Эй. Джи. Рич - Рука, кормящая тебя
– Вы считаете, что Беннетт был вашей жертвой? – спросила Селия.
С чего бы Беннетту быть жертвой? Это «с чего бы» никак не давало мне покоя. Питбули никогда ему не угрожали, разве что Честер поначалу все порывался меня защищать. Беннетт их не боялся, он сам говорил; правда, не преминул рассказать мне, как Честер однажды зарычал на него, когда он попытался убрать замороженные кости, которые я оставила для собак. Да, Беннетт не особенно любил животных, но никакого взаимного отторжения у них не было. Хотя… я же не знаю, как он обращался с собаками, когда меня не было дома.
– А почему вы решили изучать виктимологию? – спросила Селия. – Почему выбрали именно эту науку?
– Кажется, это не я ее выбрала. Это она меня выбрала.
* * *Жертвы становятся пострадавшими уже пост-фактум. Но как происходит сам выбор жертвы?
Допустим, пять старшеклассниц выходят из школы. Хищник сидит в машине на другой стороне улицы. Его метод отбора совсем не похож на охотничий инстинкт волчьей стаи, нападающей на хромого лося. Или похож?
Хищник внимательно наблюдает, изучает походку каждой из девочек, смотрит, как доминирующие черты личности – робость, наглость, осторожность, мечтательность – определяют ее манеру держаться. Он подберет себе жертву только из тех, кто соответствует его потребностям. Первую девочку вычеркнет сразу. Она ходит вприпрыжку, как я, когда была школьницей. Вроде бы выбор нетрудный, но именно этому хищнику не нужна «попрыгунья». Как выясняется, «попрыгуньи» – не самая легкая добыча. Они умеют сопротивляться. Вторая девочка, привлекшая внимание охотника, идет в окружении смеющихся подруг, и хотя это как раз его тип, ему не хочется слишком уж напрягаться, чтобы отделить ее от компании, – причем не факт, что получится. Третья девочка что-то орет в свой смартфон, а четвертая на вкус нашего хищника одета слишком уж по-мальчишески. А вот пятая… Она слегка полновата и на ходу теребит челку, накручивая на палец прядь волос. Волосы падают на лицо, так что его почти и не видно, – верный признак заниженной самооценки и внутренней замкнутости. Такая не будет сопротивляться. Она уже знает, что она жертва – если не прямо сейчас, то в какой-нибудь другой раз. Хищнику не придется прикладывать усилий, чтобы ее очаровать. Разве у волка есть необходимость очаровывать хромого лося?
Метод сближения – это психологический термин для способа, применяемого злоумышленником при подходе к будущей жертве. Метод сближения может многое рассказать о характере хищника, о его социальных навыках, физических данных и способности манипулировать людьми. Существует три основных метода: обман, нападение врасплох и блицкриг. Хищник, использующий обман, давит на жалость, заставляя жертву поверить, что ему нужна помощь: представим себе Тэда Банди с загипсованной рукой, который просит молодых женщин помочь ему что-то достать из фургончика без окон. При нападении врасплох хищник поджидает добычу в засаде и нападает, используя фактор внезапности: представим Перерезателя Сухожилий, который прячется под машиной на стоянке торгового центра, а когда его потенциальная жертва выйдет с покупками и будет садиться в свой микроавтобус, он перерезает ей ахилловы сухожилия, чтобы она не смогла убежать. Блицкриг предполагает стремительное и чрезмерное применение грубой силы, с тем чтобы быстро преодолеть сопротивление жертвы: представим себе противоправное вторжение в дом – все, кому не повезло оказаться в то время дома, будут либо убиты, либо сперва изнасилованы, а после убиты.
Оценка риска определяет, насколько велика вероятность, что тот или иной человек станет жертвой злоумышленника. Виктимология выделяет три основные степени риска: низкий, средний и высокий. Распределение идет по критериям, связанным с личной, профессиональной и социальной жизнью потенциальной жертвы. Очевидно, что проститутки относятся к группе высокого риска: они постоянно контактируют с незнакомцами, часто сталкиваются с наркоманами, работают по ночам в одиночестве, и их обычно никто не ищет, если они исчезают. К группе низкого риска относятся женщины, у которых есть постоянная работа, большой круг друзей и непредсказуемый распорядок дня.
Но ведь существуют и другие факторы риска. К примеру, доверчивость, проистекающая не от глупости и наивности, а от сострадания и добросердечия. Как быть с маленькой девочкой, которую преступник заманил в машину, умоляя помочь ему разыскать потерявшегося котенка?
С людьми именно так и происходит.
