Загадка Безумного Шляпника - Карр Джон Диксон
Далри уже почти не дрожал, только был невероятно грустным и усталым. Он говорил странным, бесцветным голосом, как тяжелобольной.
– Мне уже лучше, – вдруг сказал он. – Мне стало легче, когда я признался. Я не мог этого больше скрывать, я не создан для таких испытаний.
– Давайте-ка с самого начала, – сказал старший инспектор. – Вы сказали, что хотели украсть рукопись По…
– Я был вынужден, – сказал Далри, как будто это все объясняло. – Понимаете, вынужден.
– Как это – вынужден?
– О! – простонал Далри, поднял руку к глазам, но не обнаружил там очков. – Ах да! Я же вам не говорил. Все произошло совершенно внезапно. Я и не думал, что когда-нибудь вздумаю украсть ее из этого дома. Это было бы… О, я не знаю! Я не могу это объяснить. Но когда он позвонил мне в воскресенье вечером в Тауэр и сказал, что украл вместе с цилиндром дяди и его драгоценную рукопись…
– Вы знали, что Дрисколл был шляпным вором?
– О господи! – измученно воскликнул Далри. – Конечно, знал. Разумеется, он должен был ко мне обратиться. Я всегда ему помогал. Он… Ему всегда нужна была помощь. Да и все равно он все мне рассказал. Потому что ему еще взбрело украсть головной убор охранника Тауэра…
– Великий боже! – пробормотал доктор Фелл. – Это я просмотрел. Ну конечно! Любой уважающий себя шляпный вор попытался бы…
– Вы не могли бы помолчать? – взорвался Хэдли. – Послушайте, мистер Далри. Он сказал вам об этом…
– И вот тогда-то у меня и появилась эта идея, – с рассеянным видом кивнул Далри. – Понимаете, я был в отчаянном положении. Меня не оставляли в покое, и через неделю все вышло бы наружу. И я сказал Дрисколлу, чтобы он держал рукопись у себя и сидел тихо, пока я не выдумаю план, как ему помочь. Еще я посоветовал ему вернуться к сэру Уильяму в воскресенье вечером и выяснить все, что можно, прежде чем действовать. А тем временем… – Он откинулся на спинку кресла. – Я знал, где был Эрбор во время уик-энда. В субботу вечером я выходил с Шейлой и поэтому знал. Я не посмел бы звонить ему, если бы он был здесь…
– Так это вы звонили Эрбору?
– Да, разве он вам не сказал? Я боялся, что он узнал мой голос, и страшно испугался, когда узнал, что сегодня он сюда заявится…
Хэдли язвительно уставился на доктора Фелла:
– Тогда что Эрбор имел в виду? Мне показалось, вы сказали, что он определенно узнал Дрисколла?
– Да, – сказал доктор. – Только, боюсь, Хэдли, вы не обратили серьезного внимания на то, что сегодня сказала Шейла Биттон. Вы помните, она сказала, как Дрисколл разыгрывал ее по телефону, делая вид, что это звонит Далри, и что она в это верила? У вас с Дрисколлом были похожие голоса, не так ли, мой мальчик?
– В противном случае, – пробормотал тот, – мне не удалось бы все проделать. Я не актер, понимаете. Но если он мог изображать меня, следовательно, я мог подражать ему и сказать Паркеру по телефону, что место встречи меняется, и послать себя самого на квартиру Дрисколла…
– Погодите! – вскричал Хэдли. – Я ничего не понимаю. Вы говорите, что сначала позвонили Эрбору и предложили ему рукопись, хотя ее у вас не было, а потом… Но почему? Почему вы решили ее похитить?
Далри допил виски.
– Мне необходимо было раздобыть тысячу двести фунтов, – спокойно произнес он.
Откинувшись на спинку кресла, Далри смотрел на огонь. Постепенно он приходил в себя, и его тяжелое дыхание успокоилось.
– Позвольте рассказать немного о себе, – продолжал молодой человек. – Я знаю, для большинства людей тысяча двести фунтов не много значат, но для меня это было все равно что двенадцать тысяч. Не знаю, что вам обо мне известно. Мой отец – священник на севере Англии, и я – самый младший из пяти его сыновей. Я никогда не имел многого. Собственно, и не требовал этого. Я получил образование, но мне приходилось работать, чтобы его оплачивать, потому что я не отличался блестящими способностями. Если у меня и было что-то, то это воображение, и я хотел… когда-нибудь… и это смешно… Нет, я не скажу вам, чего хотел. Я хотел об этом написать. Но воображение мало помогает сдавать экзамены, и мне с трудом удавалось не попадать в число отстающих. И тем не менее в то время меня ничего не беспокоило. Я занимался кое-какими исследовательскими работами в Тауэре и познакомился там с генералом Мейсоном. Я ему понравился, а он – мне, и он пригласил меня стать своим секретарем.
