Сандра Браун - Чужие интриги
– И что тут странного?
– А то, что, насколько мне помнится, никто и не ставил под сомнение ее опытность. Тогда для чего ему это, если этот вопрос никогда не поднимался? Мне это показалось странным. Поэтому, распрощавшись с ним, я навела справки, в частности позвонила одному своему информатору из отдела тяжких преступлений, попросила поискать ее в базе данных. Опля! Оказывается, нашу сиделку уже арестовывали, только под другой фамилией.
Мужчины, переглянувшись, ошеломленно уставились на Барри.
– Несколько лет после брака с Ральфом Гэстоном, отцом нынешнего, наша сиделка продолжала работать под своей девичьей фамилией Джейн Хейзелман.
– Что-то очень знакомое, – нахмурился Дэйли. – Только не помню, где я ее слышал…
– Еще бы не слышал! Пару лет назад у нее на руках неожиданно скончался безнадежно больной пациент. Естественно, предположили эвтаназию. Сиделка все отрицала, однако родственники покойного, сплошь ревностные католики, обратились к генеральному прокурору и потребовали провести расследование. Состоялся суд, но ее оправдали за недостаточностью улик. Присяжные решили, что пациент скончался от естественных причин, вследствие рака, и с сиделки сняли все обвинения.
– Вспомнил, – кивнул Дэйли.
– Я тоже должна была вспомнить. – Барри виновато пожала плечами. – Это ведь был один из первых репортажей, который я делала для моего бывшего канала. Просто не узнала ее тогда, в морге. Конечно, она постарела, ну и обстановка была… не слишком подходящая для вечера воспоминаний.
– И хотя все обвинения были сняты, однако она тогда так перенервничала, что с ней случился сердечный приступ. Кстати, об этом тоже писали в газетах. Правда, через полгода ей даже разрешили вернуться к работе. Только это было не так просто.
– Естественно, скандал не мог не отразиться на ее репутации, хотя до того времени у нее был безупречный послужной список. Администрация клиники, где произошел инцидент, заставила ее подать заявление об уходе. Джейн взяла фамилию мужа, но ничего не изменилось. Пару раз ее брали на работу, но вскоре под каким-нибудь предлогом увольняли.
– Дай угадаю, – кивнул Грей. – Так продолжалось до того, как ее нанял доктор Аллан.
– Бам! – Барри притворилась, что стреляет в него. – В яблочко!
– То есть они пригласили сиделку, которую уже подозревали в том, что она убила пациента. Разумеется, из сострадания, но…
– Да, на случай, если Ванесса тоже умрет от естественных причин. Если не получится, а сиделка не захочет молчать, тогда умрет она – от сердечного приступа, разумеется.
– Что не вызовет никаких подозрений, поскольку в ее медицинской карте указано, что такие случае уже бывали.
Мысли всех троих текли в одном направлении. Итог дискуссии подвела Барри.
– Иначе говоря, как бы все ни обернулось, у них был идеальный козел отпущения.
– Хорошая работа, – одобрительно кивнул Дэйли.
– Спасибо. – Барри скромно потупилась.
– Полагаешь, доктор Аллан убил сиделку, обставив все так, будто это был еще один сердечный приступ? – спросил Дэйли.
Грей озадаченно поскреб подбородок.
– Все возможно, но лично я сомневаюсь. Джордж… у него кишка тонка для подобных дел. На хладнокровное убийство он вряд ли способен. В отличие от Спенса. Или Дэвида. Вспомните тогда, в клинике – я бы сказал, его гложет страх, а не чувство вины. А что насчет Гэстона? – обернувшись к Барри, спросил он. – Как думаешь, он с ними заодно?
– Нет. Его беспокоит исключительно профессиональная репутация матери.
– И что это нам дает? – спросил Дэйли.
– Не имею ни малейшего понятия, – честно призналась Барри.
Какое-то время они молча переваривали полученную информацию.
– Сдаюсь, – наконец признался Дэйли. – К тому же от этого грохота у меня уже ум за разум заходит. – Он с ненавистью покосился на оравший радиоприемник.
– Успокойся, Дэйли. Не нужно снова сходить с ума.
Сообразив, что проболталась, Барри прикусила язык, но было уже поздно. Дэйли метнул в ее сторону угрожающий взгляд, и Грей моментально почуял, что дело нечисто.
– Что происходит?
– Послушайте, Бондюран, – немедленно ощетинился Дэйли, – это как-никак мой дом, и я могу вести себя как угодно, ясно?
Лицо Грея помрачнело, как туча.
– Если в мое отсутствие что-то произошло, я имею право знать.
