Ричард Флэнаган - Узкая дорога на дальний север
Прибыли санитары с Джеком Радугой, который уже затих. Когда они укладывали его на операционный стол, пришел Глазастик Тейлор. Санитар достал какие-то куски разноцветного тряпья, связанные вместе в грубое подобие веревки. Протянул полковнику.
– Это мой ремень?
– Сари. Очевидно. Совсем недавно.
Полковник улыбнулся.
– Хорошо, если для разнообразия это поможет поддерживать мои штаны. Сюда, – сказал он, локтями указывая на свои шорты и продолжая мыть руки.
Санитар продел самодельную веревку в петли на поясе шортов и завязал узлом на боку, придав узким бедрам высокорослого хирурга пиратский вид.
Получивший прозвище в честь знаменитого мельбурнского гангстера и из-за фамилии, и из-за мрачного обаяния (которое усиливали влажные глаза кенгуру, настороженные и в то же время ранимые, и подчеркивала ниточка усов), некогда упитанный Глазастик Тейлор теперь ужасно исхудал, тело придавало ему зловещий вид, какого никогда прежде не было, лишний раз подтверждая меткость прозвища. Его прошлое врача из пригорода в Аделаиде было столь же незамысловато, как экзотична была внешность. Не считая того, чему он научился, ассистируя Эвансу, свои познания в хирургии майор почерпнул из медицинской подготовки и анекдотов.
– Полковник?
– Ампутация, – произнес Дорриго Эванс, не отрывая взгляда от своих рук. – Еще раз.
– Дорриго, – опешил Глазастик Тейлор. – Вы культю видели?
– Я знаю.
– Там уже нечего отрезать.
Дорриго почувствовал, как с силой сжались его руки. Они должны быть чистыми.
– Я знаю. Вы можете… – начал Дорриго Эванс и заколебался.
Еще крепче сжал руки. Сможет ли он?
– Бога ради, Джимми, – резко бросил он, – эта чертова вода драгоценнее хорошего виски. Она не для полива. Я же сказал, лейте помаленьку.
– Он умрет от шока, Дорриго.
– Он умрет, если мы этого не сделаем. Это гангрена. Есть… Есть шанс, если мы ампутируем у самого бедра.
– Ой ли? – воскликнул Глазастик Тейлор. – Даже в самых современных госпиталях расчленение бедра только убивает людей. Приходится слишком глубоко вторгаться в тело. Здесь это бессмысленно.
– Сколько у нас анестетика?
– Хватит.
– Я как-то ассистировал при расчленении бедра, – сказал Дорриго. – В Сиднее, году в тридцать шестом. Операцию делал старик Ангус Макнейми. Лучше не бывает.
– Больной выжил?
– Больная. Аборигенка. Прожила целый день. Может, и два. Точно не помню.
– Почему бы просто не пойти на ампутацию очень высоко по бедру? Тогда есть шанс.
– Гангрена слишком высоко. Я не хирург. Но это еще не очень и высоко. Оттяпайте ногу там, где жгут. В любом случае – высоко ли по бедренной кости или у самого бедра – совсем не останется места, чтобы наложить жгут, и он умрет от потери крови. Тут же, черт побери, ноги вообще не осталось, Глазастик. Вот в чем беда.
– Если я смогу жестко надавить чем-то круглым и плоским где-то тут, – сказал Тейлор, показывая пальцами на собственном паху, нащупывая артерии, ощупывая тело, прикидывая диапазон действий. – Тут, – показал он, упираясь двумя пальцами себе в пах. – Вот тут – по бедренной артерии, это вполне сможет остановить кровь.
– Может, и нет.
– Может, и нет.
– Может, что-то вроде ложки с выгнутой ручкой? Может получиться.
– Может.
– Может.
– Хоть бы получилось. И, будем надеяться, удастся достаточно остановить кровь, чтобы вы смогли работать. Кровь все еще течет. Но вы отрезаете культю, пережимаете артерии, а потом и зашиваете. Кровь у него все равно будет идти, но не так сильно, чтоб он умер.
– Мне придется действовать быстро.
– Вы не из тех, кто канителится.
Изможденное тело Джека Радуги слегка подрагивало. Глухой хрип сопровождал каждый его вдох и выдох.
– О’кей, – бросил Дорриго Эванс, тряся руками, чтобы они высохли. Он отправил Джимми Бигелоу за столовой ложкой и вернулся к бамбуковому столу.
– Мы собираемся еще немного подстрогать эту ногу, Джек, вырезать эту вонючую гангрену и…
– Мне холодно, – проговорил Джек Радуга.
18
Дорриго глянул на серое, как жир, застывший после жарки мяса, костлявое лицо, поросшее седой щетиной, жесткой, точно провод в предохранителе, на большие, как у опоссума, глаза, на курносый нос и грязные веснушки.
– Достаньте одеяло, – сказал Дорриго Эванс.
– У вас сигаретки не найдется, док?
– Боюсь, нет, Джек. Но после я постараюсь, чтоб ты всласть накурился.
