Убийство в магазине игрушек - Криспин Эдмунд

Эта улица в отличие от Грейт-Кинг-стрит была оживленной, и в нескольких местах им пришлось лавировать среди скоплений мокрых зонтиков. Ярко освещенные автобусы, от радиаторов которых под дождем шел пар, с шумом проезжали мимо. По водостокам, булькая, струилась вода. Полицейский в плаще с капюшоном, властный и величественный, стоя на перекрестке, командовал уличным движением, но здесь не было и следа мистера Шармана.

– Тьфу ты, черт, – сказал Фен, – сами видите: нам его никогда не найти. Он мог забежать в любую дверь. Черт бы побрал Барнеби и его команду за то, что все испортили.

Салли взяла дело в свои руки. Она выбежала на мостовую и, едва не попав под такси, подбежала к полицейскому.

– Привет, Боб, – сказала она.

– Ба! Привет, Салли, – ответил тот. – Ну и ночка выдалась. Тебе бы не стоило разговаривать со мной. Ну, то есть когда я на посту.

– Я тут ищу одного мужчину, Боб…

– А когда такого за тобой не водилось? – подмигнул Боб. Он подозвал жестом грузовик с той стороны дороги.

– Скажите, пожалуйста, как смешно! – отозвалась Салли. – Нет, Боб, тут серьезное дело. Он должен был здесь пробегать. Тощий коротышка с кроличьими зубами, кутаный-перекутанный…

– А, точно, я видел его меньше минуты назад. Его чуть не раздавило в кашу, когда перебегал на красный свет.

– Куда он направился?

– Зашел вон в ту киношку, – сказал Боб, быстрым движением головы указывая направление. – Никогда бы не подумал, что такие твой тип.

Но Салли, недослушав, уже возвращалась к остальным, раскрасневшаяся, с победоносным видом.

– Он пошел в «Колоссаль», – сообщила она.

– Мои поздравления, – сказал Фен, – приятно сознавать, что в нашей компании есть кто-то, кроме меня, обладающий интеллектом. – Тут он кинул пристальный и сердитый взгляд на Уилкса. – Что ж, пойдемте.

«Колоссаль», который находился менее чем в ста ярдах впереди, – самый заштатный и сомнительный кинотеатришка, какой только можно себе вообразить. Вдобавок его оснащение до того примитивно, что можно было бы подумать, будто это первый удавшийся эксперимент на заре кинематографа. Билетерши ленивы, а швейцар стар и имеет обыкновение устраивать ненужную очередь из кинозрителей, в то время как в зале полно свободных мест. Здесь показывают допотопные фильмы, подверженные всем «тысячам мучений – наследью кинопленки»: от постоянного потрескивания и дрожания, как при болезни Паркинсона, до полной путаницы в порядке эпизодов, с чем не в состоянии бороться киномеханик, беспробудно пьяный и, по-видимому, не пошедший в своей профессии дальше самых ее азов. «Колоссаль» – любимое прибежище парочек, чей роман уже зашел довольно далеко. Это излюбленное заведение студентов начальных курсов, наиболее склонных к хулиганству, которые ходят туда только затем, чтобы полюбоваться, как все идет наперекосяк.

Фен выстраивал свое войско с наружной стороны кинотеатра.

– Нет смысла нам всем вместе заходить сюда, – распорядился он. – Кто-нибудь должен следить за этим выходом, и еще один пусть останется за углом. Надеюсь, что Шарман не успел, едва зайдя внутрь, снова выбежать, но и этого исключить нельзя. Ричард и вы, мистер Хоскинс, постойте снаружи, хорошо?

Он вошел внутрь вместе с Салли и Уилксом купить билеты. Швейцар пытался заставить их встать в очередь, но они отмахнулись от него. К счастью, в «Колоссале» не было галерки, и они не могли, таким образом, начать искать беглеца там.

Некто разорвал их билеты пополам и, проделав это простое, но разрушительное действие, опять впал в апатию, в то время как они прошли через двустворчатую дверь, раскрывающуюся в обе стороны, в теплую мерцающую тьму. На экране на мгновение возникла медленно открывающаяся дверь с просунутым в нее дулом пистолета, затем этот кадр быстро сменился, и появился убеленный сединами господин, что-то строчивший за письменным столом. Невидимые скрипки сыграли полный аккорд tremolo в высоком регистре, расстроенные тромбоны зловеще заворчали. Музыка взмыла до энергичного fortissimo и вдруг оборвалась резким хлопком, при котором седовласый господин упал головой на стол, а ручка выпала из его безжизненных рук. («Мертв», – замогильным голосом объявил Фен.) В этот критический момент, однако, их отвлекли от происходящего на экране, препровождая на места.

