Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Кристи Агата

Но еще и полного года не минуло, как худшие опасения Хэслара начали сбываться. Блант выдвинул новые требования. Однажды вечером он позвонил и удивительно светским тоном осведомился о месте, где они могли бы встретиться. Хэслар назначил свидание на Грейт-Норт-роуд, где посадил старика в свою машину.

Блант изложил свои пожелания вежливо и обходительно. Всем своим видом он показывал уверенность в том, что получит положительный ответ на свои запросы. Он жил теперь комфортабельно, но из-за этого стал смертельно скучать. Когда больше не требовалось работать, старик не знал, как распорядиться свободным временем. Ему требовались деньги на развлечения. Совсем немного – пусть Хэслар не тревожится об этом. Его удовлетворит совершенно ничтожная сумма. Все потребности Бланта сводились к возможности два или три раза в неделю сходить в кино, отправиться порой на автобусную экскурсию и иногда угоститься пивком в «Зеленом козле».

Для Хэслара дополнительная сумма действительно выглядела нисколько не обременительной, но его встревожил сам по себе процесс развития событий, новые требования в принципе. Его никогда прежде не шантажировали, но он много читал об этом и знал на чужих примерах, что аппетиты шантажистов со временем непременно возрастают. Пустяковые поначалу суммы могли постепенно превратиться в тяжкое финансовое бремя.

Десять миль Хэслар медленно вел машину, размышляя, не следует ли ему сразу и четко обозначить свою позицию. Но затем, взвесив все, он стал обдумывать, как решить стоявшую перед ним проблему. Во-первых, он не мог занимать твердой позиции. В его распоряжении оставалась лишь возможность блефовать. И если Блант почует блеф, а он поднаторел в покере, Хэслару придется еще труднее. Он будет вынужден пойти на попятную. И его положение лишь ухудшится в сравнении с нынешним, поскольку он окончательно покажет в глазах мерзкого старика свою беспомощность.

Во-вторых, требования Бланта оставались более чем умеренными. В этом смысле Хэслар считал, что ему еще повезло с шантажистом такого рода.

В-третьих, думал он, а не на пользу ли ему эти новые пожелания Бланта? Чем больше он будет занят, тем меньшую опасность Блант станет представлять. За развлечениями у него не останется досуга для других, еще более нелепых выдумок.

И Хэслар принял решение. Если он уже зашел так далеко, то глупо с его стороны было бы мелочиться и спорить по пустякам. Но и сдаваться тоже надо уметь. Блант ни в коем случае не должен почувствовать, какую внутреннюю борьбу выдержал Хэслар, прежде чем принять его требования. Он совсем сбросил скорость и повернулся к старику.

– Только не думай, что я так долго размышлял о деньгах, – сказал он беспечно. – Твои требования вполне разумны, и платить тебе немного больше не составит проблемы. Я просто пытался поставить себя на твое место. Что бы я стал делать, имея столько свободного времени? И знаешь? Я увлекся бы рыбалкой. Как тебе такая идея? Если нравится, я куплю все необходимое снаряжение.

Бланту такое отношение к себе откровенно понравилось, хотя с его губ не исчезала усмешка, а глаза лукаво поблескивали. Ему представлялось, что их отношения с бывшим коллегой складывались вполне удачно, полностью в его пользу. Но вот только рыблкой Блант никогда не занимался и уже не полюбит. Дай ему то, о чем он просит, и ему этого окажется достаточно.

С того дня десять фунтов в месяц превратились в четырнадцать. И снова уговор действовал без сучка и задоринки ровно шесть месяцев. А затем Блант позвонил с просьбой о новой встрече. И с этого телефонного звонка у Хэслара начались настоящие неприятности. У него снова попросили относительно небольшую сумму – двадцать фунтов, чтобы взять напрокат машину и съездить в Корнуолл. Хэслар выдал деньги, но потом полушутя, полусерьезно сказал, что он не мешок, набитый деньгами, и Бланту не следует забывать: он может рассчитывать только на определенное ежемесячное пособие в пределах разумного. Тот в ответ рассмеялся и заявил, что двадцать фунтов – мелочь для столь богатого человека. Наверняка, ухмыльнулся он, старый дружище готов расстаться со многими сотнями фунтов, лишь бы сохранить себе нынешнюю спокойную жизнь.

