Преследование праведного грешника - Джордж Элизабет
— Я знаю, как отчаянно тебе хочется восстановить Бротон-мэнор, — сказала Николь. — Это твоя мечта, и ты обязательно осуществишь ее. Но я мечтаю совсем о другой жизни и не собираюсь обманывать ни тебя, ни себя. Такое притворство принесло бы один вред.
Наконец Джулиан вновь обрел способность соображать и с горечью заметил:
— Во всем виноваты чертовы деньги. У меня их слишком мало, по крайней мере, недостаточно для поддержания твоего шикарного стиля жизни.
— Джулиан, ты не прав. Не совсем прав. — Она отвернулась от него и глубоко вздохнула. — Позволь мне объяснить…
Ему показалось, что ее объяснение длилось целый час, хотя, скорее всего, она говорила не больше десяти минут. Когда между ними все было сказано и Николь вышла из «ровера» и растворилась в темноте, скрывавшей островерхие очертания Мейден-холла, Джулиан в полном ошеломлении поехал домой, охваченный горем и растерянностью. В голове у него царил настоящий хаос. «Нет, — думал он, — это невозможно… она не то хотела сказать… нет-нет, все не так». Наутро после первой бессонной ночи, обуреваемый страданиями, он понял, что необходимо действовать быстро и решительно. Ответив на его звонок, Николь охотно согласилась встретиться с ним. Ведь она же сама сказала, что всегда будет рада повидать его.
Перед выходом из комнаты Джулиан бросил последний взгляд в зеркало и постарался укрепить свою решимость заключительным утверждением: «Главное, что нам всегда было хорошо вдвоем. Держи это в памяти».
Он тихо прошел по тускло освещенному коридору верхнего этажа родового особняка, заглянув по пути в небольшую комнату, которую его отец использовал в качестве кабинета. Неизменно усугубляющиеся финансовые проблемы заставили их семью покинуть большие комнаты нижнего этажа, которые постепенно стали непригодными для жилья, потому что пришлось продать находившуюся в них старинную мебель, картины и прочие objets d'art, [4] чтобы как-то свести концы с концами. Теперь Бриттоны обитали исключительно на верхнем этаже. Комнат гам вполне хватало, но в них царили теснота и полумрак.
Джереми Бриттон сумерничал в кабинете. Была уже половина одиннадцатого, и он, как обычно, пребывал в пьяном забытьи. Голова его опустилась на грудь, а в бессильно повисшей руке тлела забытая сигарета. Пройдя по комнате, Джулиан вынул из пальцев отца догорающий окурок. Джереми даже не шевельнулся.
Взглянув на него, Джулиан тихо выругался: алкоголизм уже вырвал с корнем все надежды на пробуждение отцовского интеллекта, силы духа или фамильной гордости. Однажды отец попросту сожжет свое родовое гнездо, и бывали минуты — сейчас как раз наступила одна из них, — когда Джулиан подумывал, что всепоглощающий пожар мог бы стать наилучшим выходом. Он погасил сигарету Джереми, вытащил из кармана его рубашки пачку «Данхилла» и унес ее из кабинета вместе с отцовской зажигалкой и прихваченной со стола бутылкой джина.
Выбрасывая бутылку, сигареты и зажигалку в мусорный бак на заднем дворе, он услышал знакомый голос.
— Ну что, Джули, он опять напился?
Джулиан вздрогнул и огляделся вокруг, однако темнота не позволила ему определить местонахождение неожиданной собеседницы. Но вот ее фигура отделилась от низкой каменной ограды, отделявшей задний двор особняка от заросшего и неухоженного главного сада. Обзору мешала и бурно разросшаяся глициния, уже сбросившая часть листвы в преддверии осени. Девушка отряхнула запылившиеся сзади шорты практичного защитного цвета и медленно направилась навстречу Джулиану.
— Мне уже начинает казаться, что он хочет себя угробить, — произнесла Саманта в свойственной ей грубоватой манере. — Я только пока никак не пойму, по какой причине.
— Он не нуждается в причинах, — отрывисто сказал Джулиан. — Он нуждается только в средствах.
