Джон Гришэм - Адвокат
К нарушению закона ответчиков толкнула жадность. Процедура предусматривает предупреждение жильцов о выселении не менее чем за тридцать дней. Обитатели склада имели возможность пережить в тепле самую тяжелую часть зимы. Но отсрочка выселения автоматически аннулировала сделку «Ривер оукс» с министерством почт.
Обоснованность наложения штрафных санкций являлась бесспорной, и в поддержке жюри Мордехай не сомневался. Равно как и я. В этом отдавали себе отчет Артур, Рафтер и все остальные, которые не могли дождаться, когда мой друг закончит говорить.
– По данному вопросу нас устроят пять миллионов, и ни центом меньше, – подытожил Мордехай свое выступление.
В наступившем молчании Де Орио сделал пометку на листе и перешел к следующему пункту повестки дня.
– Вы принесли досье? – повернулся он ко мне.
– Да, сэр.
– И готовы вернуть его?
– Да, сэр.
Мордехай раскрыл потрепанный кейс, извлек из него папку и передал в руки служителя, тот положил ее на стол перед судьей. Десять долгих минут судья листал документы.
– Собственность возвращается законному владельцу, мистер Джейкобс, – поднял наконец голову Де Орио. – В соседнем зале ждет рассмотрения заявленное вами уголовное дело. Я говорил о нем с судьей Киснером. Что вы намерены теперь предпринять?
– Если остальные вопросы будут улажены, сэр, мы снимем обвинения.
– Вы согласны, мистер Брок?
Еще как, черт побери!
– Да, ваша честь.
– В таком случае пойдем дальше. Фирма «Дрейк энд Суини» против Майкла Брока, жалоба о нарушении профессиональной этики. Мистер Джейкобс, посвятите нас в суть.
– Безусловно, ваша честь.
С юношеской гибкостью поднявшись с кресла, Артур довел до сведения присутствующих причины, побудившие фирму выступить против своего бывшего сотрудника. Говорил Артур без всяких личных выпадов и не употребил ни единого резкого слова. Необходимость выступать по этому вопросу, казалось, не доставляла ему никакого удовольствия. Юрист старой школы, он боготворил моральные устои профессии и являлся образцом их соблюдения. Естественно, фирма да и сам он никогда не простят мне греха, но ведь мое несоответствие стандартам явилось точно таким же продуктом царящей в фирме атмосферы, как и действия Брэйдена Ченса.
В заключение Артур подчеркнул: поведение Брока не может остаться безнаказанным. Оно расценивается как вопиющее нарушение служебного долга. Конечно же, Майкл Брок – не закоренелый преступник, поэтому фирма с легкостью откажется от обвинения в краже со взломом. Однако он юрист, причем отличный, а значит, обязан отвечать за свои поступки. Жалоба на нарушение профессиональной этики при любых условиях остается в силе.
Доводы Артура были логично обоснованы и хорошо представлены. Они убедили меня.
– Мистер Брок, – обратился ко мне судья, – у вас есть что-нибудь в ответ?
Я не готовился к выступлению, однако поднялся и, глядя Артуру прямо в глаза, без всякого стеснения сказал то, что чувствовал:
– Мистер Джейкобс, я всегда уважал вас и уважаю сейчас. Я был не прав, взяв досье, и уже тысячу раз пожалел о содеянном. Мне нужна была закрытая информация для доброго дела, но знаю, это не оправдание. Прошу прощения у вас, фирмы и у компании «Ривер оукс», вашего клиента.
Позже Мордехай сказал, будто смирение, прозвучавшее в моих словах, настолько согрело души присутствующих, что в зале заметно потеплело.
А потом Де Орио поступил по-настоящему мудро. Он обратился к будущим искам. Исключая Лонти Бертон и Девона Харди, в списке числилось пятнадцать человек.
– Если вы признаете свою ответственность, мистер Джейкобс, – молвил судья, – продолжим тему компенсации ущерба. Сколько вы готовы предложить остальным выселенным?
Пошептавшись с Рафтером и Маламудом, Артур ответил:
– Ваша честь, мы исходим из того, что на сегодняшний день эти люди не имеют крыши над головой в течение примерно месяца. Получив по пять тысяч долларов каждый, они смогут найти ее.
– Мало. Мистер Грин, вам слово.
– Слишком мало, – уточнил Мордехай. – Я смотрю на проблему глазами жюри. Те же ответчики, то же незаконное действие, тот же состав присяжных. Я легко получу по пятьдесят тысяч на человека.
– А на какую цифру вы согласитесь?
– Двадцать пять тысяч.
– Думаю, – Де Орио повернулся к Артуру, – вам стоит раскошелиться. Разумная сумма.
– Двадцать пять тысяч долларов каждому из пятнадцати? – Под нажимом обеих сторон невозмутимость Артура дала трещину.