– Ничто так не согревает, как хорошая затяжка, особенно если это «Пэлл-Мэлл», док.
И Джек засмеялся, закашлялся, затрясся – все разом.
Явился Ван Дер Вуд[67] с самодельным анестетиком. Из кухни вернулся Джимми Бигелоу со столовой ложкой, прихватив на всякий случай еще и половник. Зажгли свечи и две керосиновые лампы, но все они, похоже, лишь сделали более заметной темень в хижине. Санитар включил фонарик.
– Пока не надо, – сказал Дорриго Эванс. – Запасных батареек у нас нет. Ждите, пока не скажу.
Жестом он попросил Джимми Бигелоу и Глазастика Тейлора встать рядом с ним у стола и запустить руки под Джека Радугу.
– На счет «три», господа.
Они перевернули Джека Радугу на живот. Когда Глазастик Тейлор воткнул иглу Джеку в позвоночник, тот издал звук, словно бы в унитазе вдруг спустили воду. Больному ввели капельницу, стали вводить анестетик. Явился Плакса Куни, повар невероятно маленького роста с ушами, которые казались украденными из мешка с брюссельской капустой, принес с кухни пилу для разделки мяса.
Снадобье Ван Дер Вуда было добротным, но сила действия его разнилась. Джек Радуга утратил чувствительность быстро, и уже шла подготовка к ампутации: кипятили кухонную пилу и ту малость хирургических инструментов, которая была в наличии. Когда все наконец было готово, Дорриго Эванс подал знак, что они приступают. Капельницу убрали, а Джека Радугу опять перевернули на спину.
– Действовать надо как можно быстрее, – сказал Дорриго Эванс. – Тут главное сводить кровотечение к абсолютному минимуму. Держите его, – обратился он к Джимми Бигелоу и Плаксе Куни. Потом спросил Глазастика Тейлора: – Ложка готова? – Тейлор взметнул теперь уже изогнутую ложку в шутейном салюте.
– В атаку на ветряную мельницу, – скомандовал Дорриго Эванс.
И сделал глубокий вдох. Тейлор стал осторожно, но с нарастающей силой вдавливать черпак ложки в основание тощего живота Джека Радуги.
– Фонарь, – распорядился Дорриго Эванс. Джимми Бигелоу сделал шаг вперед и навел свет фонарика на обрубок.
Из лазаретных бараков послышался шум, но почти сразу же утонул в воплях Джека, когда Дорриго Эванс принялся отпиливать ему культю. Смрад от мертвой плоти был до того силен, что доктор крепился изо всех сил, чтобы его не стошнило. Впрочем, вопли Джека Радуги подтвердили Дорриго Эвансу, что он делает именно то, что надо: пилит плоть по-живому.
В операционную хижину вбежал санитар.
– В чем дело? – спросил Дорриго Эванс, не поднимая взгляда.
– Варан забрал Смугляка Гардинера из лазарета.
– Что?
– Нам его было не остановить. Его за руки вытащили. Что-то там про людей, отсутствующих на той Дороге. Сейчас тенко идет. Его собираются наказать.
– Позже, – бросил Дорриго Эванс, почти уткнувшись лицом в зловонную культю Джека Радуги и весь сосредоточившись на своем деле.
– Майор Менадью сказал, что только вы сумеете их остановить.
– Позже.
Когда он перерезал бедренную артерию, из нее полилась кровь, сильно, но не бурно.
– Зажим, – произнес Дорриго Эванс. – В данный момент я ничего сделать не могу. Вот же чертово желтое отродье! Зажим? Отродье. Зажим!
Он пережал бедренную артерию, но ткань попросту выскользнула, и плотная трубочка, разбрызгав кровь по всему столу, продолжала кровоточить.
– Давите сильнее, – велел он Тейлору. А сам думал, что должен бы быть там, чтобы остановить такое возмутительное свинство. Еще он думал о сломанном дистилляторе, о том, что нужно купить у тайских торговцев еще анестетика, о том, что в следующий раз первую ампутацию всегда будет делать как можно ниже и не доводить в будущем до таких ужасов, как этот.
Он во второй раз пережал бедренную артерию, и во второй раз она вырвалась, пришлось опять лезть в зловонную мертвую плоть и зажимать снова. Замер, выжидая. На этот раз зажим держал.
– О’кей, – сказал он, – о’кей.
Отрезал еще мяса. За минуту срезал все остававшееся гнилье. Кровотечение продолжалось, но Тейлор был прав: оно не было чересчур обильным, оставшейся ноги было достаточно – как раз, чтоб было что ампутировать. Впервые за целый час он слегка расслабился.
– Ложку убирать? – спросил Тейлор.
– Пока нет, – ответил Дорриго Эванс. Указав на гнилое мясо на столе, сказал Джимми Бигелоу: – Избавьтесь от этого бога ради.
Затем Эванс освободил столько кожи, чтобы хватило на лоскут покрыть рану. Потом аккуратно отделил живые мышцы ноги от кости, чтобы удалить кость повыше: тогда плоть смогла бы со временем срастись под костью и вокруг нее, образовав вполне терпимую культю.
