Джорджетт Хейер - Убийство Адама Пенхаллоу
– Не могу выразить словами, как меня порадовало твое одобрение, дорогая, хотя ты могла бы облечь его в более изящную форму, – сладко пропел Обри. – Сила духа действительно что-то значит, не так ли?
– Держите при себе ваши чертовы мыслишки! – рявкнул на Вивьен Барт. – Всем и так известно, как вы относились к отцу!
– Барт, утихомирься! – попросила Клара. – Не будем ссориться. Он, конечно, был старик с причудами, но теперь, когда он умер, не представляю, как мы будем жить без него. Надеюсь, мы все здесь не переругаемся, иначе жизнь в Тревеллине просто пойдет под откос. – Она прижала платок к глазам. – Я вот плачу, сама не зная почему. Он часто притеснял меня, а я все равно жалею его. Кто-нибудь поднимался к Фейт?
– Я ходила к ней. Она принимает ванну, – сообщила Вивьен.
– Переживает? – поинтересовался Конрад.
Вивьен усмехнулась:
– Ей кажется, что да. Меня возмущают лицемеры, которые считают своим долгом проливать слезы, когда умирают те, кого они всю жизнь ненавидели.
– Эй, полегче там, это уже через край! – крикнул Конрад. – Отец, конечно, грубил ей, но ты не имеешь права говорить, что она его ненавидела! Уверен, она действительно переживает!
– В таком случае Фейт вполне оправдывает твои надежды, – едко ответила Вивьен. – Ведет себя как положено безутешной вдове.
В столовую вошел растерянный Клэй.
– Это правда? – с порога спросил он. – Я только что узнал… Сегодня я проспал… Мне сказала горничная… но я не могу поверить!
– Ты о смерти отца? Да, он умер, – ответил Конрад. – Поднимись к себе и смени этот жуткий свитер на что-нибудь более приличное!
– Да-да, конечно. Если бы я знал, ни за что бы так ярко не оделся. После завтрака обязательно переоденусь. Господи, не могу опомниться! Как это случилось? Когда он умер?
Волнение, звучавшее в его голосе, вывело Барта из себя:
– Тебе-то, к черту, какая разница, когда он умер и как? Да плевать ты на него хотел! Наверное, радуешься, что он умер, бесстыжие твои глаза!
– Как ты смеешь так говорить? – забормотал Клэй, вспыхнув до корней волос. – Вовсе я не радуюсь!
– Врешь! – взвился Конрад.
Тут вмешался Обри, который со свойственной ему словесной вычурностью произнес:
– Садись, милый братик, и постарайся принять непростую ситуацию с максимально возможным достоинством. Самое лучшее, что ты можешь сделать, – последовать моему примеру. Я не слишком убиваюсь из-за смерти отца, однако не позволяю себе неприличного ликования на сей счет. Мое поведение находится в полном соответствии с моим одеянием: сдержанное, но не похоронное!
– Заткнись, осел! – бросил Конрад.
– Слышите? – подала голос Вивьен, поднимая голову. – Кажется, доктор уезжает!
Через минуту дверь открылась, и вошла Чармин. Она была бледна, словно только что пережила потрясение, и молча смотрела перед собой.
– Рейм уехал? – спросила Вивьен. – Чем он там занимался столько времени?
– А где Рэймонд? – поинтересовался Конрад.
– Провожает Рейма.
Чармин встала перед камином в своей любимой позе – руки в карманах жакета, ноги на ширине плеч:
– Хочу сообщить вам, что врач не подписал свидетельство о смерти.
Глава 17
Ее слова были встречены озадаченным молчанием. Первым заговорил Конрад:
– Что значит, не подписал? Почему?
– Он считает, что отец умер не собственной смертью, – заявила Чармин.
Присутствующие с изумлением уставились на нее.
– Не собственной смертью? – повторил Конрад. – Ты на что намекаешь?
– О господи! И зачем я только сюда приехал? – воскликнул Обри. – Мое безошибочное чутье подсказывает мне, что дело приобретает омерзительный оборот. Чар, драгоценная моя, выведи нас из этого невыносимого неведения!
– Попросту говоря, Рейм считает, что отца убили.
Клара со стуком уронила ложку. Барт привстал со стула, недоверчиво глядя в лицо сестре. Клэй побелел как мел и приоткрыл рот.
– Чушь! – возмутился Конрад.
– Вот и я поначалу так сказала, но, видимо, погорячилась, – произнесла Чармин, доставая из кармана портсигар. Взяв сигарету, она с треском захлопнула металлическую коробочку и потянулась за спичками, лежавшими на каминной доске.
– Но как, каким образом? – спросил Барт.
Чармин прикурила и ответила:
– Его отравили.
– Вздор! – воскликнула Клара. – Какие глупости! Отравили! Просто вчера вечером он объелся и перепил. Почему вы не сообщили об этом Рейму?
– Он слегка посинел, – объяснила Чармин. – Я и сама заметила, но не придала этому значения. Доктор спросил, принимал ли отец снотворное. Рубен и Марта поклялись, что никогда. В графине, который стоял рядом с кроватью, осталось немного виски, и Рейм попробовал его. А потом забрал с собой графин вместе со стаканом. Думаю, вы понимаете, что это означает.
