Засуха - Харпер Джейн

— Да, пока он их не грохнул.

Слова, долетевшие из задних рядов, были сказаны негромко, но многие головы резко развернулись. Фальк тоже посмотрел. На перекрестье возмущенных взглядов оказался крупный мужчина за сорок, не в лучшей форме. Он сложил руки на груди; рукава футболки натянулись на бицепсах, жира в которых было явно больше, чем мышц. Рожа у него была красная, украшенная неопрятной щетиной; и вызывающий вид хулигана, который привык, чтобы его все боялись. Он пялился в ответ на каждого, кто повернулся, чтобы его пристыдить, и люди по одному отводили глаза. Барб и Джерри, кажется, ничего не слышали. С поганой овцы — хоть шерсти клок, подумал Фальк.

— Кто это трепло? — прошептал он. Гретчен удивленно взглянула на него.

— Ты что, не узнал его? Это Грант Доу.

— Ты шутишь. — Фальк почувствовал, что волосы у него на затылке встают дыбом, и отвернулся. Он-то помнил поджарого двадцатипятилетнего парня с мускулами, как канаты. Этот тип выглядел так, будто два десятка лет не прошли для него даром. — Он так изменился.

— Все такой же образцовый придурок. Не беспокойся. Не думаю, что он тебя заметил. Иначе ты бы об этом узнал.

Фальк кивнул, но головы больше не поворачивал. Барб начала плакать, что было воспринято собравшимися как знак, что речь окончена. Люди, в зависимости от испытываемых ими чувств, инстинктивно потянулись к Барб или отступили назад. Фальк и Гретчен остались на месте. Подбежал сын Гретчен и зарылся лицом в ее брюки. С некоторым усилием она подхватила его, усадив на бедро; он положил голову ей на плечо и зевнул.

— Вот этому, думаю, пора домой, — сказала она. — Когда ты обратно в Мельбурн?

Фальк посмотрел на часы.

— Завтра, — сказал он вслух.

Гретчен вскинула на него взгляд и кивнула. Потом шагнула поближе и притянула к себе свободной рукой. Спиной Фальк чувствовал жар солнца, грудью — тепло ее тела.

— Хорошо было тебя опять повидать, Аарон. — Синие глаза обежали его лицо, будто стараясь запомнить. Она чуть грустно улыбнулась. — Может, лет через двадцать увидимся еще.

Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду.

Глава третья

Фальк сидел на краю кровати, апатично наблюдая за средних размеров тарантулом, примостившимся на стене. Стоял ранний вечер; солнце уже зашло, но температура, кажется, практически не упала. Приняв душ, он переоделся в шорты, и теперь дешевое хлопковое покрывало неприятно покалывало его влажные ноги. Со стоявшего в душе кулинарного таймера-яйца свисало суровое объявление, призывающее ограничить омовение тремя минутами. Чувство вины возникло уже после двух.

Сквозь пол приглушенно доносились звуки паба; иногда чей-то неразборчивый голос казался ему смутно знакомым. Какой-то крошечной его части было любопытно посмотреть, кто же там собрался, но вниз спускаться совершенно не хотелось. Шум внезапно прервался звоном разбитого стакана. Ненадолго наступила тишина, потом последовал взрыв глумливого гогота. Тарантул слегка передвинул одну ногу.

Фальк подпрыгнул, когда на тумбочке рядом с кроватью пронзительно и фальшиво зазвонил телефон. Звонок застал его врасплох, но удивления не было. Скорее, ощущение, что он ждет этого уже несколько часов.

— Алло?

— Аарон Фальк? У меня для вас звонок. — Бармен говорил гулким басом с легким шотландским акцентом. Фальк вызвал в памяти его внушительную фигуру: два часа назад он без всяких комментариев принял у Фалька кредитку в обмен на ключ от номера.

Раньше Фальк никогда его не видел, но был уверен, что подобное лицо он не забыл бы. Сильно за сорок, широкоплечий, с густой бородой оранжевого цвета, бармен, по догадке Фалька, был бэкпэкером, который решил немного задержаться, а потом еще и еще. Никакой реакции, когда Фальк назвал свое имя, кроме явного недоверия, что кому-либо понадобилось использовать паб для целей, не связанных напрямую с потреблением алкоголя.

— А кто звонит? — спросил Фальк, хотя уже догадывался.

