Кабинет диковин - Чайлд Линкольн
Нора наконец решила передохнуть. Отложив в сторону свою лопаточку, она сняла каскетку и провела тыльной стороной ладони по лбу. Было далеко за полночь, и сил у нее почти не осталось. Раскоп в самой своей глубокой точке был на четыре фута ниже уровня пола, это потребовало огромных усилий. Кроме того, чрезвычайно трудно работать быстро и в то же время соблюдать все требования профессиональных раскопок.
– Передохните минут пять, – сказала она О'Шонесси. – Я хочу изучить разрез.
– Самое время, – сказал О'Шонесси, выпрямился и оперся на лопату. Лоб полицейского был покрыт потом.
Нора осветила карманным фонарем разрез почвы, читая его так, как другой читает книгу. Время от времени, чтобы лучше видеть, она расчищала разрез своей лопаточкой.
На самом верху находился слой чистой земли толщиной примерно в шесть дюймов, послужившей в свое время основой для кирпичей пола. Ниже этого искусственного слоя шли три фута более грубого наполнителя с черепками глиняной и фаянсовой посуды, произведенной после тысяча девятьсот десятого года. Но никаких следов лаборатории Ленга – по крайней мере явных – Нора не замечала. Тем не менее она, как того требовали правила, нумеровала и снабжала этикеткой каждую находку. В следующем слое Нора нашла уличный мусор, сгнившие растения, плесневелые бутылки, суповые кости и скелет собаки. Это означало, что постройки в то время здесь не существовало. Еще ниже находился слой кирпичей.
О'Шонесси потянулся, поскреб спину и спросил:
– Зачем нам так глубоко зарываться?
– В большинстве больших городов культурный слой растет с постоянной скоростью. В Нью-Йорке за каждые сто лет он становится толще примерно на три четверти метра. И уровень почвы в то время находился там, – ответила Нора, указывая себе под ноги.
– Выходит, эти старые кирпичи и есть пол первого здания?
– Думаю, что именно так.
Пол лаборатории Ленга.
Но пока этот пол им ничего не открыл. На нем не осталось почти никаких следов. Создавалось впечатление, что пол был тщательно выметен. В трещинах кирпичей Норе удалось обнаружить лишь мелкие осколки стекла. Кроме того, она нашла каминную решетку с остатками угля, пуговицу и почти полностью сгнивший билет надземной железной дороги. Создавалось впечатление, что Ленг сделал все, чтобы не оставить никаких следов.
Свет очередной молнии прорвался в комнату, несмотря на то что на окне висело пальто Норы. Секундой позже прогремел гром. Единственная лампа замигала и загорелась вполнакала. Впрочем, это продолжалось недолго, и лампочка снова вспыхнула полным светом.
Нора долго молча смотрела на пол. Затем, приняв решение, она сказала:
– Прежде всего нам следует расширить площадь раскопа. А затем мы будем копать еще глубже.
– Глубже? – произнес О'Шонесси таким тоном, словно не поверил своим ушам.
– Ленг ничего не оставил на полу, – ответила Нора. – Но это вовсе не означает, что он ничего не оставил под полом.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
А на улице дождь лил как из ведра. Вода бурным потоком неслась вдоль тротуара и исчезала в сливных решетках, унося с собой мусор, собачье дерьмо, дохлых крыс, гнилые овощи и рыбьи потроха с расположенного на Дойерс-стрит небольшого рыбного рынка. Всполохи молний заливали светом темные фасады и, пробиваясь через клубящийся туман, освещали мостовую.
По узкой улице, опираясь на трость, брела темная, почти невидимая под черным зонтом фигура в котелке. Перед входом в дом номер девяносто девять эта зловещая фигура задержалась на несколько секунд, а затем нырнула в зловонный туман. Тень слилась с другими тенями, и ничто не говорило о том, что она вообще здесь появлялась.
Глава 5
Кастер со вздохом откинулся на спинку кресла. Была суббота. До полудня оставалось пятнадцать минут, и по справедливости он должен был бы не торчать в своем рабочем кабинете, а потягивать с дружками пиво в боулинг-клубе. Ведь он же, дьявол всех побери, начальник полицейского участка, а не какой-нибудь вшивый детектив из убойного отдела. Какое они имеют право требовать, чтобы он надрывался по субботам? Самый что ни на есть никчемный, дерьмовый пиар. И вот он, капитан Кастер, вынужден сидеть здесь, бесполезно протирая штаны и слушая, как шуршит асбест в коробах вентиляции. Бессмысленно погублен обещавший быть таким приятным уик-энд.
