Сандра Браун - Чужие интриги
– Мне показалось, он действительно хотел нам помочь. – Барри выудила из кармана записку, которую отдал ей Хови. – Как мило, – рассмеялась она. – Видимо, Шарлин еще не в курсе, что меня вышвырнули с канала. Мы с ней ни разу не разговаривали, но она все равно продолжала обрывать мне телефон. – Повинуясь внезапному импульсу, Барри попросила Грея притормозить у аптеки.
Грей послушался, однако вышел из машины вместе с ней.
– Аптека закрыта.
– Мне нужна не аптека, а таксофон.
– Не самое удачное место. – Бондюран оглянулся. – Мы тут как на ладони.
– Успокойся. В аптеке горит свет, рядом ты, не говоря уже о пушке, которая у тебя в штанах, так что я в полной безопасности. – Грей многозначительно хмыкнул. – Не льсти себе, Бондюран, я не о том. Кстати, мелочь есть?
Номер, нацарапанный Хови на клочке бумаги, включал неизвестный Барри код. На всякий случай она не стала пользоваться телефонной картой, а просто сунула в щель монетку. После какого-то потрескивания она наконец услышала долгие гудки. Барри уже потеряла терпение, когда на другом конце провода наконец ответили.
– Йоу? – прогнусавил чей-то голос с непередаваемым акцентом.
– Простите? – переспросила Барри, жестом давая Грею понять, что ей ответили.
– Откуда у вас этот номер, дамочка?
– Мне его оставила Шарлин Уолтерс. Могу я с ней поговорить?
В трубке послышался хриплый смешок, потом ее собеседник шмыгнул носом.
– Простите, миссис Уолтерс тут?
– Тут, а где же ей быть? Только сюда не разрешается звонить после отбоя.
– После отбоя? – ошарашенно повторила Барри. Судя по выражению лица, Грей тоже слегка растерялся. – Простите, куда я попала?
– В Центральную исправительную тюрьму. Перл, штат Миссисипи.
– Выходит, миссис Уолтерс – заключенная? – сообразила Барри.
– Точно. Уже чертову пропасть времени у нас сидит. А вы чего хотели?
– Простите, с кем я говорю?
Мужчина с гнусавым акцентом объяснил, что он охранник и просто проходил мимо телефона, когда тот вдруг зазвонил. Барри сказала, что ей нужно срочно поговорить с начальником тюрьмы.
– Среди ночи? Адвокатша, что ли? Или как?
Барри, ловко увильнув от ответа, принялась уверять, что начальник тюрьмы нужен ей позарез, что речь идет о жизни и смерти и что это никак не может ждать до утра.
– Ладно, – неохотно буркнул охранник. – Диктуйте номер, я передам. А там уж ему решать. Сочтет нужным – перезвонит.
Барри заикнулась было, что сама позвонит начальнику тюрьмы, однако охранник был неумолим. Продиктовав ему номер таксофона, она повесила трубку. Грей тут же поинтересовался, откуда заключенной тюрьмы штата Миссисипи известно ее имя.
– Мой репортаж о СВДС показывали по спутниковому телевидению, возможно, оно и в тюрьме имеется. Заключенные часто просто помешаны на знаменитостях. Хотя какая я, к черту, знаменитость?
– А что за «вопрос жизни и смерти», который не может ждать до утра? О чем ты хотела с ней поговорить?
– Нет никакого вопроса, – смущенно призналась Барри. – Раньше она звонила исключительно для того, чтобы обозвать меня идиоткой. Вот мне и стало любопытно, с чего она это взяла.
Грей задумчиво прищурился.
– Что? – не выдержала она.
– Всего лишь размышляю. Ведь они оба, и Дэвид и Ванесса, родом из Миссисипи.
– Совершенно верно, – кивнула Барри. Телефон зазвонил – она поспешно схватила трубку после первого же звонка. – Алло, это Барри Тревис.
– Заместитель начальника тюрьмы Фут Грэм.
– Огромное спасибо, что перезвонили.
– Нет проблем, мэм. Чем могу помочь?
Барри назвалась журналисткой из Вашингтона, объяснила, что ей часто звонит Шарлин Уолтерс.
– Она вас преследует?
– Нет, нет, дело не в этом. Я просто гадала, зачем миссис Уолтерс мне звонит.
– Откуда нам знать, что у нее на уме? Это же Чокнутая Шарлин, – хохотнул Грэм.
Барри покосилась на Грея. Он впился взглядом в ее лицо, пытаясь понять, о чем идет речь. Барри нахмурилась, потом выразительно округлила глаза и покачала головой.
– Чокнутая Шарлин? – переспросила она специально для Грея.
– Да, мэм. Ей уже стукнуло семьдесят семь, но она всем нам еще даст прикурить.
– Семьдесят семь?! Господи, помилуй, и давно она у вас?
– Ей впаяли пожизненное. Заметьте, без права на освобождение. Сидела тут еще до того, как я перевелся сюда, а я тут уж скоро восемнадцать лет. Держу пари, она тут дольше всех. Никто уже и не помнит, когда ее тут не было. Она у нас вроде… как это называется? Ага, талисман. Она тут всем верховодит. Другие заключенные у нее по струнке ходят. В общем, крепкий орешек. И по любому вопросу у нее имеется собственное мнение, которое она не замедлит выложить, хотите вы этого или нет.