— Задай этот вопрос сам, — ответствовал бармен. — Если тебе нужна служба сообщений, мой друг, надо было выбирать заведение пошикарнее. Соединяю.

На мгновение линия замолчала, потом Фальк услышал дыхание в трубке.

— Аарон? Ты здесь? Это Джерри. — Голос у отца Люка был усталый.

— Джерри. Нам надо поговорить.

— Да. Давай, приезжай к нам. По-любому Барб хочет с тобой потолковать. — Джерри назвал адрес. Последовала долгая пауза, потом — тяжелый вздох. — И слушай-ка, Аарон. Она про письмо не знает. И про все эти дела. Давай оно так и останется, ладно?

Двадцать минут спустя Фальк, следуя указаниям Джерри и вдоволь напетлявшись по мрачным сельским дорогам, въехал на подъездную дорожку. Лампочка над крыльцом бросала оранжевые отсветы на дом, аккуратно обшитый вагонкой. Он припарковался, и дверь в доме со скрипом отворилась. На пороге возник приземистый силуэт Барб. Секундой позже за ее плечом встал Джерри, и его более длинная тень легла на подъездную дорожку. Поднимаясь по ступенькам, Фальк заметил, что они до сих пор в той же одежде, в какой были на поминальной службе. Только теперь она вся была мятой.

— Аарон. Господи, как давно я тебя не видела. Спасибо, что приехал. Заходи, — прошептала Барб, протягивая ему свободную руку. Другой она крепко прижимала Шарлот к груди, энергично ее укачивая. — Прости уж насчет ребенка. Не засыпает. Никак не успокоится.

Насколько Фальк видел, Шарлот крепко спала.

— Барб, — Фальк наклонился над ребенком, чтобы ее обнять. — Как я рад тебя видеть.

Долгую секунду она не выпускала его из объятий, и, чувствуя у себя на спине ее полную руку, он почувствовал, как внутри у него что-то отпустило. Запах ее спрея для волос — легкие цветочные нотки — был тот же самый, как в те времена, когда она все еще была для него миссис Хэдлер. Когда они выпрямились, он впервые смог как следует взглянуть на Шарлот. Личико у нее было красное, и, казалось, ей было не совсем удобно в слишком тесных объятиях бабушки. Лобик у нее собрался в хмурые морщинки, и это выражение неожиданно, до дрожи, напомнило Фальку ее отца.

Он шагнул в залитую светом прихожую, и Барб внимательно оглядела его сверху донизу; глаза у нее немедленно порозовели. Потянувшись, она теплыми пальцами прикоснулась к его щеке.

— Надо же. Ты почти совсем не изменился, — сказала она. Фалька охватило иррациональное чувство вины. Он знал, что рядом с ним она представила себе другого подростка. Барб всхлипнула и промокнула слезы бумажной салфеткой, осыпав блузку белыми пушинками. Не обращая на это внимания, она повела его по коридору, увешанному семейными фотографиями, которые они оба тщательно проигнорировали. Джерри последовал за ними.

— Как уютно вы тут устроились, Барб, — сказал Фальк из вежливости. Она всегда очень гордилась своим хозяйством, но теперь, глядя вокруг, он замечал здесь и там признаки небрежения. На столике в углу теснились грязные чашки, помойное ведро было переполнено, на столе лежала гуда нераспечатанных конвертов. Все здесь говорило о гнете растерянности и печали.

— Спасибо. Нам хотелось найти себе что-то небольшое, чтобы легко было управляться, после того… — На секунду она замолчала. Сглотнула. — После того, как мы продали ферму Люку.

Они прошли на открытую террасу, выходившую в маленький, ухоженный садик. Под ногами поскрипывали рассохшиеся доски террасы; ночь немного смягчила безжалостную дневную жару. Аккуратно подстриженные кусты роз все были безнадежно мертвы.

— Я пыталась поливать их использованной водой. Но жара их все-таки достала. — Она указала Фальку на плетеное кресло. — Мы видели тебя в новостях; Джерри тебе говорил? Пару месяцев назад. Про те фирмы, которые вкладчиков надували. Уводили у них сбережения.

— Дело Пемберли, — сказал Фальк. — Да, тот еще был скандал.

— Они хвалили тебя, Аарон. По телевизору и в газетах. Ты вернул людям их деньги.

— Только часть. Часть к тому времени давно испарилась.