Джозефина Белл - Смерть на каникулах
Медленно идя в сторону зала, мистер Крэнстон уже не впервые пожалел об отсутствии молодого мистера Торпа, о той безответственности и несправедливости, с которой ниспосылается аппендицит сынам человеческим.
Пьеса накручивала неразбериху, тем самым продвигаясь к ее разъяснению. Герцогу наконец надоело безнадежно преследовать Оливию, а Виола и прибывший Себастьян погрузили всех в сумбур недоразумений. Хуже остальных пришлось сэру Эндрю и сэру Тоби, и они появлялись и уходили, пошатываясь, к восторгу всей школы, украшенные кровавыми бинтами, поддерживая друг друга и обходя с пьяной точностью различные препятствия. Явился Себастьян и произвел при дворе переполох, Оливия обнаружила, что состоит в браке с незнакомцем, но особо возражать не стала. Мальволио потерпел крах, герцог утешился с Виолой. Наконец на сцене остался один только шут и приятным голосом Джорджа Лемминга спел про ветер и дождь. Опустился занавес, и зрители разразились бурными аплодисментами.
После третьего выхода на поклоны в зале зажегся свет, и публика встала под «Боже, храни короля». Родители и сыновья, направляемые учителями, потекли от кресел к дверям, а школьный персонал, стоя в передних рядах, ждал своей очереди на выход.
Мистер Ридсдейл и его свита также ждали, чтобы выйти последними, и мистер Уорвик, пробравшись к нему против потока, спросил, где для актеров приготовлен ужин, после чего отправился передать это сообщение. Школьники вполголоса переговаривались:
– Эй, Притчард, как тебе сэр Тоби? По-моему, куда лучше всех прочих.
– Ага. А почему он в конце не вышел?
– Как это – в конце?
– На поклоны.
– Не вышел? Я не заметил. Ты заметил, Рив?
– Что заметил?
– Притчард говорит, что сэр Тоби не вышел на поклоны.
– Я не смотрел. Кокер-старший меня в лодыжку пнул, когда хлопали.
– Говард, ты не видел, выходил сэр Тоби на поклоны или нет? Говард!
– Чего?
– Сэр Тоби выходил на поклоны?
– Нет.
– Спрошу у Бонзо. Бонзо, сэр Тоби выходил в конце, на поклоны?
– Не помню. Нет, кажется.
– Я точно знаю, что нет, потому что нарочно его высматривал. Странно, что не вышел.
Мистер Хилл и мистер Лоуз, озабоченно направляя родителей к гостиной директора, где их ждал ужин, между делом обменивались замечаниями о представлении:
– Неплохо, учитывая все обстоятельства.
– Да, могло быть хуже. Смена освещения в последней сцене удалась. И этот Мальволио играть умеет. И все-таки я бы предпочел школьный спектакль.
– Абсолютно верно. Но замена неплохая. Сэр Тоби был отличный, особенно когда выпил. Прекрасно держался, не переиграл ни капельки. Очень точно.
– Да. Странно, что он сыграл эту сцену так спокойно – «чуть-чуть поменьше» и так далее. В остальных он, по-моему, был куда красочнее.
– Наверное, он снизил тон в этом пьяном эпизоде ради родителей. Ему внушили, что следует учесть и учеников, и родителей и играть соответственно.
– Вероятно, вы правы.
Мальчики покинули зал вслед за взрослыми. Мистер Ридсдейл повел свою группу в центральный проход.
И в этот момент из-за занавеса появилось встревоженное лицо Джорджа Лемминга.
– Одну минутку! – подняв руку, провозгласил он.
Оставшиеся в зале повернулись. Джордж два раза сглотнул, не в силах совладать с волнением.
– Если среди присутствующих есть врач, – громогласно объявил он, – я буду очень благодарен ему за помощь. У нас внезапно заболел один из актеров.
Глава 3
Дэвид машинально шагнул вперед. В тот же миг обернулся уже подошедший к дверям седовласый мужчина, и еще один отделился от небольшой группы, проходившей мимо. Мистер Ридсдейл взял дело в свои руки.
– Спасибо, Мэйсон, – сказал он седому. – Вы меня очень обяжете, если займетесь этим делом.
Третий доброволец, видя, что ситуация под двойным контролем, с благодарностью вернулся к жене. Та поджала губы, не в силах решить, не было ли к ее мужу проявлено неуважение. Тем временем доктор Мэйсон, знакомый с Дэвидом по нескольким прошлым вечерам, взял его под руку и подтолкнул к сцене.
– Лучше пойдемте со мной, – сказал он, – посмотрите, чтобы все было как надо.
Дэвид все еще пребывал в нерешительности, не совсем понимая, как правильнее поступить в этом случае.
– Да иди, Дэвид! – подтолкнула его Джилл. – И давайте побыстрее. Коротышка очень напуган, там может быть что-то серьезное.