Психиатр, у которого я училась, разрешал пациентам приводить на терапевтические сеансы собак. Он рассказывал мне об одной пациентке, приходившей с огромной, отлично выдрессированной овчаркой. Овчарка спокойно сидела у ног хозяйки, даже когда та размахивала руками и повышала голос, повествуя о своей нелегкой жизни. А другой пациент, принимавший антипсихотические препараты, сам сидел как изваяние и говорил нарочито монотонно и тихо, а его шотландский сеттер беспокойно ходил по кабинету туда-сюда и иногда даже глухо рычал и прижимал уши к голове. Что это значит? Собаки различают неврастеническое поведение и поведение, представляющее угрозу.
Неужели Беннетт угрожал моим собакам?
Селия помогла мне составить письмо-соболезнование родителям Беннетта. Беннетт показывал мне их фотографию – у них на ферме, на кухне. Старик-отец играл на ручной гармонике, а мама плясала. Когда Селия спросила, что Беннетт рассказывал мне о родителях, я смогла вспомнить лишь общие фразы. Он мало рассказывал о себе, и я очень жалела, что не приставала к нему с расспросами. Селия сказала, что письмо не должно быть скорбным плачем по моей потере.
Полиция не сумела найти их адрес, и мой брат Стивен подключил к делу детективов из его юридической фирмы. Родителей Беннетта звали Жан-Пьер и Мари Во-Трюдо. Они жили в Квебеке, в городке Сент-Эльзеар с населением меньше трех тысяч человек.
– Этих родителей не существует, – сообщил Стивен, когда пришел ко мне в следующий раз.
Пошла уже вторая неделя пребывания в клинике, и брат навещал меня чуть ли не каждый вечер. Мы сидели в общей гостиной, где был телевизор, и беседовали под «Долго и счастливо» на телеканале «Инвестигейшн Дискавери». Меня всегда поражало, что кто-то снимает целые сериалы о супружеских парах, поубивавших друг друга… в медовый месяц! Джоди, моя соседка по палате, тоже выползла из нашей комнаты, зная, что Стивен всегда приносит шоколад. Она сунула в уши наушники плеера, чтобы вроде как нам не мешать, но я видела, что она убрала звук.
– В смысле, твой детектив не сумел их найти, – поправила я.
– Стив, может быть, в следующий раз принесешь с солью и беконом? – встряла в наш разговор Джоди.
– Шоколад с беконом? – переспросил Стивен.
– Может быть, я неверно запомнила их фамилию, – сказала я.
– Мой человек проверил все возможные варианты. Таких людей в Сент-Эльзеаре нет.
– Может быть, я напутала с городом.
– Он проверил все возможные варианты.
– Но ведь где-то же они есть. И кто-то должен им сообщить о смерти сына.
– Мой человек проверил городской архив, но не нашел свидетельства о рождении Беннетта. Людей с таким именем в городе не было никогда.
– Я не просила тебя проверять Беннетта.
– Я не проверял твоего Беннетта, я пытался найти адрес его родителей. По твоей просьбе.
Я хорошо знаю брата. В детстве мы были вообще неразлучны и яростно защищали друг друга от всех и вся – очень типичное поведение для детей, у которых один из родителей страдает маниакально-депрессивным психозом. В депрессивной фазе наш папа полностью игнорировал Стивена, в маниакальной – набрасывался на него с кулаками. Биполярное расстройство – один из редчайших примеров того, как хищник и жертва уживаются в одной личности. Схватка выходит нечестной.
– Хочешь, чтобы мой человек продолжал поиски? – спросил Стивен.
– Конечно хочу.
Когда Стивен ушел, Джоди, жуя шоколад, заметила:
– У нас в универе есть преподша по литературному творчеству, и с ней было почти то же самое. Она познакомилась в Интернете с одним парнем из Англии и влюбилась.
– А с чего бы вдруг преподавательница стала тебя посвящать в свои любовные приключения? – спросила я, хотя в тот момент мне было явно не до Джоди. Я размышляла над тем, что сказал Стивен: что Беннетт родился вовсе не в том городке, который называл мне местом своего рождения.
– По учебному плану нам отвели полчаса в неделю для обсуждения моих сочинений. Обсуждать там особенно нечего. Мы обе это понимаем. А парню, как оказалось, было всего лишь двенадцать лет.
– Да, такое нередко случается, – сказала я.
Я потянулась выключить лампу на тумбочке у кровати, но Джоди воскликнула:
– Погоди! Я наконец поняла, на кого ты похожа. На не очень удачную копию этой актрисы… Шарлотты Рэмплинг. Те же тяжелые сексапильные веки, те же глаза, что меняют цвет от светло-карего до зеленого в зависимости от освещения, те же скулы… Да, точно! А то я никак не могла сообразить, и меня это бесило.
