Маэстра - Хилтон Л. С.
– Я пошла, – недовольно прошептала я Иветте.
– А что такое, милая? Не в твоем вкусе?
– Я это дело люблю, – сказала я, кивая на несчастную танцовщицу, которая беспомощно уткнулась сухими губами в пах ближайшему парню и больше всего походила на вампиреныша, – но не в таком варианте. Понимаешь, о чем я?
– Конечно, милая, – кивнула Иветта. – Любители нас не интересуют, так?
– Да. Никаких любителей.
– Позвони мне завтра. Отведу тебя в местечко поинтереснее.
Местечком поинтереснее оказалась закрытая вечеринка, которую устраивал некий Жюльен, владелец клуба «Ля люмьер», где мы с ним и познакомились следующим вечером. Сначала мы с Иветтой встретились в баре рядом с Лютецией. Она была трезва как стеклышко, разве что немножко дерганая. Дреды оказались накладными, на самом деле у нее были короткие снежно-белые волосы, контрастировавшие с ее бархатной кожей и модным в этом сезоне платьем-рубашкой оранжевого цвета от «Ланвен», к которому она надела «лубутены» из кожи питона. Никаких украшений. Я присмотрелась к ее наряду и произнесла:
– Классное платье!
– «Манго», только никому не говори!
– Не скажу. Ты в порядке?
– Пока нет, но скоро буду. Хочешь? Легкий бета-блокатор, ничего такого. Успокаивает, тревожность снимает.
– Да, спасибо, – отозвалась я, кидая крошечную коричневую пилюлю в kir framboisé [23].
Без особого энтузиазма я задала ей пару дежурных вопросов из серии «как у тебя прошел день». Она сказала, что работает стилистом, я ответила, что занимаюсь картинами. На самом деле мы друг друга не особенно интересовали, кокаин-то уже выветрился, но обе считали необходимым соблюсти ритуал.
– И куда мы пойдем?
– Я рассказывала тебе о Жюльене? У него свой клуб в центре, но он организует и закрытые вечеринки – там поинтересней будет.
– Класс! То, что надо!
В десять часов мы взяли такси и доехали до Монмартра. Иветта напряженно следила за счетчиком, а потом шепнула мне на ухо:
– Понимаешь, подруга, у Жюльена развлечения недешевые…
– Не волнуйся. Сегодня гуляем за мой счет, – ответила я, и лицо Иветты заметно повеселело. Ясно, еще одна любительница халявы.
Жюльен встретил нас у дверей скромного особняка XIX века. Невзрачный с виду, он компенсировал заурядную внешность идеально сидящим итальянским костюмом и до блеска начищенными туфлями «Оберси». Такие франты обычно оказываются скользкими типчиками. Иветта представила нас друг другу, я тут же полезла в сумочку, но он галантно сделал нам знак проходить и отмахнулся, бросив: «Потом, дорогая, потом!» Несмотря на прохладный апрель, во дворе было тепло и уютно благодаря фонарям из цветного стекла и не бросавшимся в глаза обогревателям. Каблуки туфель погрузились во что-то мягкое, я опустила взгляд и увидела, что стою на персидском ковре. Массивные кресла и кушетки из красного дерева, латунные стойки с кашпо для растений и столики с отделкой из позолоченной бронзы создавали ощущение салона для приема гостей, перенесенного из дома на улицу. Флегматичного вида юная девушка в длинном черном платье играла на арфе. Обстановка напоминала бы сцену из буржуазного викторианского романа, если бы официантки, разносившие на круглых подносах сотерн со льдом и дымящиеся ломтики фуа-гра, не были обнаженными, если не считать высоких черных ботинок на шнуровке, длинных черных атласных перчаток и соломенных шляпок с плотной черной тесьмой по тулье. Около тридцати человек курили и оживленно беседовали в теплом свете изысканных светильников от «Фортуни»: женщины – в простых элегантных коктейльных платьях, мужчины – в темных костюмах.
– Ого! – искренне воскликнула я.
– Нравится? – широко улыбнулась Иветта.
– Очень! Спасибо, что привела меня сюда!
– В общем… Скоро будем ужинать, а потом…
– Потом увидим, – подмигнула ей я.
