Никогда не знаешь, что ждать от женщины - Чейз Джеймс Хедли

– Я думал, что она убила его во сне, но это была только комедия. Макс знал, что она Альма Верн. Она говорила, что однажды застала его роющимся в ее вещах. Я думаю, он нашел пудреницу и узнал Альму по фотографии. Следовательно, она должна была заставить его замолчать, прежде чем он скажет об этом мне. Ей нужно было убить его в то время, когда я находился в хижине. И тогда ей пришла в голову идея разыграть старый трюк, попытавшись убить меня, чтобы я поверил окончательно. И я клюнул на это. Убедившись, что я не подозреваю ее ни в убийстве Бретта, ни в сознательном убийстве Макса, она покинула меня. Я обнаружил уже позднее, что Макс знал о надписи, и это навело меня на след. Два человека знали о надписи и оба умерли. Я знал, что именно она убила Макса, так что нетрудно было догадаться, что и Бретта убила она же. Потом я вспомнил о флаконе с черной краской. Она и так якобы была черноволосой, так что не могла нуждаться в нем. Вот если бы она была блондинкой, тогда другое дело. Это натолкнуло меня на мысль, что она не Веда. Я провел тщательное расследование и убедился, что, действительно, Веда была черноволосой и черноглазой и имела родимое пятно. Альма же, как я знал, была блондинкой, голубоглазой и не имела никакого родимого пятна. Я выследил ее, прежде чем идти сюда, и велел Кейзи позвонить вам. Вы немного опоздали. Если бы вы приехали раньше, она была бы жива. Вот и все.

– Хорошо, Джексон, – сказал Редферн, вставая. – Сейчас мы поедем в центральное управление и отпечатаем ваши показания. А потом у нас состоится еще один разговор.

Мне не понравился его взгляд и явная холодность тона, однако мне ничего не оставалось, как поехать туда и ждать решения своей судьбы под присмотром двух полицейских. Ожидание было долгим, и я начинал все больше и больше волноваться. Наконец вышел Саммерс.

– Идем, – приказал он, и мне не понравилась его кривая ухмылка.

Мы прошли по коридору в кабинет Редферна. Саммерс закрыл за нами дверь и прислонился к ней спиной. Сердце у меня тревожно екнуло.

– Садись, – Редферн указал рукой на стул.

Я сел. Некоторое время он задумчиво перебирал карточки с отпечатками пальцев, лежащие на столе, словно не знал, с чего начать.

– Я много размышлял над твоим рассказом, – сказал он, поднимая на меня глаза. В них плясали какие-то странные огоньки. – Я обдумал все, и этот рассказ кажется мне каким-то кошмарным безумием. Не так ли?

– Да, но именно так все произошло.

– Конечно, – он отложил карточки и положил руки на стол. – Прежде всего нужно выяснить массу вещей. Чтобы вся эта история подтвердилась, нужны показания Бойда о том, что он делал противозаконные махинации с целью завладеть кинжалом, а это будет нелегко. У Бойда много денег и влиятельных связей. Затем мне нужны показания этого парня, Джоя. Он должен признаться, что позволил этой девушке Рукс выйти из квартиры, чтобы убить Бретта, а он может заартачиться. Затем нам нужны показания агента федеральной полиции, уличающие его в том, что он солгал и в машине не было трупа Альмы. А это скорее всего может лишить его пенсии, так что, сам понимаешь, он будет держаться своей версии, то же относится и к шерифу Галлана.

– Я знаю все это, но полиция и должна заниматься такими делами.

– Разумеется, но я не думаю, что сделаю это. Это будет стоить массу денег штату и займет много времени. Время и деньги дороги, Джексон.

– Если вы не проведете расследования, то как же собираетесь покончить с этим делом? Ведь вы же не думаете, что все это проделал я?

Редферн широко улыбнулся.

– Я хочу быть откровенным с вами, Джексон. Я устал быть полицейским. Давление политических кругов этого города становится слишком сильным. Трудно оставаться честным. Я ухожу в отставку, и Саммерс вместе со мной.

– Не понимаю… А как же с этим делом… со мной?

– Как много вопросов, – сказал он, закуривая. – Его многое интересует, Саммерс?

– Еще как! – он ощерил в улыбке желтые прокуренные зубы.

– Может быть, вы объясните? – сказал я, чувствуя, как дрожь пробежала у меня по спине.

– Единственная вещь, на которой держится твоя версия, – пудреница, верно?