Вот так я и познакомился с Биттонами. Странно, но должен сказать, что я восхищался Дрисколлом. Он обладал всем, чего я был лишен. Я высокий, неловкий, близорукий и некрасивый. Я никогда не умел играть во всякие спортивные игры, а женщины считали меня… ну, приятным и симпатичным парнем и поверяли мне свои сердечные тайны. А Дрисколл… Ну, вы его знаете. У него был шарм. Это тот пример, когда сверкающий метеор дружит со старой трудолюбивой лошадью, которая вытаскивает его из всех затруднений. И должен признаться, мне льстило, что он прислушивается к моим советам. Но когда я познакомился с Шейлой…
До сих пор не понимаю, почему она обратила на меня внимание, когда другие меня просто не замечали. И тут есть еще одна сторона… нечто непонятное, но забавное. Один красавец денди как-то бросил замечание насчет моей «физиономии как у старого пастора и слабоумной дочери Биттона». Я не возражал, чтобы меня дразнили, я к этому привык. Но насчет ее… В тот раз я ничего не мог предпринять. Мне нужно было найти другую возможность. Поэтому вечером я ворвался к нему в дом, заявил, что мне не нравится его лицо, и избил его. Он целую неделю не мог показаться на людях. А потом они все начали надо мной насмехаться. Они говорили: «А, этот старина Боб хитрый парень!» Они намекали, что я охочусь за деньгами Шейлы. Это было ужасно. Но стало еще хуже, когда мы с Шейлой поняли, что полюбили друг друга, а ее отец узнал об этом.
Он вызвал меня на разговор и сказал мне почти то же, что они. В тот раз я свалял дурака. Я так устал от травли. Точно не помню, что я ему наговорил, разве что заявил, чтобы он подавился своими грязными деньгами… ну, вы представляете. Это его поразило. Мы с Шейлой собирались пожениться. Он все думал и думал об этом, и тут вмешался майор Биттон. Я так и не знаю, почему старик так расстроился, когда я ему это сказал. Он пришел ко мне, все время скреб свой подбородок и все такое и наконец сказал: «Что ж, давайте не будем ссориться». Он сказал, что Шейла еще очень молода, и что если мы пообещаем подождать год и наши чувства не изменятся, тогда мы сможем пожениться. Я сказал, что согласен при условии, что сам буду заботиться о нашей семье без какой-либо помощи…
Перехожу к следующей части истории. Фил сказал, что может подсказать мне способ легко заработать деньги и все будет в порядке. Но я был в отчаянии. Когда Биттон называл срок в год, это только значило, что по окончании срока он скажет, что у меня еще нет хороших перспектив. А ведь так оно и было. И я не мог надеяться, что Шейла станет меня ждать. Ведь у нее столько возможностей заключить хороший брак. Вот в этом и было дело.
Со своей идеей «сделать деньги» я попал в ужасную передрягу. Но это не важно. Все произошло только по моей вине. Фил…
Далри помолчал.
– Но это к делу не относится. Мы оба в этом замешаны, но именно я сделал… Так или иначе, если бы все дошло до ушей старика, со мной было бы кончено. И мне нужно было добыть за неделю тысячу двести фунтов.
Он прикрыл глаза.
– Странно. Я все время думал только о том, как меня дразнили Старым Пастором. Они поднимали меня на смех, когда я смешивал коктейли, говорили, что мне не пристало этим заниматься. Но именно тогда мне и пришла в голову мысль выкрасть у Фила эту рукопись и продать ее Эрбору. Это было безумием. Но ведь я и был в полном отчаянии. Я не извиняю этого поступка. Когда дело дошло до трудностей, я оказался таким же беспомощным, как и Фил…
Видите, как все было. В воскресенье вечером я попросил Фила позвонить мне утром. Он позвонил, в страшном волнении. Фил попал в новую передрягу. Это было… словом, с женой мистера Биттона. Но тогда я об этом не знал. Я уже настоял на том, чтобы он скрыл рукопись и держал ее где-нибудь у себя в квартире. Я без конца втолковывал это ему… для того, чтобы я мог вынести ее из квартиры.
