Энн Перри - Заговор в Уайтчепеле
Джастер без колебаний вышел вперед. Расположение жюри ускользало от него, и Питт видел, что он понимает это. Но тень нерешительности лишь на мгновение мелькнула на лице прокурора.
– Благодарю вас, – снисходительно произнес он и повернулся к Биркетту.
Томас ощутил, как в его груди разрастается чувство тревоги. Лайэлл был неприступен, подобно всем предыдущим свидетелям защиты. За последние два дня благодаря своим связям с теми, кто восхищался им и был готов выступить в суде в его защиту, Эдинетт оказался почти недосягаемым для критики. Атака на Биркетта привела бы к отчуждению со стороны присяжных, и таким путем обвинителю точно не удалось бы убедить их в том, что некоторые факты свидетельствуют против него.
– Мистер Биркетт, – спросил Эрдал с улыбкой, – вы говорите, что Джон Эдинетт проявлял абсолютную верность в отношении своих друзей?
– Абсолютную, – подтвердил Лайэлл, кивнув.
– Это качество, на ваш взгляд, достойно восхищения?
– Разумеется.
– И оно ценнее верности своим принципам?
– Нет. – Теперь Биркетт выглядел несколько удивленным. – Я не сказал этого, сэр. А если и сказал, то это было неумышленно. Прежде всего человек должен неукоснительно соблюдать свои принципы, иначе он ничего не стоит. И от своего друга следует ожидать того же. Во всяком случае, я придерживаюсь этого правила.
– Я тоже, – согласился Джастер. – Человек должен поступать так, как считает правильным, даже ценой потери друга или репутации среди тех, уважением кого он дорожит.
– Милорд, – произнес Глив, порывисто поднимаясь с места. – Это соображения морального порядка, но не вопрос. Если у моего ученого друга имеется какой-то аргумент в связи со всем этим, не разъяснит ли он нам его суть?
Судья испытующе взглянул на обвинителя. Тот ничуть не смутился.
– Аргумент имеется, и весьма важный, милорд. Как только что выяснилось, мистер Эдинетт является человеком, который ставит свои принципы выше дружбы. Или, другими словами, он готов пожертвовать дружбой, какой бы крепкой она ни была, ради соблюдения своих принципов, если между тем и другим возникает противоречие. Мы установили, что жертва – мистер Феттерс – был его другом. Я признателен мистеру Гливу, поскольку он установил, что дружба не является для Эдинетта главным в жизни и что он принес бы ее в жертву принципам, если б оказался перед таким выбором.
В зале послышался ропот. На лице одного из присяжных отразилось недоумение, сменившееся через несколько мгновений пониманием. Председатель жюри глубоко вздохнул, после чего испытал чувство облегчения.
– Мы отнюдь не установили, что такой конфликт существовал, – запротестовал Реджинальд, сделав шаг вперед.
– Как и то, что его не существовало, – возразил Джастер, повернувшись к нему.
Судья строгим взглядом пресек их препирательства. Прокурор поблагодарил Биркетта и легкой походкой, слегка покачиваясь из стороны в сторону, вернулся на свое место.
* * *На следующий день Глив предпринял последнее наступление на Питта. Он повернулся в сторону жюри.
– Все это дело, сомнительное и надуманное, основывается, целиком и полностью, на свидетельствах одного человека – суперинтенданта Томаса Питта. – В его голосе прозвучало нескрываемое презрение. – Если не принимать эти свидетельства во внимание, то что остается? Нет нужды говорить – не остается ничего. – Адвокат принялся загибать пальцы. – Прохожий, который видел человека, вошедшего через калитку в сад. Этим человеком мог быть Джон Эдинетт, а мог и не быть. – Он загнул второй палец. – Царапина на двери, которая могла появиться за несколько дней до происшествия – вероятно, в результате небрежного обращения с бильярдным кием. – Третий палец. – Кресло в библиотеке, которое могло быть сдвинуто по самым разным причинам. – Четвертый палец. – Книги, стоящие не на своем месте.
Глив пожал плечами и взмахнул руками.
– Возможно, они были оставлены на столе, и горничная, не интересующаяся древнегреческой мифологией, поставила их на свободное место, где, как ей казалось, они и должны были стоять. Ее заботил порядок в комнате, а не порядок расположения книг в соответствии с их тематикой. Вполне вероятно, она вообще не умеет читать. Что дальше? Нить от ковра в туфле. – Реджинальд округлил глаза. – Каким образом она могла попасть туда? Кто знает… Но самое абсурдное – это наполовину наполненный портвейном бокал. Мистер Питт пытался уверить нас в том, будто это означает, что мистер Феттерс не имел возможности вызвать дворецкого, позвонив в колокольчик. В действительности это означает, что мистер Питт не обладает опытом общения с прислугой, о чем нетрудно догадаться, поскольку он полицейский.