– Совершенно верно.
Между представителями «Дрейк энд Суини» вспыхнула тихая, но ожесточенная дискуссия. Было ясно: этот вопрос фирма с адвокатами не обсуждала. Гэнтри взирал на происходящее с абсолютным равнодушием – не о его деньгах шла речь. Положение же моих бывших коллег осложняла «Ривер оукс»: если они не достигнут компромисса с нами, компания тоже предъявит им иск.
– Хорошо, мы заплатим по двадцать пять каждому, – с достоинством объявил Артур, и из сейфов «Дрейк энд Суини» улетучилось еще триста семьдесят пять тысяч.
Мудрость судьи заключалась в том, что ему удалось сломать лед, сделать ответчиков более покладистыми. Под начавшийся шорох банкнот можно будет все уладить.
В прошлом году за вычетом моей зарплаты и премий и с учетом накладных затрат я принес фирме около четырехсот тысяч долларов, которые благополучно поделили между собой компаньоны. А ведь в фирме работали восемьсот таких, как я.
– Джентльмены, перед нами стоят два вопроса. Первый – удовлетворение исковых требований. Второй – выбор дисциплинарных санкций по отношению к мистеру Броку. Проблемы представляются мне взаимосвязанными. Наша встреча подошла к такому моменту, когда я считаю целесообразным переговорить с каждой из сторон с глазу на глаз. Начнем с представителей истца. Мистер Грин, мистер Брок, прошу в мой кабинет.
Через боковую дверь мы прошли в отделанную прекрасными дубовыми панелями небольшую комнату. Судья снял торжественное облачение и попросил секретаршу принести чаю. Когда она скрылась за дверью, Де Орио обратился к нам:
– Налицо определенный прогресс, джентльмены. Однако, мистер Брок, должен заметить, поданная на вас жалоба – дело серьезное. Вы понимаете – насколько?
– Думаю, да, ваша честь.
Судья хрустнул суставами пальцев и принялся мерить шагами кабинет.
– Лет семь, а может, восемь назад один юрист в округе выкинул подобный трюк. Уволился из фирмы, прихватив кипу разоблачительных материалов, которые таинственным образом оказались потом в другой конторе – той самой, что по невероятному стечению обстоятельств приняла его на хорошую должность. Имя вот только никак не могу вспомнить.
– Маковек. Брэд Маковек, – подсказал я.
– Вот-вот. Знаете, чем все кончилось?
– Его на два года лишили лицензии.
– На то же рассчитывают и они в вашем случае. – Последовал кивок в сторону зала.
– Это невозможно, судья, – вступился за меня Мордехай. – На два года мы никогда не согласимся.
– А на сколько же?
– Максимум на шесть месяцев, и без всякого торга. Слушайте, Де Орио, они перепуганы до смерти, вам это известно. Они в страхе, но мы-то – нет. Чего ради нам тогда мировая? Я предпочту разговаривать с присяжными.
– О присяжных забудьте. – Де Орио остановился и заглянул мне в глаза: – Вы согласны на шесть месяцев?
– Да. Но они должны заплатить.
– Сколько? – обратился судья к Мордехаю.
– Пять миллионов. От жюри я получу больше.
В задумчивости почесывая щеку, судья направился к окну.
– Сдается мне, жюри вам даст именно пять.
– Жюри даст мне двадцать.
– Кому пойдут деньги?
– Это будет настоящий кошмар, – признался Мордехай.
– Сколько составит ваш гонорар?
– Двадцать процентов, половина отправится на счета фонда, в Нью-Йорк.
Де Орио возобновил хождение по кабинету.
– Шести месяцев мало.
– Это единственный ответ, который мы можем дать, – отрезал Мордехай.
– Хорошо. Теперь мне нужно переговорить с ними.
Наша беседа с Де Орио длилась не более пятнадцати минут, противник провел в кабинете у судьи по крайней мере час. Речь, естественно, шла о деньгах.
Мы с Мордехаем пили кока-колу в вестибюле, мимо нас в погоне за клиентами и справедливостью проносились озабоченные адвокаты. Кое с кем Мордехай обменялся приветствиями, я знакомых не приметил. Юристам крупной фирмы в здании суда просто нечего делать.
Служитель пригласил нас в зал. У Де Орио был утомленный вид, представители «Дрейк энд Суини» и вовсе выглядели изможденными. Мы заняли свои места.
– Мистер Грин, я только что закончил разговор с адвокатами ответчиков, – оповестил судья. – Вот их последнее предложение: три миллиона долларов и дисквалификация на год.
Не успев толком устроиться в кресле, Мордехай вскочил:
– В таком случае мы потеряли время попусту. – Он подхватил кейс и устремился к выходу, я – за ним. – Извините, судья, у нас есть и другие дела, – бросил Мордехай на прощание.