– Это, без сомнения, важная улика, но, если вы пороетесь немного, у вас их будет предостаточно.

– Пудреница – единственное доказательство того, что Альма Бейли выдавала себя за Веду Рукс. Никакие другие факты, сколько бы мы их ни собрали, не докажут этого, верно?

– Конечно.

– Так вот, час назад Саммерс швырнул пудреницу в реку.

Довольно долгое время до меня не доходил смысл его слов, я лишь недоуменно таращил глаза на Редферна, но потом понял и похолодел.

– Ради Бога! Что все это значит?.. – заорал я.

– Уймись! – проворчал Саммерс, сжимая кулаки.

Я вспомнил о его перстне и снова сел.

– Посмотри на все это с нашей точки зрения, – спокойно сказал Редферн. – Нам наплевать на пудреницу. Она нам не нужна, только осложняет все дело. Я хочу заявить, что это именно ты убил Веду Рукс, или Альму Бейли, или еще кем она могла быть. Наплевать мне на это. И всем остальным тоже. Мне безразлично, она убила Отиса или это сделал ты. То же касается и убийства Бретта. И всем это безразлично, кроме тебя. Я тебя обвиняю в убийстве Веды Рукс, а чтобы сэкономить деньги, попутно обвиняю в убийстве Отиса и Бретта.

– Вы не можете это сделать! – завопил я. – Это же убийство, Редферн! Вы же знаете, что я ее не убивал!

– Все в порядке, Джексон. Мне пришлось долго ждать, пока ты не окажешься на том месте, где я хотел бы тебя видеть. Теперь ты там. Ты вел свою игру осторожно, большой хитрец, и в прошлом избежал многих неприятностей. Но не думаю, что тебе удастся их избежать на этот раз. Пудреница исчезла. Бойд говорить не будет. Джой говорить не будет. Офицер федеральной полиции тем более. Мы с Саммерсом поделим премию. И те двадцать тысяч, что, как ты говоришь, Веда взяла у Бретта, тоже. Мы возьмем их себе. Все подумают, что вы потратили с Ведой все деньги. Теперь тебе понятны мои рассуждения, Джексон?

– Вы с ума сошли, если думаете, что вам это удастся, – сказал я, но внутри у меня была пустота. Это вполне могло им удаться.

– Поживем – увидим. Впереди суд. Ты можешь спорить и доказывать, но эта история слишком фантастична, чтобы ей поверили. Судьи будут издеваться над вами. Моя же история… гм… она то, что надо. Таким историям судьи вполне доверяют. Я это знаю. Тебе она вряд ли понравится, разумеется. Она тебя вывернет наизнанку.

Он сделал Саммерсу знак.

– Ладно, уведи его, – и, повернувшись ко мне, добавил с улыбкой: – До свидания, пройдоха!

Вот как все обернулось. Я записал эту историю с начала до конца, чтобы дать работу своему адвокату. Он усердно работает, но мне не нравится выражение сомнения в его глазах. Он упорно расспрашивает о моем прошлом, потому что свидетели обвинения вытащат на свет божий кучу моих старых трюков. Историй с шантажом, историй с женщинами. Он мне говорит, что без пудреницы доказать ничего невозможно, и мне кажется, что он даже толком не знает, что ему делать.

Ждать осталось недолго. Газеты утверждают, что исход суда предрешен. Так думает и Редферн. Он говорит, что, когда со мной будет покончено, он уйдет в отставку. Они с Саммерсом купят ферму для разведения цыплят. Забавно, но все полицейские связывают свои надежды с курами…

Кейзи приходил меня навещать. Он невесел. Полиция денно и нощно охраняет Джоя, чтобы Мак не смог до него дотянуться. Но Мак клянется, что вытащит меня. Не знаю, как он это сделает, да и он тоже не знает. Я продолжаю думать о Веде. Я уверен, она меня любила. Если бы я не сообщил Редферну, что она в Сан-Бернардино, она бы никогда не сказала такого. Но она думала, что я веду двойную игру, и была права. Что ж, теперь слишком поздно. Я вижу ее в каждом сне. Она смеется надо мной, и я слышу ее голос: «Бедный, жалкий плутишка, на этот раз тебе не выбраться!» Это начинает действовать мне на нервы.

Что еще добавить? Процесс назначен на завтра, и завтра будет день. Я намереваюсь немного поспать, даже если во сне снова увижу Веду. У меня предчувствие, что ей недолго осталось меня беспокоить. Но не стоит быть пессимистом.