– Бежать я не стану, – ответил доктор Мэйсон, тяжело взбираясь на неверные ступени сцены. – Даже чтобы произвести впечатление на родителей и сотрудников своей деловитостью. Неспециалисты никогда не поймут, что медицинская срочность волнует врача не так сильно, как их самих, и от запыхавшегося и измотанного эскулапа мало пользы. Но ваша очаровательная и разумная жена должна была бы это знать.
– Она лишь хотела отрезать мне путь к отступлению. Ей известно, что меня интересуют внезапные происшествия любой природы, но я не вижу, что могу сделать в этом случае – кроме как подержать ваш стетоскоп, когда он будет вам не нужен. И это еще если он при вас.
– Чушь. Я разбираюсь в детских болезнях, в остальном безнадежно устарел. Ни на что нет времени. Но стетоскоп у меня есть. С какой бы целью я сюда ни приезжал, пациент всегда найдется.
Джордж Лемминг налетел на них, как только они взошли на сцену, вывел по другой лестнице и проводил в музей. Их встретил возбужденный гул голосов, тут же стихший, и актеры, фантастические и неуместные в своих сценических костюмах, расступились, пропуская пришедших к своему пораженному недугом предводителю.
Он лежал на спине у витрины музея, рядом валялись в беспорядке его одежда и имущество. Раздеваться он не начал, и парик с бородой оставались на нем, как и сценический бинт, в котором он последний раз выходил на сцену. Определить цвет лица под гримом было невозможно, но хриплое затрудненное дыхание и безжизненные конечности не оставляли сомнений в диагнозе.
Доктор Мэйсон подтвердил очевидное осторожным обследованием. Потом поднялся на ноги и отряхнул колени. Соня Фентон, глядя на него огромными испуганными глазами, громко всхлипнула.
– Это его жена, – тихо пояснил Джордж Лемминг. – Миссис Фентон.
– Спасибо. – Доктор Мэйсон сочувственным жестом положил руку ей на плечо. – Боюсь, миссис Фентон, у вашего мужа случился удар. В настоящий момент не могу сказать, насколько серьезным он окажется. Его нужно, конечно, перевезти в больницу, а сейчас устроить как можно удобнее. И не следует его двигать, пока мы не дождемся «Скорой».
Этот мрачный, хотя и ожидаемый вердикт полностью лишил Соню самообладания. С помощью Хилари Стоктон она добралась до кресла и села, спрятав лицо в ладонях. Эдуард Гэш, наблюдавший эту сцену и все больше бледневший, пробормотал:
– Если так пойдет и дальше, меня вывернет.
Джордж Лемминг подтолкнул его к двери, но не стал ждать, сбудется ли угроза. Остальные молча стояли, глядя на упавшего товарища с тревогой, отвращением или заботой – в зависимости от прежнего к нему отношения.
Доктор Мэйсон и Дэвид сняли толщинки, образовывавшие массивную фигуру сэра Тоби, стянули рыцарские сапоги, расстегнули тугой воротник камзола. Бороду и парик не тронули из опасения потревожить голову – лишь подсунули сложенный пиджак под затылок и накрыли больного автомобильным одеялом.
– Давно он был у врача? – спросил доктор Мэйсон, обращаясь к труппе.
Соня подняла голову:
– У него много лет повышенное давление. Доктор его предупреждал. Ему запретили принимать алкоголь и волноваться. Но с тем же успехом можно было ему посоветовать слетать на Луну.
– Вы хотите сказать, что он не прислушался к словам врача?
– Он уменьшил дозу выпивки, но насчет остального… Характер моего мужа – его проклятие. Это все вам скажут.
Соня уронила голову на поддерживающую руку Хилари. Остальная труппа неловко переминалась с ноги на ногу. Джордж Лемминг кашлянул и осторожно произнес:
– Он, боюсь, легко выходил из себя. Страшно переживал из-за мелочей, которые менее возбудимого человека оставили бы равнодушным.
– И в последнее время ему тоже случалось переживать?
– Да, случалось. Вот, например, только сегодня. Но он вообще ни к чему легко не относился, и для переживаний всегда находился повод. Сегодня было не хуже, чем обычно. Как сказала Соня – такой характер.
– Понимаю.
Доктор Мэйсон отметил, что Джордж не хочет вдаваться в подробности в присутствии жены пациента. Что ж, в этом нет срочной необходимости. Следующее, что нужно сделать, – увезти больного из школы, потому что здесь он, совершенно ясно, адекватного лечения не получит.
Соня мрачно выслушала Мэйсона, перечислившего ближайшие лечебные учреждения, и в конце концов предоставила все организационные вопросы ему. Переезд неизбежен, и чем быстрее, тем лучше. Ее уговорили переодеться с помощью Хилари и Джоан, чтобы она могла сопровождать мужа, когда приедет «Скорая».
