Основано на реальных событиях - де Виган Дельфин
Именно холод вывел меня из этого состояния. Я встала. Спина онемела, колени не разгибались. Чтобы избавиться от мурашек в занемевших ногах, я потопала по полу.
И вдруг я поняла.
Л. вместо меня написала этот текст и послала его.
Л. написала «потрясающий» и «рискованный» текст, вызвавший у издательницы небывалый восторг.
Л. завладела моим именем, чтобы написать текст, несравненно лучший, чем все, что написала я.
Хотелось бы мне суметь описать выражение лица Франсуа, когда я попыталась объяснить ему, что моя издательница получила текст, который надеется напечатать к новому сезону, автором которого я якобы являюсь, хотя не написала в нем ни единого слова.
В те несколько секунд, когда он вновь осознал, в какое непосильное дело впрягся (и это было не в первый раз). В тот миг сомнения и, должно быть, отчаяния, прежде чем он задал мне вопрос, выразивший состояние его духа:
– Это еще что за история?
Думаю, спустя неделю он встретился с моей издательницей, и ей удалось убедить его, что в ее распоряжении находилась рукопись высокого качества, авторство которой, по ее мнению, не вызывало никаких сомнений. Полагаю, они обсудили причины, по которым я могла утверждать, что не писала этого текста, возможно, встал вопрос о моей уязвимости после появления последнего романа и полученных мной анонимных писем, о том, как я уединилась, замкнулась в себе, о моих фобических и параноидальных поступках, о моих причудах. И о том страхе, который я, несомненно, испытывала при мысли снова оказаться на виду. Вообще-то все это было правдой. А посему можно было сделать вывод, что лучше подождать, когда я почувствую себя способной смириться с этим текстом, взять его на себя.
В тот день, когда я рассказала Франсуа, что у Л. был доступ к моему компьютеру, к моему личному дневнику, ко всему, что я прежде написала, и что, без всякого сомнения, она и есть автор полученного моей издательницей романа, у него сделалось такое снисходительное выражение лица, какое бывает, когда он не хочет спорить со мной.
Из любезности он задал мне несколько вопросов об Л. (он уже задавал их мне, когда я вышла из больницы). За каждым из его вопросов скрывалось сомнение.
Вот тогда мне и пришла в голову мысль найти Л.
Доказать, что она написала этот роман, понять, зачем она сделала это под моим именем. Что это, ловушка? Или подарок? Способ попросить прощения?
Абонента с номером мобильника Л. больше не существовало.
Я подошла к дому, где она жила, пока не переселилась ко мне, и где я была в день ее рождения. Код сменили. Я прождала минут десять, пока кто-нибудь войдет. Я поднялась к квартире Л. и позвонила. Мне открыла молодая женщина лет двадцати. Она переехала несколько месяцев назад, квартиру сдавало агентство, она не представляет, кто здесь жил прежде. Глянув через приоткрытую дверь, я узнала квартиру Л., с той только разницей, что теперь она выглядела жилой. Девушка дала мне координаты агентства, управлявшего домом. Оно оказалось неподалеку, и я тут же направилась туда. Агента, отвечавшего за этот участок, на месте не оказалось. Я настаивала, и его коллега согласился заглянуть в папку. Лицензия агентства была свежей, первой съемщицей стала та, кого я видела. Сотрудник агентства ни за что не согласился сообщить мне адрес собственника жилья. Когда назавтра я позвонила ответственному за сдачу в наем, чтобы умолять его сказать мне хотя бы, как зовут владельца квартиры, он бросил трубку.
Я позвонила Натали, чтобы спросить у нее адрес или телефон той подруги, что устраивала тогда вечеринку, на которой я познакомилась с Л. Мне понадобилось сообщить ей множество подробностей, чтобы она вспомнила, о какой вечеринке шла речь. У Натали не сохранилось никаких воспоминаний о той вечеринке и об описываемой мной женщине. Ей казалось, что она ушла довольно рано, и она не помнила, чтобы видела, что я тогда с кем-то разговаривала. Затем я позвонила подруге Натали Элен. Та смутно помнила о моем присутствии на своем празднике, но не могла понять, что это была за Л., которую я ей описала: блондинка, изысканная… Я настаивала. Сообщила самые разные подробности: мы с Л. оставались одними из последних. Мы пили водку, сидя за столом в кухне. Элен не помнила. Вообще ничего не помнила. По всей видимости, эту женщину кто-то привел. Но кто?