– Тогда неудивительно, что она принялась мне звонить, увидев по телевизору мой репортаж.
– Да уж, это в ее духе! А о чем он, ваш репортаж-то?
– О синдроме внезапной детской смерти.
– Вот как. А я уж было решил, что вы ненароком затронули дорогую ее сердцу тему. Старушка просто помешана на политике – вечно талдычит о коррупции в правительстве, о жестокости полиции, в общем, все в таком духе.
– А за что ее посадили?
– Они с мужем держали винную лавку. Потом ее муженек пустил пулю в голову пожилому клерку и еще троим покупателям – и все из-за пятидесяти баксов. Его приговорили к высшей мере. Недавно приговор привели в исполнение. Поскольку Шарлин не стреляла, а на суде клялась и божилась, что муж грозился пристрелить и ее, если она не станет слушаться, то она отделалась пожизненным.
– То есть никакой связи с СВДС?
– Ни малейшей, насколько мне известно.
– Что ж, спасибо, что уделили мне время, мистер Фут. И простите, что звоню в такое время.
– Грэм, – поправил он. – А зовут меня Фут. Ничего страшного, мэм. Рад был помочь.
Барри уже собиралась повесить трубку, когда Грей толкнул ее локтем в бок, моментально освежив ей память.
– Ах да, мистер Грэм, – спохватилась она. – Вопрос, наверное, покажется вам глупым… Я, конечно, не думаю, что существует какая-то связь, даже отдаленная, между Шарлин и сенатором Амбрюстером и президентом Мерритом, но…
– Президентом? Что же вы сразу-то не сказали?
Сердце Барри остановилось и пропустило два удара, а потом забилось так неистово, будто стремилось наверстать упущенное. Весь мир, казалось, съежился до размеров телефонной трубки.
– Что он сказал? – наседал на нее Грей.
Барри шикнула на него.
– Это как раз вполне возможно, – между тем продолжал заместитель начальника тюрьмы. – Я имею в виду про связь Шарлин с сенатором и даже с президентом.
– Это как? – севшим от волнения голосом спросила Барри.
– Да так, – хохотнул он. – Видите ли, Шарлин – та еще штучка.
– Мне казалось, ее осудили пожизненно.
– Верно. Однако послушать ее, так до этого она вела весьма бурную жизнь. Например, еще в колледже крутила роман с Робертом Редфордом. Конечно, это было еще до того, как она подцепила Ричарда Никсона. Где-то между ними затесался Элвис – от него она вроде даже заимела ребенка. А после стала одной из вершин любовного треугольника – Мэрилин Монро, Джо ДиМаджо[12] и наша Шарлин, представляете? Причем, когда эти двое еще были женаты! Кстати, Шарлин клянется, что именно она в свое время подвигла его стать представителем и рекламным лицом марки «Мистер Кофе».
– Кажется, я поняла. – Барри тяжело вздохнула. – Она с приветом.
– В самую точку! – добродушно захохотал он. К счастью, смех у него оказался намного приятнее, чем у гнусавого охранника. – Простите, мисс Тревис, и не принимайте это на свой счет, – отсмеявшись, сказал он. – Вам это и впрямь так важно?
– Да.
– Очень жаль, мэм. Думаю, вы напрасно тратите время.
– Это вряд ли, – ехидно хмыкнула она. – Кстати, впервые встречаю человека, которого звали бы Фут.
Забравшись в машину, Барри вытащила записку с номером Шарлин и порвала ее в клочья.
– И поделом! – со злостью пробормотала она. – Знала же, что она чокнутая! Вот до чего докатилась! Хорошо, что Хови с Дженкинсом не знают, как низко я пала!
– Да, но ведь могло быть и по-другому.
– Еще один утешитель выискался, – обозлилась Барри. – Это было глупо, и мне стыдно, что я повелась. Проблема в том, что у меня уже не осталось идей. Что мы будем делать, если Хови не удастся ничего выяснить?
– Как насчет твоих информаторов?
– Ты когда в последний раз слышал, чтобы мне звонили на пейджер?
– А ты давно меняла батарейки?
– Пейджер-то у меня в порядке, Бондюран, – окрысилась Барри. – А вот я нет. Как журналистка я скончалась еще в Вашингтоне.
– Но писать-то ты не разучилась.
Чем больше он старался подбодрить ее, тем сильнее Барри падала духом.
– Никто, ни одна живая душа, даже самые анонимные «источники» не хотят иметь со мной дела. Да что там журналистика – держу пари, меня не возьмут даже мыть туалеты! Причем, не только в этом городе, но и в стране. – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, большая часть того, что я сегодня сказала, было правдой. Я действительно хочу вернуть свою жизнь. Я скучаю по Кронкайту. По своему дому. Пусть это был не Белый дом, зато мой собственный! Мне не хватает работы, всей этой запарки и суеты, когда меня дергали, требуя готовый материал, удовлетворения, которое я испытывала, зная, что репортаж получился стоящий. И да простит меня бог, но, кажется, я даже начинаю скучать по Хови.
