Твин-Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер - Линч Дженнифер
В лесу уже ухают совы. Одна из них сидит на дереве прямо у меня над головой… Все-таки она какая-то странная. По-моему, это сова мужского пола и, кажется, следит за мной. Всякий раз, когда я смотрю наверх, она тут же дергает головой и отворачивается. Интересно, знает ли она, о чем я тут пишу? Господи, пора мне уже наконец стать хорошей девочкой. Прямо сейчас. Может, это такая птица, про которую я однажды читала? На плечи вам опускается большая птица, она нежно прижимается к вам, а сама в это время занята тем, что читает ваши мысли. И если они были скверными, птица старается клюнуть вас в глаза и уши, словно указывая: надо смотреть и слушать, а не предаваться плохим и грязным мыслям.
Иногда мне так хотелось бы летать. Интересно, мечтают ли птицы хоть когда-нибудь о том, чтобы ходить в школу или на работу? Или чтоб у них были платья и костюмы, а не перья, о которых так мечтаем мы? Будь я птицей, я поднялась бы в небо над Твин-Пикс и улетела бы далеко-далеко за его пределы. И никогда бы не вернулась обратно, если бы в этом не было необходимости.
А сейчас я только запишу свое стихотворение, и можно будет отправляться домой.
Надо возвращаться домой. Пора. Уже стемнело. Оставаться здесь дольше не слишком приятно.
16 августа 1984
Дорогой Дневник!
Еще никогда в жизни не была я в такой растерянности. Сейчас ровно половина шестого утра, и я так дрожу, что едва в состоянии держать ручку. Только что я снова была в лесу. И заблудилась. Но кто-то меня вел. Мне кажется, я очень плохой человек. С завтрашнего дня начинаю новую жизнь. Не буду думать ни о чем таком. Не буду больше думать о сексе. Может, он перестанет являться, если я очень постараюсь быть хорошей. Может, мне удастся стать такой, как Донна. Она хороший человек. А я плохая.
P. S.
Обещаю, обещаю, обещаю быть хорошей!
31 августа 1984
Дорогой Дневник!
Я ничего не записывала в тебя целую вечность, потому что я так старалась быть счастливой и вести себя хорошо, все время находясь среди людей, чтобы не быть одной и не дать воли плохим мыслям. Но сегодня я не могу больше молчать: слишком много всего накопилось.
У меня начались месячные. Это не совсем то, что я думала. На следующей неделе идти в школу, а тут такое. Утром я встала с кровати и вдруг вижу кровь. Я позвала маму, и она, понятное дело, устроила из этого целую историю. Хотя я просила ее никому ничего не говорить, она тут же позвонила папе. И теперь, наверное, в «Грейт-Нозерн» все все знают. Мне просто нужны были эти проклятые тампоны, или как там они называются, а она вместо этого начала мне объяснять, что я теперь стала женщиной и все такое прочее. Ну хорошо. Хорошо. Событие это не рядовое. Но моя жизнь от этого может стать только хуже, если не проявлять осторожности. Сейчас, во всяком случае, у меня колики и я лежу в кровати.
Мама передвинула ко мне в комнату телевизор – весьма мило с ее стороны, – на моем животе грелка, а рядом на ночном столике гора аспириновых таблеток. Телевизор меня не особенно интересует, так что я снова осталась один на один со своими мыслями о жизни и о… других вещах. Мне кажется, то, что выходит сейчас из меня, должно было бы стать источником жизни для какого-то другого существа. Я радуюсь, что больше во мне нет никого. Во всяком случае, ребенка.
Иногда я думаю, что внутри меня кто-то находится, но это как бы и не во мне, а в ком-то чужом. Порой я даже вижу эту незнакомую «ее» в зеркале. Я вовсе не уверена, что мне когда-нибудь захочется иметь детей. С родителями или людьми, которые ими становятся, что-то происходит. Мне кажется, они забывают, что сами когда-то были детьми и кое-какие вещи порой могут смущать или огорчать их собственных детей, но они или забывают об этом, или сознательно не обращают внимания. Со мною поздней ночью происходит иногда множество дурных вещей, так что я, вероятно, никогда хорошей матерью не стану. От этого мне делается грустно.
Рада я одному: Юпитер лежит рядом со мной на кровати и тихонько мурлычет. Как и ты, он никогда не будет меня ругать.
1 сентября 1984
Дорогой Дневник!
Груди у меня болят, и, по-моему, это как-то глупо, потому что они ведь такие маленькие. Должна, правда, сказать, что они больше, чем были на прошлой неделе, и уж, конечно, выглядят гораздо красивее. И у них такие упругие маленькие розовые соски. Но, господи, как они болят.
Мама зашла раньше обычного, и мы очень мило с ней поговорили. Я сказала ей, что не надо было ничего рассказывать папе о моих месячных. Тут она извинилась, но заметила, что поступила так единственно из-за того, что знала: он будет гордиться своей маленькой девочкой, которая отныне стала женщиной. Она поменяла воду в грелке и долго массировала мне живот. Все это время нам ничего не надо было говорить друг другу, но я все же чувствовала, что наш разговор продолжается.
Потом она легла рядом со мной на кровать, и я заснула у нее на плече. Примерно через час я проснулась, мы с мамой распили на двоих бутылку содовой, и впервые за долгое время я почувствовала, что мы по-настоящему с нею близки.
Надеюсь, сегодня ночью я буду спать без сновидений.
9 сентября 1984
Дорогой Дневник!
Я открыла в себе нечто новое. Помнишь ту ночь, про которую я тебе рассказывала, когда я проснулась от охватившего меня блаженства? Ну так вот! Я обнаружила, что у меня на теле имеется одно место и оно позволяет мне вызывать это ощущение в любой момент. Теплое, чудесное место, где все остальное растворяется, оставляя меня один на один с моим блаженством. Маленькая потайная красная кнопка. И здесь я полная хозяйка. Наконец-то есть нечто, способное унести меня прочь, так же как и мои грезы. Я могу добиваться этого, лежа в кровати и нежно лаская кончиком пальца заветное место. До чего приятно! Можно делать это и в ванне под водяной струей (вот уж не думала, что ванна способна доставлять такое удовольствие). Можно под душем, когда на тебя сверху нежно льется вода.
Я извиваюсь и подпрыгиваю у себя в постели, и мне иногда приходится накрывать голову подушкой, чтобы было совсем темно. И еще, чтобы никто не слышал моих вскриков. Это же все-таки тайна. Хорошая она или плохая, но она доставляет мне наслаждение, и никто не должен знать о ней, кроме тебя, дорогой Дневник.