Иветта поздоровалась с несколькими знакомыми и представила меня. Женщины обращались к нам довольно формально, на «вы», мужчины изящно склонялись над нашими руками и целовали их. Здесь напрочь отсутствовала статусность, как, например, на яхте Баленски. Даже если Иветта и не смогла сделать успешную карьеру, а я подозревала, что так оно и есть, здесь это никого не волновало. Здесь правила бал красота, а если бы не загадочный полумрак, то и красота потеряла бы свой смысл. Атмосфера напоминала старомодную светскую свадьбу: крошечные канапе и беседы ни о чем, вот только уверенные, оценивающие взгляды, которые кидали друг на друга гости, говорили о том, что все думают только об одном – о сексе. Одна из официанток ударила в миниатюрный гонг, давая знак, что скоро подадут ужин, и мы послушно вошли в дом, пройдя через холл к лестнице. Тут снова появился Жюльен:
– Дамы, прошу вас наверх, господа вот сюда, направо. Voilà, comme ça! [24] Ужин будет подан через пятнадцать минут!
Вслед за Иветтой я поднялась по лестнице в большую комнату с туалетными столиками и ярким освещением, где нас встретила еще одна женщина в черном, миниатюрная и серьезная; в зубах она держала булавки.
– Она работает рукодельницей в «Шанель», – шепнула Иветта.
Рукодельницами называются мастера, которые вручную изготавливают украшения из бисера и перьев для дизайнеров высокой моды. Все женщины как по команде принялись раздеваться, складывать одежду, обнажая дорогое нижнее белье из кружева кофейного цвета или из шелка цвета фуксии, и надевать тяжелые кимоно с изящной вышивкой. В комнате стало тяжело дышать от разнообразных ароматов парфюма. Как только женщина завязывала пояс кимоно, рядом с ней тут же появлялась невысокая рукодельница с небольшой корзинкой. Рядом с ней все женщины на каблуках выглядели какими-то вытянутыми и странными, словно представительницы другой расы, впрочем, думаю, так оно и было задумано. Рукодельница с серьезным видом что-то бормотала себе под нос, оценивая фактуру, а потом добавляла к кимоно какой-нибудь аксессуар: одним прикалывала цветок на шиньон или колье, другим надевала на запястье браслет с драгоценными камнями и перьями. На меня она смотрела очень долго, потом порылась в своей корзине и достала оттуда потрясающую гардению из белого шелка – цветок был сделан настолько идеально, что его хотелось понюхать.
– Наклонитесь, – сухо произнесла она, я склонила голову и почувствовала, как ее пальцы ловко вынимают шпильки из моей простой прически и закалывают волосы по-новому. – Вам не нужно ничего вычурного, мадемуазель. Très simple [25]. Вот так, – пробормотала она, потом сделала шаг назад, добавила еще одну шпильку, но, подумав, убрала. – Очень хорошо!
Она отошла к следующей клиентке, а я присела за туалетный столик. Волосы оказались закручены наверх, цветок крепился с помощью бутоньерки. Мне выдали кимоно темно-бронзового оттенка с белой и темно-синей вышивкой, шелковые нити идеально подходили к бледному сиянию цветка. Туалетный столик, заставленный всевозможными кремами и косметикой, выглядел как прилавок в магазине «Сефора». Взяв ватный диск, я стерла макияж – для такой обстановки он выглядел чересчур современно – и нанесла немного темно-красной помады на губы. Смотреть на себя в зеркале было странно, отражение казалось моим портретом работы Энгра, но, оглядевшись вокруг, я заметила, что такая же метаморфоза произошла и с остальными. На Иветте было алое платье с широкими рукавами до локтя, на обеих руках сверкали филигранные золотые цепочки, переплетенные с полосками кожи и павлиньими перьями, напоминавшие соколиные путы. Маленькая женщина хлопнула в ладоши, хотя в комнате стояла непривычная тишина – никаких тебе смешков и бурных обсуждений, как это обычно бывает в женских раздевалках.
– Allez, Mesdames [26], – произнесла она совершенно естественно, как будто мы были школьницами, пришедшими на экскурсию в музей.