– Ты хочешь сказать, что начнется следствие? – пораженно спросил Конрад. – По делу об убийстве?
– Вне всякого сомнения.
Клара, изумленно уставившаяся на Чармин, стала медленно покрываться краской.
– Следствие? В нашей семье ничего подобного не было! Меня никогда не допрашивали! Ваш отец пришел бы в ярость, случись что-либо подобное при его жизни! Этого нельзя допустить!
– К сожалению, это невозможно, – возразила Чармин. – Все решает полиция.
– Полиция? – ахнул Клэй. – Какой ужас! Рейм наверняка ошибся!
– Конечно, ошибся! – негодующе произнесла Клара. Такой рассерженной ее еще никто не видел. – Вот что значит звать этих новомодных докторишек! Ваш отец умер, потому что позволил себе лишнего, тут и говорить нечего!
Но это замечание осталось без внимания. Барт, отбросив стул, вскочил.
– Господи! – воскликнул он. – Значит, кто-то отравил виски? Кто-то из нас?
Чармин пожала плечами, а Клэй рассудительно заметил:
– Чушь! Кому это надо?
– Дорогой братик, может, тебе лучше не высказываться? – жалобно попросил Обри. – Я и так чувствую себя неважно, а твое замечание вызвало во мне столько пугающих мыслей, что я в очередной раз пожалел, что не привез с собой нюхательные соли. Не представляю, кто это мог сделать, во всяком случае пока, но когда начинаю думать обо всех, кому это было «надо»…
– А себя ты включил в этот список? – усмехнулся Конрад.
– Да, мой милый, я, несомненно, занимаю там одно из первых мест, и данное обстоятельство меня ужасно огорчает. Но с твоей стороны довольно бестактно указывать мне на это. О, лучше бы я вообще здесь не показывался!
– Ты хочешь сказать, что в Тревеллин нагрянет полиция? – спросила Клара.
– Думаю, да, – подтвердила Чармин.
– Только не говорите, дорогая Клара, что для вас это в диковинку, ведь когда близнецы были в юном возрасте, полиция буквально не вылезала из нашего дома, – продолжил витийствовать Обри. – Не говоря уже о невинных проделках Рэймонда, Ингрэма и Юджина…
– Это были сущие пустяки! – возразила Клара. – Мальчишеские шалости, которые ваш отец легко улаживал. Но сейчас! Нет, я этого не переживу!
Вивьен, долгое время сидевшая молча, вдруг выпалила:
– Да я сама могла бы отравить его!
– Не сомневаюсь, дорогая, но гордиться нечем, – отозвался Обри. – Гораздо достойнее находиться вне подозрения. Считаться потенциальным преступником – такая банальность!
Барт перевел на него взгляд.
– Ни один из нас не способен на подобное! – негодующе воскликнул он.
– Ах, как приятно это слышать, славный наш Барт! Не могу с тобой согласиться, но искренне восхищаюсь благородством духа, подвигнувшим тебя на столь прекраснодушное утверждение. А я уж думал, что ты моментально отнес меня к числу подозреваемых.
– А я бы не исключал такой возможности, – вставил Конрад.
– Не сомневаюсь, но виной тому мой бордовый бархатный пиджак и шелковая рубашка, ведь ты абсолютно уверен, что подобный тип способен на все.
– Да ладно, все знают, что отец решил оставить тебя дома, а для тебя это хуже тюрьмы.
– Вы только посмотрите на Конрада! Сидит тут, как святой, и ругает меня без зазрения совести! Но я тешу себя постыдной надеждой, что и у него, в конце концов найдутся мотивы для убийства отца.
– А у кого, по-твоему, имелись мотивы? – спросил Конрад.
– Было бы проще сказать, у кого их не было. Уверен, что даже самый опытный сыщик не заподозрит тетушку Клару. Ты тоже вне подозрений, разве что скрываешь какую-нибудь чудовищную тайну, – только не задирай нос по этому поводу! Печально, но я вынужден признать, что Юджин от этого ничего не выиграл. Чар и Ингрэм тоже. Вот, пожалуй, и все.
– Зачем вообще это обсуждать? – строго сказала Клара. – Такие разговоры добром не кончатся.
– Насчет других не знаю, но если ты считаешь, что Барт мог поднять руку на отца…
Обри вздохнул:
– Меня тошнит от твоего пафоса, дорогой Кон. Я полагаю, что Барт этого не совершал, но даже самый убогий интеллект, например твой, позволит сообразить, что у него есть весьма основательный мотивчик. Конечно, если убийца Рэймонд, дело приобретает вполне корыстный оборот. Он мог совершить подобное только ради презренного металла, что, несомненно, наносит урон престижу семьи. А вот мотивы Барта, какими бы ничтожными они ни казались лично мне, поднимают преступление высоко над прозой жизни. Все ради любви! Дорогая Клара, будьте добры, налейте мне еще кофейку.
