незначительных страхов, мыслей и наблюдений всплыли в памяти, и я поняла, что в некотором смысле тоже знала. Всегда знала.
– Я даже не подозревала, а я обычно настороже.
– Это точно. Ты у нас прирожденный сыщик, сразу чувствуешь, откуда ветер дует… Ты была младше.
– Всего-то на пару лет.
– Весьма существенную пару лет, Кроме того, ты часто погружалась в свой собственный мир, тогда как я наблюдала за взрослыми, мечтала поскорее попасть на ту высоту, где они обитают. – Дебора безрадостно улыбнулась. – Я многое видела.
– Например?
– Двери, которые торопливо закрывались, когда я подходила ближе, громкие голоса, которые внезапно замолкали, смешанное выражение любви и тревоги на мамином лице, пока она ждала, когда папа вернется из леса. Все долгие часы, которые он проводил у себя в кабинете, и мамина настоятельная просьба не беспокоить папу, постоянные поездки в город за посылками. Как-то раз я тайком поднялась наверх и увидела, что дверь в кабинет заперта.
Элис пренебрежительно махнула рукой.
– Подумаешь, ему просто хотелось тишины и покоя. Если бы у меня были дети, я бы тоже запиралась в кабинете.
– Элис, дверь была заперта снаружи! Когда мама призналась, что у отца была психическая травма, я упомянула закрытую снаружи дверь. Так вот, ее запирали по его просьбе: когда он ждал приближения припадка и особенно когда чувствовал, что будет буйствовать, то делал все, чтобы не причинить нам вреда.
– Вот еще! – насмешливо фыркнула Элис. – Папа никогда бы нас не обидел!
Само предположение было смехотворным, но Элис никак не могла понять, зачем Дебора вообще вытащила на свет эту историю. Предполагалось, что они будут говорить о Тео, о том, что с ним случилось. Какое отношение имеет отцовская психическая травма к Бенджамину Мунро и похищению, которое Элис для него придумала?
– Папа никогда бы нас не обидел, – повторила она.
– Намеренно – не обидел бы, – согласилась Дебора. – Мама ясно дала понять, что его агрессия всегда была направлена на себя. Но порой он себя не контролировал.
Элис бросило в холод, как будто из окна потянуло сквозняком. Она поняла, что они все-таки говорят о Тео.
– Думаешь, папа причинил Тео вред?
– Хуже.
У Элис отвисла челюсть. Теперь ясно. Дебора думает, что отец убил Тео. Папа. Из-за давней боевой психической травмы у него случился припадок ярости, и отец случайно убил их младшего брата.
Нет-нет, не может быть. Тео забрал Бен. Он действовал по плану, который Элис изложила в своей рукописи, – хотел потребовать выкуп, так как ему нужны были деньги, чтобы помочь Фло, подруге из Лондона, которая переживала тяжелые времена. Есть доказательство. Той ночью она видела Бена в лесу у Лоэннета.
Версия Деборы совершенно нелепа. Папа всегда был самым добрым и мягким человеком. Он никогда так не поступил бы, даже в припадке буйства. Ужасное предположение.
– Не верю, – сказала Элис. – И ни за что в мире не поверю. Но даже если допустить, что ты права, что случилось с Тео? Я имею в виду, с его телом?
– Думаю, он похоронен в Лоэннете. Возможно, тело прятали, пока не ушли полицейские, а потом закопали.
Дебора держалась неестественно спокойно, несмотря на ужасный сценарий, который она описывала.
– Нет, – покачала головой Элис. – Бог с ней, с яростью, отец просто был не способен на такой изощренный обман. Они с мамой любили друг друга по-настоящему, люди видели, как они близки. Нет. Я не только не представляю папу в роли убийцы, я не верю, что он смог бы утаить такой чудовищный поступок от мамы. Надо же, похоронить тайком Тео, когда мама вне себя от горя потому, что не знает, куда он подевался!
– Я этого не говорила.
– Тогда что?
– Я много думала об этом, чуть с ума не сошла. Элис, ты помнишь, как они держались после пропажи Тео? Сперва были очень близки, не отходили друг от друга, а когда мы уехали из Лоэннета в Лондон, между ними словно кошка пробежала. Нет, те, кто их не знал, ничего бы не заметили. Так, легонькое отчуждение. Родители словно разыгрывали пьесу, были подчеркнуто предупредительны. Внешне и на словах все было по-прежнему, но они словно заставляли себя делать то, что раньше выходило естественно. И я замечала, как мама на него смотрит: с любовью, тревогой и еще как-то… мрачно. Думаю, она знала, что сделал отец, и покрывала его.
– Но зачем?!
– Она его любила. К тому же была ему обязана.
Элис ломала голову, пытаясь ухватить мысль Деборы. Незнакомое ощущение, и Элис оно не нравилось. Впервые за несколько десятков лет она вновь почувствовала себя младшей сестрой.
– Из-за того, как они познакомились? Мама всегда считала, что он ее спас в тот день, когда она пошла смотреть на тигров. А потом он спас Лоэннет.
– Было еще кое-что. Элис, я как раз пытаюсь тебе рассказать. Это связано с тем, что Клементина увидела через окно в лодочном сарае.
Элис обдало жаром. Она встала, обмахиваясь.
Значит, они все-таки будут говорить о Бенджамине Мунро. На Элис нахлынули воспоминания, как в тот день в лодочном сарае она предложила Бену себя, а он ее отверг, отверг так мягко и ласково, что ей захотелось заползти в укромное место и лежать там до самой смерти, превратиться в землю, лишь бы не чувствовать мучительный стыд и боль. Какой же она была глупой и недостойной любви, каким ребенком! «Ты потрясающая девочка, Элис, – сказал Бен. – Я никогда не встречал такого умного человека. Ты вырастешь, будешь путешествовать, встретишь интересных людей и даже не вспомнишь про меня».
– Элис, тебе плохо? – встревоженно спросила Дебора.
– Нет, все нормально. Извини, просто…
«У тебя кто-то есть?» – бросила она ему, как полагается романтическим героиням, когда их предают. Она сама этому не верила, просто нужно было что-то сказать. Однако Бен замялся, и Элис поняла, что угадала.
