Майкл Иннес - Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)
Все относившееся к Готту было отчасти применимо к Рэнсому. Хотя и не совсем. Если бы Готт предложил убить Амплби, весь его тщательно обдуманный план ограбления оказывался пустышкой просто потому, что последующее убийство являлось «рискованной шуткой». Если бы Рэнсом предложил убить Амплби, тогда план ограбления вполне вписывался в схему, поскольку он обеспечивал Рэнсому доступ в Садовый сквер. Но даже в этом случае отправная точка исполнения плана ограбления не имела особого значения для замыслившего убийство Рэнсома: она смогла бы стать решающим фактором лишь после смены замков. Эплби позволил себе временно заключить, что Рэнсом окажется вне игры, однако на сей раз он не мог подкрепить свое заключение весомыми фактами. Следовало тщательно изучить передвижения Рэнсома в ту роковую ночь, в особенности его передвижения до того, как он встретил Готта после его якобы прерванной «рекогносцировки» в одиннадцать тридцать. Не существовало никаких доказательств того, что Рэнсом не мог войти в здание колледжа и убить Амплби.
Войти в здание колледжа… В доказанной способности Рэнсома сделать это заключалась суть того, что удалось выяснить во время объяснения обманного маневра. У Рэнсома был десятый ключ. После того как прояснится истинная судьба десятого ключа, наступит время сделать самое главное исключение. Элемент совершенно неизвестного теперь не существовал. Амплби был убит или одним лицом, или при поддержке одного или нескольких людей из известной группы. Кем именно?
– Кто убил Амплби? – раздался голос Готта. Нагруженный значительным объемом освежающего напитка, он только что закрыл входную дверь и пытался обойти корзину для белья. Казалось, что он просто задал наивный вопрос.
– Амплби, – вслух повторил Эплби, – был убит или одним лицом, или при поддержке одного или нескольких людей из известной группы. На первый взгляд потенциальными убийцами являются Дейтон-Кларк, Хэвеленд, Эмпсон, Поунолл, Рэнсом, старший привратник и вы. Любой из названных мог также способствовать совершению убийства. То есть сделать его возможным, снабдив другого субъекта ключом. Люди, казалось бы, сами неспособные на убийство, могли составить заговор с этой целью. В их число входят Титлоу и Лэмбрик. Нельзя сбрасывать со счетов и Слотуайнера.
– А как насчет мистера Икс, слесаря? – предположил Готт.
– Полностью исключается.
– Исключите слесаря. Исключите Готта в целях плодотворной дискуссии между мной и вами. Исключите старшего привратника, у которого будет алиби и который не убивал Амплби и не участвовал в сговоре. Исключите Слотуайнера. Полагаю, надо как можно раньше исключить слуг. Злодей дворецкий всегда слишком скучен…
– Есть ли у вас весомые причины исключить Слотуайнера из этого невеселого списка?
– Знаете, Слотуайнер по-своему был очень предан Амплби и едва ли мог замышлять его убийство. Однако я не понимаю, почему вы говорите, что его нельзя сбрасывать со счетов. Ключа у него не было, как, кажется, и возможности тайком провести сообщника в апартаменты.
Эплби кивнул.
– Ну хорошо. Скажем, я ошибся, включив его в список. Возможно, ошибся.
Готт дал понять, что услышал последнюю язвительную ремарку. Однако он продолжал развивать свою тему.
– Исключите Слотуайнера. Временно. В таком случае у нас остается семь подозреваемых. Вполне достаточно. И какое, однако, мистическое число! Если вдуматься, весьма неплохое название для книги. «Семь подозреваемых». С ними надо поаккуратнее, когда их так много. И некоторые из них останутся довольно неясными фигурами.
Готт слез со своего любимого конька, как только разлил пиво и расположился напротив Эплби с карандашом и листом бумаги в руках. Убийства и загадочные преступления ассоциировались у него с развлечением и игрой ума. Теперь же он относился к ним так, словно привычно изучал огрехи и неточности в фолианте XVI века.
– Суть сговора, – начал он, – состоит в том, что А передает свой ключ Б. Что до вероятностей, они составляют вторую линию расследования. Не так ли? Дейтон-Кларк здесь или Лэмбрик у себя дома отдает ключ наемному убийце. Так?
Эплби подхватил тезис о маловероятности.
– Да, – ответил он, – согласен. Это весьма сомнительно предполагает первого убийцу. Хотя, в общем, все это не так уж и неправдоподобно.
Готт улыбнулся:
– Итак, Дейтон-Кларк произвел на меня сильное впечатление. И на вас, несомненно, тоже. Он видит во мне духовного отца преступления. Словно художник, создающий на полотнах совершенно невероятный тип красоты и воочию видящий, как он появляется во плоти в следующем поколении… Однако, в конце концов, подобные вещи действительно случаются. Именно здесь жуткое убийство произошло в 1483 году.