— Я стараюсь удержать его от пьянства, но он все равно умудряется доставать где-то выпивку. — Саманта взглянула на темный особняк, возвышавшийся перед ними незыблемой твердыней в живописном окружении, — Я действительно стараюсь, Джулиан. Мне понятно, как это важно. — Она опять перевела взгляд на кузена и присмотрелась к его одежде. — Какой ты нарядный. А я и не подумала переодеться. Считаешь, мне тоже надо?
Джулиан непонимающе посмотрел на нее и пригладил рубашку на груди, словно пытаясь отыскать что-то, чего там и быть не могло.
— Ты, наверное, забыл? — догадалась Саманта.
Ее вообще отличала отменная сообразительность и интуиция.
Джулиан молча ждал пояснений.
— Затмение, — напомнила она.
— Затмение? — Он задумался, потом хлопнул себя ладонью по лбу. — Господи! Затмение! Сэм, вот черт. У меня начисто вылетело из головы. А что, оно будет сегодня? И ты хотела пойти посмотреть его?
Она кивнула в сторону того места, откуда появилась.
— Ну да, я даже припасла для нас кой-какое угощение. Сыр и фрукты, немного хлеба с колбасой. Вино. Мне подумалось, что нам захочется подкрепиться, если придется ждать его дольше, чем ты рассчитывал.
— Ждать? О более, Саманта…
Он не знал, как лучше выкрутиться из неловкого положения, Непонятно, с чего она взяла, что он собирался наблюдать затмение вместе с ней. Непонятно, с чего она взяла, что он вообще собирался наблюдать это затмение.
— Разве я перепутала числа?
В ее голосе прозвучало разочарование. Она уже поняла, что ничего не перепутала и что если ей хочется увидеть затмение с пустоши Айем-мур, то придется тащиться туда одной.
Его упоминание о лунном затмении было всего лишь небрежным замечанием. По крайней мере, Джулиан рассчитывал, что его слова будут восприняты именно так. Он упомянул о затмении, чтобы поддержать разговор: «С Айем-мур его будет отлично видно. Кажется, оно начнется около половины двенадцатого. А ты увлекаешься астрономией, Сэм?»
Саманта, очевидно, восприняла его слова как своего рода приглашение, и такая самонадеянность кузины вызвала у Джулиана вспышку раздражения. Но он всячески постарался скрыть это, памятуя о том, как много она помогала ему. Последние восемь месяцев кузина часто наезжала в Бротон-мэнор из Винчестера, задавшись целью помирить свою мать с ее братом — отцом Джулиана. Визиты Саманты становились все более продолжительными, поскольку с каждым разом она находила для себя все больше дел в поместье, как в восстановлении самого особняка, так и в организации проведения турниров, церковных празднеств и исторических инсценировок, которые Джулиан разрешал проводить на землях поместья ради получения дополнительных доходов для семьи Бриттонов. Ее помощь оказалась настоящим подарком судьбы, так как остальные родственники Джулиана давно сбежали из родового гнезда, а Джереми, унаследовав его на двадцать шестом году жизни, способствовал лишь его разорению, приглашая к себе приятелей-хиппи, и в результате довел поместье до ужасного состояния.
Однако, несмотря на всю признательность Саманте за помощь, Джулиан не хотел, чтобы кузина так выкладывалась. Он чувствовал себя виноватым, видя, какой громадный объем работы она тащит на себе исключительно по доброте душевной, и тщетно пытался изыскать для нее хоть какое-то вознаграждение. У него не было лишних денег, не говоря уже о том, что Саманта в них не нуждалась и не приняла бы, даже если бы ей предложили, зато он щедро делился с кузиной заботами о собачьей своре, а также своими познаниями о Дербишире и увлеченностью его красотами и достопримечательностями. Желая, чтобы она чувствовала себя желанной гостьей в Бротон-мэноре как можно дольше, Джулиан предлагал ей то единственное, что имелось в его распоряжении: редкие прогулки со сворой гончих и разговоры обо всем. И в результате она неверно восприняла его рассказ о затмении.
— Я вовсе не собирался… — Он пнул носком ботинка край гравиевой дорожки, где под стрелкой пушистого одуванчика зеленели зубчатые листья. — Извини, Сэм, у меня сегодня важное дело в Мейден-холле.
— О…
Забавно, подумал Джулиан, что один и тот же звук может передать всю гамму чувств — от осуждения до восторга.