Последнее слово защитник произнес чуть ли не с отвращением. В зале воцарилась тишина.
Глив кивнул.
– Я предлагаю вызвать нескольких свидетелей, хорошо знающих мистера Питта, которые могут рассказать вам, что это за человек, чтобы вы могли сами оценить, чего стоят его свидетельства.
У Томаса упало сердце, когда он услышал имя Альберта Дональдсона и увидел знакомую фигуру на месте свидетеля. За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, как Дональд-сон перестал быть его непосредственным начальником, выйдя в отставку, он заметно поправился и поседел. Однако выражение его лица оставалось все тем же, каким его помнил суперинтендант, и допрос прошел именно так, как он ожидал.
– Вы служили в полиции Большого Лондона, мистер Дональдсон? – спросил его адвокат.
– Да.
Глив едва заметно кивнул.
– Когда вы занимали должность инспектора в управлении на Боу-стрит, служил ли там констебль Питт?
– Служил.
Выражение лица Альберта выдавало обуревавшие его чувства. Реджинальд улыбнулся и опустил плечи, расслабившись.
– Что это за человек, мистер Дональдсон? Насколько я понимаю, вы работали вместе с ним и он подчинялся вам?
– Он никогда никому не подчинялся. – Бывший начальник быстро отыскал глазами сидевшего в первом ряду Питта и просверлил его взглядом. – Никто ему был не указ. Он всегда считал себя умнее всех остальных.
Долгие годы Дональдсон ждал случая, чтобы отомстить Томасу за непокорность, за нарушение правил, которые Питт считал бессмысленными ограничениями, и за то, что он расследовал дела, не информируя об этом начальство. Теперь, когда суперинтендант сам руководил управлением, он понимал, что тогда был не прав.
– Ему подошло бы определение «высокомерный»? – осведомился Глив.
– Очень подошло бы, – не раздумывая, ответил Альберт.
– А «самоуверенный»? – продолжал адвокат.
Джастер приподнялся было со стула, но потом передумал. Председатель жюри, нахмурившись, подался вперед. Эдинетт сидел неподвижно.
– И еще, – добавил Дональдсон. – Он всегда делал все по-своему, пренебрегая официальными процедурами. Стремился к славе, и это было видно с самого начала.
Глив предложил свидетелю привести примеры высокомерия Питта, его амбициозности, пренебрежения правилами, и тот с радостью ухватился за предоставленную возможность. Защитнику даже пришлось спустя некоторое время прервать безудержный поток его излияний. Ему очень не хотелось передавать Дональдсона прокурору, но выбора у него не было. Эрдал же взялся за дело с видимым удовольствием.
– Вы не любили констебля Питта, не так ли, мистер Дональдсон? – спросил он с простодушным видом.
Отрицать очевидное было бы для бывшего полицейского нелепо. Он понимал это и дал волю своим чувствам.
– Невозможно любить человека, который вносит хаос в работу своих сотрудников! – В его голосе отчетливо слышались оправдательные нотки.
– Потому, что он расследовал дела нетрадиционными способами, по крайней мере иногда? – спросил Джастер.
– Потому, что он нарушал правила, – поправил его Дональдсон.
– Совершал ли он ошибки?
Обвинитель смотрел свидетелю прямо в глаза, и тот слегка покраснел. Он знал, что Эрдал мог легко поднять документы и, вероятно, уже сделал это.
– Пожалуй, не больше, чем большинство других полицейских, – признал Альберт.
– В действительности меньше, чем большинство других, – возразил Джастер. – Вы можете назвать людей, осужденных на основании свидетельств мистера Питта, которые, как выяснилось впоследствии, оказались невиновными?
– Я не следил за всеми его расследованиями, – ответил Дональдсон. – У меня было много других, более важных дел, чем контроль за расследованиями, проводимыми отдельными амбициозными констеблями.
Эрдал улыбнулся.
– Тогда я скажу вам. Дело в том, что знать тех, кому я доверяю, – часть моей работы. Ни один человек не был ошибочно осужден на основании свидетельств суперинтенданта Питта за весь период его службы.
– Это потому, что у нас хорошие адвокаты, – сказал Дональдсон, бросив взгляд на Глива. – Благодарение богу.
Джастер ухмыльнулся. Он не собирался демонстрировать свои чувства в присутствии присяжных.