Хорошо, что хоть Пендергаст не сует нос не в свое дело. По крайней мере – пока. Интересно, почему ему так неймется? Когда он спросил об этом О'Шонесси, проклятый ирландец увильнул от ответа. А ведь коп с его прошлым должен был бы давно научиться целовать задницу. Хватит. Если парень не хочет оказать услугу начальству, его следует держать на коротком поводке. В понедельник он с этого и начнет.
Аппарат внутренней связи на столе мурлыкнул, и Кастер, сердито надавив кнопку связи, прохрипел:
– Ну что еще? Я же приказал меня не беспокоить!
– На линии комиссар Рокер, сэр, – ответил Нойс максимально нейтральным тоном.
«Обожемойсукинсын», – подумал Кастер и протянул трясущуюся руку к телефону, с которого хитро подмигивал ему красный глазок. Какого дьявола хочет от него комиссар? Разве он не сделал то, что они все от него хотели? Шеф, мэр и... другие. Если что-то не так, то он не виноват.
Толстый дрожащий палец коснулся кнопки.
– Кастер? – От резкого тона шефа у капитана засвербило в ушах.
– Слушаю, сэр, – проскрипел Кастер, делая все, чтобы голос звучал не так пискляво, как обычно.
– Речь идет о вашем человеке. Об О'Шонесси.
– Да, сэр. Почему вас интересует О'Шонесси?
– Мне желательно узнать, за каким дьяволом он затребовал в Бюро судебно-медицинской экспертизы копии отчетов об останках, найденных на Кэтрин-стрит? Мне надо точно знать его мотивы, – сказал комиссар, и теперь его голос звучал как-то устало.
«Что затеял О'Шонесси?» – лихорадочно размышлял капитан. Конечно, можно было сказать, что О'Шонесси нарушил его прямой приказ (что было бы чистой правдой), но это превратило бы Кастера в глазах шефа в идиота. Человека, не способного контролировать своих подчиненных. Но с другой стороны, можно было и соврать.
Кастер избрал второй, более привычный путь.
– Комиссар, – произнес он, придав голосу более или менее мужскую тональность, – это санкционировал я. Дело в том, что в нашей базе данных нет копии доклада. Это, как вы понимаете, всего лишь формальность. Но мы действуем по правилам, сэр, и хотим поставить все точки над i.
– Кастер, – после довольно продолжительного молчания сказал комиссар, – поскольку вы, как я вижу, большой мастер идиом, то вам, видимо, известно выражение: «Не буди спящего пса». Или я ошибаюсь?
– Так точно, сэр, известно.
– Насколько я понял, мэр совершенно ясно дал понять: данного конкретного пса мы должны оставить в покое. – Это было произнесено таким тоном, словно сам Рокер не очень верил в мудрость подобного решения мэра.
– Так точно, сэр.
– А не подрабатывает ли ваш О'Шонесси на стороне? Не помогает ли он агенту ФБР, пока тот валяется в госпитале?
– О'Шонесси – очень серьезный сотрудник: надежный и дисциплинированный.
– В таком случае вы, Кастер, меня удивляете. Вам лучше меня известно: как только копия доклада окажется в участке, к ней получит доступ любой коп. А потом всего лишь один шаг до появления очередной статьи в «Нью-Йорк таймс».
– Простите, сэр. Я об этом как-то не подумал.
– Я хочу, чтобы вы прислали мне этот доклад. Все экземпляры до единого. С курьером. Под вашу личную ответственность. Вы меня хорошо поняли? В участке не должно остаться ни одной копии.
– Так точно, сэр.
Боже! Как он это сделает? Надо будет выдрать документ у этого сукина сына О'Шонесси.
– У меня возникает странное подозрение, Кастер, что вы не до конца оцениваете серьезность положения. Открытие на Кэтрин-стрит не имеет ни малейшего отношения к расследованию какого-либо преступления. Все это принадлежит истории, а доклад судебно-медицинских экспертов является собственностью фирмы «Моген – Фэрхейвен». Это частная собственность. Они его оплатили, а останки были обнаружены на их территории. Останки, если вам это не известно, были преданы земле тихо и достойно. Похороны, которые, кстати, сопровождались религиозным обрядом, были организованы фирмой «Моген – Фэрхейвен». Дело закрыто. Вы меня все еще понимаете?