– О, ради всего святого! – поморщилась Барри. – Делаете из мухи слона. Просто Дэйли слегка вышел из себя, вот и все. Вы уехали, а вокруг дома несколько раз подряд проехал один и тот же седан. В конце концов Дэйли разозлился, выскочил на крыльцо и послал их… сам знаешь куда. Вот и все.
– То есть теперь они знают, что нам известно о слежке. – На лице Грея ясно читалось неудовольствие.
– Дэйли вовсе не хотел…
– Не нужно меня защищать, – бросил Дэйли. После чего набросился на Грея: – Надеюсь, вы не собираетесь держать меня под замком в собственном доме?! – прорычал он.
– Не будем ссориться, – неожиданно мягким тоном сказал Грей. Для Барри это стало неожиданностью. – Я забочусь лишь о вашей безопасности. И о безопасности Барри. Вы, похоже, так и не поняли, что эти люди ни перед чем не остановятся. Даже перед убийством. Прошу вас, не провоцируйте их – не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести.
Дэйли надулся – точь-в-точь обиженный ребенок, которого ни за что поставили в угол. Он ограничился коротким кивком, давая понять, что принял слова Грея к сведению.
– Проклятье, – буркнул он, поднимаясь на ноги. – Лично я иду спать.
Барри, вызвавшись убрать на кухне, пожелала ему доброй ночи. Грей последовал примеру Дэйли. Поскольку вечернее совещание заговорщиков закончилось, Барри первым делом выключила радио и облегченно вздохнула, когда на кухне установилась благословенная тишина. Потом наскоро навела на кухне порядок и отправилась в гостиную.
Грей устроился в углу дивана, откинув голову на спинку и вытянув длинные ноги чуть ли не на середину комнаты. Полумрак рассеивал только пробивавшийся сквозь щелку между портьерами слабый свет фонарей, поэтому Барри могла различить только силуэт Грея.
Первые восемнадцать лет жизни она была вынуждена провести с людьми, которые были так озабочены тем, чтобы сделать друг друга несчастными, что совсем забыли о необходимости дарить счастье собственному ребенку. Может, поэтому она и выбрала профессию, которая давала возможность быть услышанной. Тележурналистика не для тех, кто привык держаться в тени. Отвергнутая собственными родителями, она добилась того, что теперь о ней знали все. Да, ее ругали все кому не лень, над ней смеялись, – однако игнорировать ее мог разве что дурак. Или Грей Бондюран. Барри страшно бесило то, с какой легкостью он умудрился забыть о ее существовании – вернее, не о ней, а о том, что было между ними. С того самого утра Грей упорно делал вид, что ничего не произошло. Да, конечно, это был случайный секс, и Барри вовсе не рассчитывала, что Грей станет трубить об этом на каждом углу, но чтобы вот так… Тогда, в мотеле, он ведь даже не попытался затащить ее в постель. Большего оскорбления она и представить себе не могла.
Вот и сейчас – развалился на диване и, судя по его виду, витает где-то в облаках. Барри, конечно, догадывалась, что дразнить Грея такое же безумие, как забраться в клетку ко льву, но благоразумие никогда не входило в число ее достоинств.
Закрыв дверь, она направилась прямо к нему.
– Ты не можешь вечно притворяться, что ничего не произошло, – решив, что можно обойтись без предисловий, заявила она.
– Разве? – Хорошо хоть, не притворился глухим, и на том спасибо, мысленно поздравила себя Барри. – Мы ведь уже договорились, что это был ни к чему не обязывающий секс.
– Верно.
Грей пожал плечами, словно давая понять, что тема закрыта.
– Пусть так, но для чего притворяться, что ничего не было? – упорствовала Барри. – Давай просто признаем, что это было.
– Зачем?
– Ну, просто… просто… – Барри тяжело вздохнула. – Не знаю, – выпалила она. – Просто считаю, что это неправильно!
– Из-за твоего отца? – Даже заговори он по-китайски, Барри, наверное, и тогда не удивилась бы так, как сейчас.
– Что тебе известно о моем отце?
– Что его никогда не было дома. Что он постоянно изменял жене, пока не умер, развлекаясь с очередной любовницей, а твоя мать любила его до такой степени, что после его смерти покончила с собой.
– Дэйли разболтал, да? – с горечью спросила она. – Он не имел права обсуждать с тобой мое детство.
– Не обижайся на него. Можно сказать, я приставил ему пистолет к голове. Не в прямом смысле слова, конечно.
– Зачем тебе это, Бондюран?
– А почему тебя так это задело?
– А почему тебя задело, когда я попыталась расспрашивать тебя о прошлом?
В темноте Барри не видела его лица, зато могла бы поклясться, что чувствует на себе его оценивающий взгляд.