Спустя несколько дней я позвонила Лионелю Дюруа, чтобы спросить, знаком ли он с одной женщиной, Л., литературным негром, с которой он много раз соперничал, в частности за написание книги Жерара Депардье. Казалось, Лионель не был слишком удивлен, кроме него, существовало достаточно других негров, но в одном он был уверен: что касается Жерара, тут не стоял вопрос ни о каком другом писателе, кроме него. Вечером они встретились, чтобы поужинать, и той же ночью актер позвонил ему, чтобы дать согласие. Он не знаком с этой женщиной и никогда о ней не слышал.
Тогда я написала коротенькую записку Аньес Дезарт, чтобы напомнить ей, что мы были вместе на подготовительных курсах, и спросить, помнит ли она девушку по имени Л., которая тоже училась в нашей группе (но к несчастью, ее нет на фотографии). И, если да, знает ли она, что с той стало. Уже засовывая записку в конверт, я красной ручкой добавила постскриптум, чтобы уточнить, что дело это срочное и важное. Если она сохранила какие-то связи из того периода, я буду очень признательна, если она задаст этим людям тот же вопрос. Спустя два дня Аньес ответила, что ни она, ни Клэр, ни Натали, ни Адриан, с которыми она по-прежнему дружна, не помнят никакой Л.
Ночью мне вспомнился лицей в Туре, куда Л. ездила вместо меня. Я встала и включила компьютер, чтобы найти переписку, которую Л. вела с секретарем лицея до и после «моего» приезда. Странно, но хотя они были написаны от моего имени, ни одно сообщение не высвечивалось на экране. Л. все стерла. Я не помнила названия лицея, но, если немного повезет, я найду в интернете следы «моего» приезда, например фотографию Л. среди учащихся. Лицеям нравится размещать на своих сайтах такую информацию.
Вот так, занимаясь поисками, я наткнулась на свое старое интервью, вышедшее в газетке лицея в Реймсе, где среди повлиявших на меня я упоминала фильмы «В нормальных людях нет ничего исключительного», «Как действуют люди», а также «Большая малышка» Софи Фильер.
И мне стало очевидно, что все эти связывавшие нас, Л. и меня, странные, невероятные совпадения были не такими уж странными.
Прежде всего, Л. была прекрасно осведомлена.
В интернете я не обнаружила никаких следов пребывания Л. в Туре. Утром я позвонила в несколько городских лицеев. На втором звонке меня соединили с пригласившим меня секретарем. С первых же слов я почувствовала, что эта женщина неохотно отвечает мне по телефону. Ее тон был ледяным. Когда я спросила, помнит ли она «мой» приезд несколько месяцев назад, она коротко закашлялась, а потом спросила, не издеваюсь ли я над ней. Она не сказала: «вы шутите?» или «смеетесь?». Нет, бесцветным голосом, не пытаясь скрыть ярость, она произнесла: «Вы надо мной издеваетесь?» Потому что я не только не приехала, но даже не предупредила об этом. Сотня учащихся готовилась к нашей встрече, они прочли мои книги, с нетерпением ждали этого дня. Она сама послала мне билеты на поезд, ждала меня на платформе. В тот день было особенно холодно. А я не приехала. Я не сочла нужным ни извиниться, ни ответить на отправленное ею мне гневное письмо.
Я повесила трубку. Земля уходила у меня из-под ног. И это было не образным выражением, пол действительно беззвучно покачивался, расползаясь по путям фильтрации, расположенным в четырех углах комнаты.
Л. обманула меня.
Л. исчезла, испарилась.
Л. не оставила никакого следа.