Кинотеатр явно не был переполнен. Непосредственно перед ними сидела тесная компания студентов, но остальные места почти пустовали. Молодая женщина рядом с ними, открыв взорам неимоверной длины ногу, полулежала в крепких объятиях молодого человека, очевидно, совершенно равнодушная к волнующим событиям, разыгрывавшимся на экране ради ее развлечения. Света от экрана и маленьких желтых лампочек по краям рядов было мало, но не настолько, чтобы найти Шармана представлялось совсем уж невозможной задачей.

– «Папочка был такой хороший, – прозвучало с экрана, – и кому только могло понадобиться его убить?»

Фен встал и побрел вдоль прохода между рядами. Билетерша, жаждавшая быть полезной, подошла, дабы указать ему местонахождение мужского туалета. Не обратив на нее никакого внимания, Фен продолжал пристально разглядывать сидящих вокруг.

«О’кей, ребята! – донеслось с экрана. – Отвезите его в морг. Ну, миссис Хагбен, известен вам кто-нибудь, у кого были бы причины плохо относиться к вашему мужу?»

Фен загораживал экран сидевшим по сторонам зрителям. Кто-то вскочил со словами: «А ну-ка сядь, приятель!» «Сам ты сядь!» – раздалось позади говорившего. Фен не обратил внимания ни на того, ни на другого и вернулся к Салли и Уилксу.

– Я должен попытать счастья с другой стороны, – сказал он им.

«Хорошо. А теперь навестим эту дамочку по фамилии Клэнси».

«Это грязное дело, шеф. Ох, и не нравится мне оно».

И тут два детектива исчезли с экрана, а на смену им появились герой и героиня, приклеившиеся друг к другу в поцелуе. Этот кадр мгновенно сменился видом каменистой дороги с ковбоями, бешено стреляющими на полном скаку в кого-то впереди.

– Не та пленка! – вне себя от радости взревели студенты. – Осберт опять надрался!

Но тут экран (быть может, из сочувствия к Осберту), переживая жестокий приступ белой горячки, замигал и совсем погас, оставив кинозал почти в полной темноте.

– Проклятье, – сказал Фен.

Студенты все разом повскакивали со своих мест, решительно выражая намерение окунуть Осберта головой в ведро. Некоторые из них и в самом деле ринулись в глубь кинотеатра. Директор, коротенький толстяк в смокинге, встав перед экраном в красном свете рампы, что делало его похожим на вампира, готового вот-вот лопнуть от свежевыпитой крови, призывал всех – впрочем, без особенной надежды на то, что его призыв будет услышан, – потерпеть.

– Небольшая техническая неполадка, – пропыхтел он, – она немедленно будет исправлена. Оставайтесь на своих местах, леди и джентльмены. Пожалуйста, оставайтесь на местах.

Но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Из будки киномеханика доносились звуки борьбы и пронзительные крики.

Фен, Уилкс и Салли встали.

– Мы можем упустить его в этом бедламе, – сказал Фен. – Пошли скорей, надо выбираться наружу. Если он заметил, как мы вошли, то, вне всякого сомнения, воспользуется этой возможностью.

В то время как они проталкивались к выходу, фильм внезапно включился, наложившись на макушку директора и делая его странно похожим на привидение.

«Послушай, дорогая, – говорил герой фильма, – если они будут спрашивать тебя, где ты была прошлой ночью, ничего не говори. Это подстава, понимаешь?»

Но за дверями главного входа никого не было, кроме девушки в билетной кассе, огромной фигуры мистера Хоскинса и швейцара, перебирающего пальцами свои медали за неимением лучшего занятия.

– Что происходит? – спросил мистер Хоскинс. – Я слышал ужасный шум. – Он стряхнул дождевую воду с волос, теперь уже совсем промокших.

– Он не выходил отсюда?

– Нет.

Тут послышался звук бегущих шагов, и Кадоган, мокрый и расстроенный, вылетел из-за угла.