Кейт Мортон - Дом у озера
– Так вы говорите, у вас есть фотография?
Клайв понял намек и не стал дальше расспрашивать о деле Бейли. После недолгого размышления он кивнул.
– Сейчас вернусь.
Старик прошаркал по коридору, и Сэди услышала, как он, ворча, роется в комнате в задней части дома. Кошка внимательно следила за гостьей большими зелеными глазами, ее хвост осуждающе дергался. «Ну-ну», – как будто говорил хвост.
– Чего тебе от меня надо? – тихо пробормотала Сэди. – Я же сказала, что сама виновата.
Она рассеянно крутила ярлычок на скатерти, стараясь выбросить из головы Нэнси Бейли. «Ни в коем случае не общайся с бабушкой девочки, даже думать не смей!» Пыталась забыть теплую маленькую ручку в своих ладонях… Мелькнула мысль: а что, если Клайв сейчас звонит в лондонскую полицию?
Еще две таблички с цифрами щелкнули и перевернулись, и наконец, после целой вечности ожидания, пришел Клайв. Его лицо выражало необъяснимое оживление, и Сэди решила, что, судя по всему, он не разговаривал с Эшфордом, если, конечно, не был законченным садистом. Еще она заметила, что вместо фотографии Клайв держал под мышкой толстую, знакомую на вид папку.
– Ждал, пока пойму, что я о вас думаю, – признался он, усаживаясь за стол. – В общем, когда я уходил на пенсию, то решил, что никто не заметит, да и возражать не станет, ну, и взял…
– Папку! – воскликнула Сэди, широко распахнув глаза.
Короткий кивок.
– Вы взяли папку с материалами дела Эдевейнов.
– Позаимствовал. Верну назад, как только закрою дело.
– Да вы… – Лицо Сэди загорелось от восхищения, когда она бросила оценивающий взгляд на папку, которая лежала на столе между ними, набитая стенограммами допросов, рисунками и схемами, именами, цифрами и версиями. – Вы – дьявол! Замечательный дьявол!
Клайв выдвинул подбородок.
– В архиве от нее никакого толка, правда? Осталась одна молодежь, у большинства даже родители еще не появились на свет, когда все произошло. – Его нижняя губа слегка дрожала. – Это мое дело. Мое незаконченное дело.
Клайв достал из папки большую черно-белую фотографию, которая лежала сверху: красивая, обеспеченная семья, судя по прическам, одежде и шляпам, из тридцатых годов прошлого столетия. Фотографию сделали во время пикника; семейство расположилось на клетчатом пледе, уставленном тарелками и чайными чашками, сзади виднелась каменная стена, и Сэди сразу узнала стену нижнего сада возле ручья. Элеонор и ее муж Энтони сидят посредине. Сэди уже видела их на снимке из газеты, но здесь они выглядели намного счастливее и моложе. В плетеном кресле слева от Элеонор – пожилая женщина, должно быть, Констанс Дешиль, с другой стороны устроились три девочки-подростка: ноги вытянуты, лодыжки скрещены под солнцем. Дебора, старшая и самая красивая в привычном смысле этого слова, сидит ближе всех к отцу, ее волосы подвязаны шарфом; за ней – Элис, Сэди узнала проницательный взгляд с фотографии в книге. Последняя девочка, высокая и длинноногая, выглядит заметно младше остальных. Клементина. Волнистые светло-каштановые волосы разделены боковым пробором и подстрижены до плеч, лица почти не видно. Она не смотрит на фотографа, а улыбается маленькому мальчику, сидящему у ног матери. Малыш Тео – ручка протянута к сестре, в кулачке зажата мягкая игрушка.
Сэди невольно растрогалась, глядя на фото. Клочковатая трава, россыпь теней на давно прошедшем летнем дне, маленькие белые крапинки маргариток на переднем фоне. Один краткий миг из жизни счастливой семьи, пойманный перед тем, как все изменилось. Клайв сказал, что Эдевейны отличались от всех, кого он встречал раньше, но Сэди больше всего поразила именно обыденность этих людей, будничность сцены. Пиджак Энтони, небрежно брошенный сзади, кусок недоеденного торта в руке Деборы, лоснящийся ретривер, который сидит смирно и ждет подачки.
Сэди нахмурилась и вгляделась в снимок.
– А это кто?
На фотографии была еще одна женщина; она сидела в пятнистом свете под каменной стеной, и Сэди ее сперва не заметила. Клайв уставился на изображение.
– Няня мальчика, Роуз Уотерс.
– Значит, няня, – задумчиво произнесла Сэди. Кое-что о нянях Сэди знала: смотрела фильм «Мэри Поппинс». – Они вроде спали в детской вместе с детьми?
– Верно, – кивнул Клайв. – К сожалению, няня покинула Дом у озера за пару недель до праздника. Мы довольно долго ее искали. В конце концов нашли, через сестру, в Йоркшире. И как раз вовремя: Роуз Уотерс жила в лондонском отеле и собиралась со дня на день отбыть к месту новой работы. – Он почесал голову. – По-моему, в Канаду. Ее допросили – безрезультатно.
