Вышел месяц из тумана… - Арлидж Мэтью

Про ордер на обыск он даже не заикнулся. Забавная штука – у многих при виде полицейского удостоверения отключается мозг. Трудно сказать, что тому виной – страх или необычность ситуации, но факт остается фактом. Вот и сейчас испуганный консьерж без малейших колебаний открыл дверь двадцать первой квартиры. И не сумел сдержать разочарования, когда Хелен, короткой улыбкой поблагодарив его за беспокойство, захлопнула дверь у него перед носом.

Эшуорт готовился к бегству. Чемоданы уложены, ключи от машины – на видном месте. Хелен двинулась к нему через комнату, но он даже не пошевелился, только бормотал что-то о незаконном вторжении – неубедительно и ничуть не грозно. Убрав удостоверение в карман, Хелен жестом указала ему на свободный металлический стул. Эшуорт что-то такое прикинул про себя и, чуть поколебавшись, послушно сел.

– Зачем ты это сделал, Саймон?

Хелен никогда не умела ходить вокруг да около и предпочитала лобовые атаки. Быстро и четко, чтобы не дать Эшуорту времени придумать себе оправдание, она перечислила, в чем его обвиняют: незаконно скачал конфиденциальную информацию и с корыстной целью поставил под угрозу ведение следствия. К ее удивлению, он не растерялся.

– Я этого не делал. Даже если бы захотел – не смог бы.

– Почему?

– Потому что у каждого технического консультанта свой индивидуальный код доступа. Без него нельзя войти в систему. И каждый заход фиксируется.

– Неужели нет обходных путей?

– Только не для нас. Группа технической поддержки не сидит на месте. Мы работаем не только в управлении, но и в других местах. Потому и была разработана особая система доступа. Она позволяет отслеживать все перемещения технического персонала. Можете сами проверить…

– Тогда почему ты солгал? – перебила его Хелен, меньше всего настроенная выслушивать лекцию.

– Что вы имеете в виду? Когда это я солгал?

– Я просила всех, кто имел доступ к данным расследования, отчитаться о своих передвижениях за тот день. Ты заявил, что бастовал вместе со всем остальным техническим персоналом. Но это не так. Ты не участвовал в забастовке.

– Ну и что? Я не поддерживал забастовку и решил немного поработать. Я пробыл в отделе совсем недолго. Но не хотел, чтобы остальные про это узнали. Поэтому, когда меня спросили, слегка приврал.

– Но твоя хитрость не сработала. Кто же проболтался?

Впервые с начала разговора Эшуорт смутился. Ну наконец-то, подумала Хелен.

– Я не знаю, откуда они узнали, – пробормотал Эшуорт, уставившись на свои туфли.

– Ты честолюбив, Саймон?

– Ну… вроде как да.

– Вроде как? Ты молод, но уже получаешь очень приличные деньги. Тебя ценят, перед тобой блестящие перспективы. Фактически перевод в полицию Гемпшира стал для тебя карьерным скачком, разве нет?

Эшуорт кивнул.

– Тем не менее всего через четыре месяца ты бросаешь шикарное новое место и возвращаешься на старое. Где – если верить твоему заявлению о переводе в Гемпшир – тобой бессовестно помыкали и нагружали скучной и неинтересной работой.

– Все гонят одно и то же, когда устраиваются на новую работу. – Он продолжал изучать свои туфли.

– Так что же случилось? На сей раз пауза затянулась.

Наконец Эшуорт произнес:

– Я не прижился в Саутгемптоне. Не завел друзей. Ребята в отделе начали меня сторониться… А я просто не хотел шестерить перед профсоюзом. Вот я и подумал, что лучше мне уехать.

– Только заявление об обратном переводе ты подал до того, как остальные узнали про твое отступничество. Они в этом абсолютно уверены. В том, что ты не поддержал забастовку, тебя заставили признаться восемнадцатого числа, во время разговора по душам в пабе «Ягненок и флаг», а заявление о переводе на прежнюю работу ты подал шестнадцатого.

– Они ошибаются…

– В пабе было несколько человек. Все ошибаться не могут.

Он надолго замолчал.

– На самом деле… – наконец заговорил он. – На самом деле мне здесь просто не нравится. Люди не нравятся. Работа не нравится. Я давно хотел уйти.

– Странно. На аттестации по результатам трех месяцев работы ты, Саймон, рассказывал, что всем доволен. Новой ответственностью. Уважением коллег. Перспективой через год получить повышение. Я прихватила распечатку твоего выступления на аттестации.

