Маэстра - Хилтон Л. С.
Году в 1612-м в Риме Артемизия Джентилески написала небольшую картину: портрет Данаи, дочери царя Аргоса, которой Зевс явился в виде золотого дождя и соблазнил ее. Довольно странный выбор для начинающей художницы. Без сопровождения ее даже не выпускали из дома отца. По современным стандартам красоты Даная Артемизии далеко не красавица – слишком бледная плоть, слишком выступающий живот. И хотя она откинулась назад, демонстрируя свою наготу, заметно, что у нее двойной подбородок. Я обожала эту картину, поскольку, в отличие от остальных вариаций на эту популярную в утонченном искусстве порнографии XVII века тему, она была написана остроумно. Веки Данаи полуприкрыты в экстазе, но не сомкнуты до конца. Из-под опущенных ресниц она наблюдает за золотистыми каплями, ласкающими ее податливую плоть. Правая рука, покрытая золотистыми волосками, лежит на довольно внушительном бедре, но мышцы предплечья напряжены, в кулаке она сжимает свою добычу. Даная выставляет на посмешище бога, который возомнил, что она от него в восторге. Полуприкрыв глаза, она смеется над зрителем, над мужчиной, которому приходится выбирать респектабельный классический сюжет, чтобы иметь возможность насмотреться на ее обнаженное тело. В этом наша сущность, говорит Даная, даже когда мы строим из себя нимф, вы обязаны наполнять наши вагины золотом. Однако смех юной художницы беззлобен, она приглашает зрителей посмеяться вместе с ней над тем, какие мы инвалиды в эротическом отношении. Если бы ее Даная стала персонажем комикса, то надпись над ее пухлыми персиковыми губками гласила бы: «Ну ладно, большой мальчик! Сколько дашь?»
Воспоминание об этой картине вызвало у меня на лице довольную улыбку. Я сидела в лобби-баре «Отель де Берг» в Женеве. В отличие от других европейских городов, в августе Женева не вымирает. В домах тихо работают кондиционеры, но на улице, под блеклым швейцарским небом, город продолжает исподтишка сверкать деньгами. Помню, как-то я читала мемуары знаменитой барышни по вызову, и она писала, что если вы хотите снять проститутку в приличном отеле, то надо искать женщину в скромном деловом костюме. Я вспомнила свою твидовую юбчонку, в которой тысячу лет назад была с Лианной в «Рице». Судя по всему, с оттенком сухой иронии подумала я, судьба просто ждала своего часа. Мой нынешний наряд был жестом вежливости Стива, выгодная покупка из осенней коллекции прошлого года: нежно-голубое платье «Валентино» строгого, но мягкого кроя, высокие черные сандалии «Джимми Чу». Волосы убраны наверх, никаких украшений, маникюр-педикюр в перламутрово-бежевых тонах. Внешне я настолько напоминала сотрудника банка, что просто не могла не оказаться шлюхой.
Я заказала бокал «Шенен блан» и огляделась. В баре сидела пара молодых арабов, с интересом поглядывавших на меня, престарелый тип, похожий на диктатора в изгнании, с неизменной спутницей-блондинкой, компания немок с ноутбуками, неодобрительно посматривавших на блондинку, двое моложавых мужчин в джинсах и с часами «IWC», которые пили водку с тоником. Плохой знак: в джинсах ходят биржевики. Нет, мне нужен кто-нибудь, одетый в моем стиле, какой-нибудь банкир, подумала я, прихватила экземпляр «Экономиста» и отправилась ужинать в «Квиринале», где заказала свежайшее фуа-гра – гулять так гулять! Просмотрела статью о Северной Корее, и тут в соседнем баре заиграла музыка – агрессивный хаус, ведь отбросы европейского общества только так понимают, что отрыв начался. Я заказала шоколадный мусс с жасминовым сиропом, решив ни в чем себе не отказывать, а потом переместилась в бар и перестала притворяться, что читаю. Народ постепенно прибывал. Рядом со мной за стойкой сидели две женщины в черных костюмах, стандартная комбинация из блондинки и брюнетки, хотя у брюнетки были такие большие руки и выдающаяся челюсть, что я подумала: с кем бы она ни решила провести ночь, его ждет большой сюрприз. Буквально через пару минут они подцепили пару «костюмчиков» и вскоре уже допивали первую бутылку шампанского, смеясь, встряхивая своими мелированными гривами и делая вид, будто они на седьмом небе оттого, что находятся в этом отстойном баре с еще более отстойным диджеем и уж совсем пошлыми плавающими свечками в ледяных подсвечниках в компании именно этих потрясающе остроумных мужчин, в то время как их коллеги поудачливее нюхают кокс с плохими русскими парнями где-нибудь на Ривьере. Подождав еще десять минут, я попросила швейцара вызвать мне такси до «Леопард лаундж».