– Выходит, в канун Иванова дня в Лоэннете не было няни?
– Отчего же, была. Хильда Бруен. Настоящая грымза, из тех древних нянек, которым нравится поить детей рыбьим жиром, утверждая, что это пойдет им на пользу. Она была моложе, чем я сейчас, но тогда казалась старше Мафусаила. Много лет назад она работала в «Доме на озере», нянчила Элеонор, а после ухода Роуз Уотерс ее снова позвали на службу.
– Она была там в ночь, когда пропал мальчик?
– В той самой комнате.
Вот это новости!
– И наверняка что-нибудь видела или слышала, да?
Клайв покачал головой.
– Спала сном младенца. Похоже, она глотнула виски, чтобы не мешал шум вечеринки. Насколько я могу судить, няня Бруен проделывала это довольно часто.
– Ничего себе!
– Вот именно.
– В книге Пикеринга о ней не упоминается.
– Конечно, нет, с чего бы? Он был дураком, и никто с ним толком не разговаривал, вот ему и пришлось довольствоваться тем, что нашлось в газетах.
– Не понимаю, как газетчики не узнали о таком важном обстоятельстве – что кто-то спал в одной комнате с мальчиком.
– Семья настояла. Элеонор Эдевейн пришла к моему начальнику и потребовала, чтобы все, что связано с Хильдой Бруен, держалось в тайне. Няня долгое время работала в семье, и они не хотели пятнать ее репутацию. Инспектору, конечно, это не понравилось. – Клайв пожал плечами и продолжил: – Но, как я уже говорил, времена были другие. Такие люди, как Эдевейны, аристократы, могли себе позволить некоторую свободу действий, не то что сейчас.
Сэди задалась вопросом, сколько других зацепок было потеряно из-за этой самой «свободы действий». Вздохнув, она откинулась на спинку стула, покрутила в разные стороны ручку и бросила ее на блокнот.
– Маловато фактов.
Клайв улыбнулся печальной извиняющейся улыбкой и показал на пухлую папку.
– Знаете, во всей этой куче, среди сотен допросов, есть показания одной-единственной свидетельницы, которая видела кое-что интересное.
Сэди вопросительно подняла брови.
– Одна гостья сообщила, что в праздничную ночь видела в окне детской женский силуэт. Утверждала, что сразу после полуночи, когда запускали фейерверки. Сказала, что сперва она ничего не хотела нам говорить, так как в это время была с другим мужчиной, не со своим мужем.
Брови Сэди поползли еще выше.
– Призналась, что не смогла бы жить, если бы ребенка не нашли из-за того, что она промолчала.
– А ее словам можно верить?
– Она клялась, что заметила силуэт, но на следующий день после праздника от нее все еще пахло спиртным.
– Может, она видела старую няню?
Клайв покачал головой.
– Сомневаюсь. Свидетельница утверждала, что видела силуэт стройной женщины, а Хильда Бруен была дородной.
Сэди снова взяла фотографию. В семействе Эдевейн было много женщин, и все стройные. До нее только сейчас дошло, что Энтони Эдевейн был единственным мужчиной, конечно, если не считать малыша Тео. Энтони Эдевейн выглядел впечатляюще: слегка за сорок, с темно-русыми волосами, высоким умным лбом и потрясающей улыбкой, которую он наверняка щедро дарил своим близким.
Взгляд Сэди упал на женщину, которая сидела под каменной стеной, почти вся скрытая тенью, лишь стройная лодыжка высунулась на солнце.
– Почему она ушла? Я имею в виду Роуз Уотерс.
– Ее вынудили.
– Уволили? – Сэди быстро подняла взгляд.
– Из-за расхождения во взглядах, как сказала Элеонор Эдевейн.
– Каких еще взглядах?
– Что-то связанное с непозволительными вольностями. Она выражалась довольно расплывчато.
Сэди задумалась. Похоже на отговорку; обычно люди придумывают что-нибудь в этом роде, когда хотят скрыть неприятную правду. Сэди снова посмотрела на Элеонор. На первый взгляд казалось, что на фотографии изображено счастливое беззаботное семейство, наслаждающееся погожим летним днем. До Сэди вдруг дошло, что она тоже попала под действие чар, о которых говорил Клайв. Очарование семьи Эдевейн, их богатство и привлекательность ослепили ее. Сэди вгляделась в снимок. Неужели на прекрасном лице Элеонор отражается едва заметная тревога?
– А что сказала Роуз Уотерс? То же самое?
– Да. Она очень сильно переживала. Говорила, что ее уволили неожиданно и несправедливо. Причем после десяти лет службы. Она жила у Эдевейнов с восемнадцати лет, как только начала работать няней. Конечно, она была бессильна что-либо сделать, в те времена прислуга не могла жаловаться на хозяев. Впрочем, она получила хорошие рекомендации, так что ей еще повезло.