– Таковой прецедент, – заметил Эплби, – безусловно, радует. Однако вернемся к возможности заговора. Очевидно, что обеспечить алиби себе куда легче, чем пойти на риск сговора с кем-то, кто считается головорезом, нанятым для этой цели. А что вы скажете о сговоре между коллегами, основанном на том, что у коллеги А ключ есть, а у коллеги Б нет? Убийство совершается в тот самый день, когда меняют ключи. Иными словами, ключам намеренно придается главное значение. Тогда скажем, что А дает свой ключ Б, который убивает Амплби. У А есть алиби, и нам практически приходится доказывать наличие сговора до того, как мы сможем утверждать, что Б имеет отношение к преступлению.
Готт покачал головой:
– В любом убийстве совершение его двумя людьми менее возможно, чем одним человеком. И в данном случае, разумеется, теория заговора весьма широко раздвигает границы психологической вероятности. В конце концов, убийство, совершенное двумя людьми, очень сильно отличается от ограбления, исполненного тремя участниками.
Эплби кивнул.
– Да, – произнес он, – вот тут я с вами соглашусь. В рамках строгой методологии не следует рассматривать версию с двумя участниками, пока мы не исчерпаем версию с одиночкой.
– Что оставляет нам пять подозреваемых: Дейтон-Кларк, Хэвеленд, Эмпсон, Поунолл, Рэнсом. У нас есть подвижки.
– На первый взгляд пять. В действительности их может быть семь.
Наступило молчание, пока Готт обдумывал предложенную тему. Затем он напрямую обратился к ней:
– Амплби убили не там, где мы думали?
– Именно так. Его убили между половиной одиннадцатого и одиннадцатью в Садовом сквере или, может быть, в самих профессорских апартаментах.
– И вы можете это доказать?
– Нет, отнюдь нет. Однако к креслу для мытья прилипла свежая травинка.
И вновь Готт продолжил мысль:
– Старое кресло Эмпсона – добротный, тихий катафалк!
Он на мгновение умолк, а потом добавил, словно на него снизошло озарение:
– Возможно, что и катафалк Титлоу.
– Или Слотуайнера, если бы вы не были столь уверены в его преданности. Вот представьте. Как обычно, Слотуайнер в половине одиннадцатого вносит напитки в кабинет Амплби. Он передает вымышленное послание: Хэвеленд или Поунолл выражает свое почтение, и не мог бы ректор пройти в профессорские апартаменты, чтобы взглянуть на это или сделать то? Амплби выходит, Слотуайнер за ним вслед. И выстрел раздается где-то за пределами профессорских апартаментов, когда по Школьной улице громыхает что-то очень большое. Слотуайнер собирает кости, кресло для мытья и пропавшую мантию Барочо (вы о ней не знаете), после чего со всем этим возвращается в кабинет. Он водворяет на место кресло, но забывает о мантии. Теперь он уже спешит, поскольку приближается обычный одиннадцатичасовой визит Титлоу. В кабинете он закрепляет пистолет проволокой или прочной нитью и тянет за нее, когда говорит с Титлоу у двери. В неразберихе после обнаружения тела ему удается спрятать в карман пистолет и нить. Разумеется, можно сделать очень похожую реконструкцию для Титлоу.
– Я бы предпочел Титлоу, – тотчас отозвался Готт.
– Вы считаете Титлоу вероятным убийцей?
Эплби задал этот вопрос как бы невзначай, но весьма намеренно: было бы несправедливо манкировать служебным долгом. А Готт с благодарностью признал это даже тогда, когда отступил от расставленной ловушки.
– Мне не следовало бы распространяться о чувствах Слотуайнера, поскольку я не стану говорить о чьих-то еще чувствах. Мы можем рассмотреть факты, однако едва ли нам стоит ловить друг друга на слове. Я хотел сказать, что, если бы Слотуайнер передал Амплби подобное послание, он вряд ли смог бы оказаться впереди него в сквере и выстрелить. А Амплби убили выстрелом в лоб. А Титлоу (и почти любой) мог бы.
Несколько минут оба задумчиво курили. Затем Эплби продолжил:
– Так, значит, вы считаете, что на основе рассмотренных фактов нам следует выделить Титлоу в «отдельное производство»?
– Отнюдь нет. Титлоу и Слотуайнер просто снова всплывают. Вот и все. У нас нет ничего, кроме предположения, что некто хотел, чтобы смерть Амплби выглядела так, словно она произошла в другом месте и в другое время в отличие от того, как все было на самом деле. И у любого из оставшихся подозреваемых имелся для этого мотив. Нет никаких оснований приписывать мотив Слотуайнеру или Титлоу. Почему, например, следует полагать, что этот маневр обязательно предназначался для создания алиби убийцы? Почему он не имел целью расстроить алиби кого-то еще?