Приехав, я заказала себе бурбон. Здесь никто не скрывал, что это место – просто рынок мяса. Фотомодели-подростки уровня каталогов нижнего белья, гомик в белых джинсах «Дольче и Габбана», парочка стареющих Казанов с волосами, напоминавшими паклю, которой наверняка были заткнуты щели в их рассохшихся, подержанных яхтах. Ну и конечно же, блондинки с бюстами на любой вкус, снова «белые воротнички», снова «ролексы», отбеленные лазером зубы и безжизненные глаза. Биржевики, которых я заметила еще в отеле, не на шутку разошлись, явно перебрав водки, на каждом висело по паре девиц в обтягивающих штанах из искусственной кожи. Повсюду девушки, готовые на все. Девушки, у которых в глазах светится надежда, что именно этот вечер принесет им удачу, станет трамплином в новую жизнь и они наконец поймут, что все эти жуткие пробуждения в постели непонятно с кем и отвратительные минеты где попало были не зря. В общем, такие же девушки, какой когда-то была и я.
Женева – город маленький, здесь куча молодых богатых холостяков, а два с половиной процента населения города заняты в сфере сексуальных услуг. Конкурентки меня особо не волновали, но к половине двенадцатого я уже начала приходить в отчаяние. Ну не заказывать же еще один бурбон?! У меня перед глазами стоял список, который я составила еще в Комо, в ушах бесконечной шарманкой звучали имена: Руперт, Кэмерон, Лианна, Монкада. Сколько у меня остается времени? Если я не смогу провернуть эту аферу, придется снимать со счета все, что есть, и быстренько делать ноги. Сколько наличности я имею право снять, не нарушая закона? Возможно, у меня в запасе не больше пары дней, и тогда мне еще повезет, если я смогу забрать деньги из «Оспрея» и выбраться из Европы, прежде чем до меня доберется кто-нибудь из коллег да Сильвы.
Знаете, бывают такие моменты, когда надо крепко-крепко зажмуриться, очень сильно пожелать чего-нибудь и тут происходит чудо, будто в кино. Я открыла глаза и увидела его: около полтинника, седеющий, не слишком симпатичный, но явно при деньгах, обручальное кольцо, костюм с Сэвил-роу, запонки «Булгари» (идеально, значит, он не аристократ и слегка не уверен в себе), безупречные ботинки и часы. Особенно ботинки. За время моего небольшого вояжа по Европе мне так надоели потрепанные лоферы, что глаза бы мои их больше не видели! Мужчина один, а значит, дела у него идут не очень, и он решил выпить, или же, наоборот, все сложилось удачно, и он решил выпить. В любом случае выпить ему предстоит со мной.
Мы вернулись в мой отель, я налила Жан-Кристофу выпить, денег вперед не потребовала, и только в этот момент до него начало доходить, что я не проститутка. Потом он зарылся лицом у меня между ног минут на пятнадцать и оттрахал сзади, быстренько, минуты за три, но зато с полагающимся оркестровым сопровождением – а я трепетала и вздрагивала в его на удивление волосатых руках, – но все равно никак не мог поверить, что я делаю это просто так.
– Если честно, я такого не ожидал, – произнес он по-французски.
– Наверное, ты ждешь, что я скажу: милый, обычно я веду себя куда скромнее, но, увидев тебя, просто не смогла сдержаться и забыла обо всем на свете, – улыбнулась я, встала с постели и, обнаженная, подошла к столу и не торопясь налила себе стакан воды, чтобы Жан-Кристоф успел хорошенько меня разглядеть. – Что ж, это правда, ты мне нравишься, но я взрослая женщина и уже устала от всех этих игр, – продолжила я.
– Я заметил.
– Но удерживать тебя я не стану: если хочешь – оставайся, – заявила я, возвращаясь в постель и залезая под одеяло, – не хочешь – уходи.