Через четыре месяца последовало новое требование: четырнадцати фунтов в месяц слишком мало, нужно – двадцать. Это прозвучало не как вежливая просьба, а как ультиматум. Причем Блант не сделал себе даже труда объяснить необходимость увеличения выкупа. Просто бросил вскользь, что не может обходиться прежними деньгами.

Наконец Хэслар почувствовал настоятельную необходимость проявить твердость. И сделал это с тем результатом, какой мог предвидеть и даже предвидел заранее. Блант впервые показал свои волчьи зубы. Он попросту отмел все протесты Хэслара как совершенно несущественные. Его требования, категорично утверждал он, все еще имеют более чем скромный характер. Хранимая же им тайна стоила намного дороже тех денег, которые он до сих пор получил. Даже странно, что Хэслар не понимает таких простых вещей. Ведь вместо нищенских двухсот пятидесяти фунтов в год он, Блант, мог запросто потребовать пару тысяч. И он это сделает, если Хэслар начнет капризничать. Так как насчет двадцати фунтов в месяц? Или, быть может, лучше сразу назвать цифру двадцать пять?

Хэслар все больше ощущал себя связанным по рукам и ногам. Нет, выплаты Бланту отнюдь не разоряли его. Ему пришлось бы платить многократно больше, прежде чем это начало сказываться на его материальном положении. Но страх перед будущим нарастал гораздо быстрее. Блант, если разобраться, не был таким уж глубоким стариком. Он вполне мог прожить еще лет двадцать. И если его требования продолжат увеличиваться, а Хэслар теперь практически в этом не сомневался, то одному богу известно, чем все закончится.

Осознание своей почти безграничной власти над другим человеком отравляло Бланта, опьяняло, ударяло ему в голову. Новые требования звучали все чаще, причем Хэслару даже не объясняли, чем они вызваны, на что нужно все больше и больше денег, нисколько не считаясь с его мнением и с чувствами. Но самое скверное заключалось в другом. Старик перестал соблюдать тщательную осторожность, чтобы их встречи проходили втайне от всех. То есть нарушал одно из главных условий, поставленных Хэсларом, которому на первых порах подчинился. Пока особого вреда его новая манера поведения не причинила, но вызывала все большее беспокойство.

Первым действительно крупным требованием Бланта, причем не слишком вежливо сформулированным, стал радиограммофон стоимостью в пятьдесят гиней и множество пластинок к нему. Деньги снова не стали основной головной болью для Хэслара, хотя он уже не мог сказать, что эта финансовая потеря совсем не сказалась на положении его дел. Но он начал отчетливо понимать: так не может продолжаться до бесконечности. Рано или поздно этот тип потребует чего-то, что он не сможет ему предоставить, и как будут развиваться события?

После безуспешной попытки протестовать, за которую Хэслар презирал самого себя, он вынужден был передать сумму, необходимую на покупку граммофона. С того дня алчность Бланта росла в геометрической прогрессии. Чем больше ему платили, тем больше он запрашивал в следующий раз. Хэслару уже приходилось расставаться с весьма значительной частью своего дохода, и он был вынужден рассматривать маячившую перспективу: либо до предела урезать собственные расходы, либо начать тратить часть основного капитала. Первого он стремился всеми способами избегать, потому что это сразу вызвало бы вопросы у жены, которая могла почувствовать ограничение семейного бюджета. Второе он мог делать некоторое время незаметно, но не слишком долго.

Тем не менее, хотя у Хэслара появились основания для тревоги, он не считал положение действительно настолько уж серьезным. Пока запросы Бланта оставались в нынешних границах, он мог удовлетворять их и продолжать нормальную жизнь. А на любые расспросы о некотором ухудшении состояния своих финансов отвечал бы, что это результат падения котировок его акций.