Хелен протянула ему документ, но Эшуорт к нему не притронулся. Он сидел с глубоко несчастным видом. Хелен обрадовалась. Защита Эшуорта дала первую трещину. Надо поднажать.

– Ты проходил полицейскую подготовку, поэтому я не стану напоминать тебе, чем для тебя чревата ложь в разговоре со следователем, ведущем дело об убийстве. А если выяснится, что ты брал деньги за слив конфиденциальной информации…

Эшуорт сидел неподвижный как изваяние, только еле заметно подрагивали руки.

– Тебя уволят с волчьим билетом. С карьерой будет покончено. А я знаю, что ты любишь свою работу.

Хелен заговорила чуть мягче:

– Ты способный парень. Ты сможешь многого добиться. Но если сейчас ты мне солжешь, я тебя уничтожу.

Эшуорт ссутулился. Теперь у него дрожали и плечи. Неужели плачет?

– Зачем вы так со мной?

– Мне нужна правда. Это ты слил информацию Микери? И если да, то почему? Я помогу тебе только в том случае, если ты поможешь мне.

Сдавленным, надтреснутым голосом он произнес:

– Я думал, вы в курсе. Он сказал, что вы в курсе.

– Кто сказал?

– Уиттакер.

Уиттакер. Имя было произнесено, но Хелен отказывалась верить своим ушам.

– Что конкретно он тебе сказал? В курсе чего я должна быть?

Эшуорт затряс головой, но Хелен не собиралась выпускать его так просто:

– Говори. Говори сейчас же, иначе я арестую тебя за преступный сговор с целью…

– Тот материал скачал сам Уиттакер.

– Но у него же был выходной.

– Я его видел. Зашел в отдел. Думал, там никого нет. Из-за забастовки. Но там сидел Уиттакер. Один. Сказал, что перечитывает материалы дела. Потом я увидел, что он скачивает тот файл. Ну, скачивает и скачивает, что тут такого? Он ведь начальник? Но потом, когда я узнал, что вы наводите справки, кто где находился в тот день, то понял, что Уиттакер ошибся. Перепутал даты. Я пошел к нему. Не хотел, чтобы из-за простой ошибки у него были неприятности.

– Решил выслужиться.

– Что-то вроде того. Уиттакер хорошо ко мне относился, считал меня перспективным сотрудником. Я не стал говорить ему в лоб, что видел его, а упомянул про это так, как бы между делом. Сами знаете, береженого бог бережет. Ему мои слова сильно не понравились. Он сказал, что это я все перепутал. Но я-то знал, что я прав.

Эшуорт замолчал.

– Дальше? Что было дальше?

– Он сказал, что уничтожит мою карьеру одним телефонным звонком. Я даже не сразу понял, что он имеет в виду. Он решил, что я должен перевестись обратно в Лондон как можно скорее. Подозреваю, что это он проговорился насчет забастовки. Ну, что я в ней не участвовал. Чтобы обосновать мой перевод. Еще он сказал, что вы в курсе всей этой истории. Что это была ваша идея.

Гнев полыхнул в груди обжигающим пламенем, но Хелен взяла себя в руки. Спокойно. Надо сосредоточиться. Неужели парень не врет?

– Значит, он сказал, что я поддерживаю идею твоего перевода?

– Да. Поэтому обращаться к вам бесполезно.

– Что ты сделал потом?

– Попытался работать, как прежде, но это не так просто, когда все смотрят на тебя как на предателя. Поэтому я прикинулся больным. С тех пор отсиживаюсь здесь и жду перевода…

Он умолк, словно только сейчас осознал тяжесть своего положения. Впервые за время разговора Хелен смягчилась.

– Возможно, для тебя все не так плохо. Если то, что ты мне сказал, правда, я тебе помогу. Ты получишь перевод. Начнешь все с чистого листа. Будешь по-прежнему заниматься тем, что так любишь. Сделаешь карьеру. При условии, что усвоишь полученный урок.

Эшуорт поднял голову; сквозь недоверие в его взгляде пробивалась робкая надежда.

– Но взамен тебе придется кое-что для меня сделать. Ты сейчас же переберешься ко мне на квартиру. Напишешь рапорт, в котором изложишь все подробности того, что произошло. Потом придется подождать. Никаких телефонных звонков: ни тебе, ни от тебя. Никакой переписки, никаких эсэмэсок и твитов. Будешь сидеть тише воды ниже травы и просто ждать. Ни единая живая душа не должна узнать, о чем мы с тобой сегодня говорили. Пока я не разрешу. Все понятно?