Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)
– Нет. Не совсем… Мы случайно…
– Он женат?
– Да. Кажется.
Ему было весьма неловко находиться в домашней обстановке наедине с этой любопытной девицей, которая чувствовала себя как дома, запросто вставала, чтобы поправить прическу перед каминным зеркалом, усаживалась в кресло мадам Мегрэ, пришептывая: «Вы позволите?»
Он спросил ее:
– Как давно вы знаете мадемуазель Жандро?
– Мы вместе учились в школе.
– Насколько мне известно, вы родом из Ансеваля? Получается, что вы вместе ходили в школу Ансеваля?
Его удивляло, что наследница империи Бальтазаров училась в маленькой деревенской школе.
– Я имею в виду, что мы обе одного возраста, разница совсем небольшая. Ей в следующем месяце исполнится двадцать один год, а мой день рождения был две недели назад.
– И вы вместе посещали школу в Ансевале? – повторил он.
– Только я. А она обучалась в монастыре Невера. Но это было в то же самое время.
Мегрэ все понял. И с этого момента стал внимательнее относиться к ее словам, отделяя ложь от правды, правду от полуправды и того, что было похоже на правду.
– Вас удивило, что на улице Шапталь что-то случилось?
– Я всегда думала, что это плохо кончится.
– Почему?
– Потому что они ненавидят друг друга.
– Кто?
– Мадемуазель и ее брат. Я четыре года проработала в доме, пришла туда сразу после смерти мадам. Вам ведь известно, что она погибла в железнодорожной катастрофе, когда ехала на лечение в Виттель? Это было ужасно.
Она говорила так, словно лично присутствовала на месте трагедии, когда из-под искореженных вагонов извлекали погибших, которых было чуть больше сотни.
– Вы же понимаете, пока мадам была жива, завещание не имело значения.
– Похоже, вы хорошо знаете семью.
– Я родилась в Ансевале. И мой отец там родился. А мой дед, который был одним из фермеров графа, играл в шары с самим старым месье.
– С каким старым месье?
– Его до сих пор так называют в наших краях. Вы ничего не знаете? Я думала, что полиции известно все.
– Вы имеете в виду старого месье Бальтазара?
– Да, месье Гектора. Его отец был деревенским шорником. А еще звонил в церковные колокола. В двенадцать лет месье Гектор начал торговать вразнос. Он ходил от фермы к ферме с ящиком на плечах.
– Это он основал дело Бальтазаров?
– Да. Что не помешало моему деду до самого конца обращаться к нему на «ты». Месье Гектор долгое время отсутствовал в наших краях. А когда вернулся, был уже богатым, и все узнали, что он купил замок.
– Кому принадлежал замок?
– Графу д’Ансевалю, конечно.
– А графа д’Ансеваля больше нет?
– Один еще остался. Это дружок мадемуазель. Вы не могли бы мне налить еще рюмочку ликера? Его делали в ваших краях?
– Нет, в деревне моей жены.
– Когда я думаю о том, что эта ведьма – я имею в виду не вашу жену – имела наглость притвориться мною и спать в моей постели! Это правда, что вы видели ее в одной ночной сорочке? Она же толще меня! Я могу столько порассказать о ее теле. Ее грудь, к примеру…
– Значит, старик Бальтазар, основавший все дело, выкупил замок д’Ансеваль. Он был женат?
– Да, но к тому времени его жена уже умерла. У него была дочь, красивая женщина, но чересчур гордая. Был также сын, месье Юбер, который за свою жизнь не сделал ничего стоящего. У него очень мягкий характер, в отличие от сестры. Он много путешествовал, ездил за границу.
– Все это происходило еще до вашего рождения?
– Разумеется. Но продолжается до сих пор!
Машинальным жестом Мегрэ достал из кармана записную книжку и принялся записывать имена, словно составляя генеалогическое древо. Он чувствовал, что с такой девицей, как Жермен, без точности не обойтись.
– Значит, начало положил Гектор Бальтазар, которого вы называете «старый месье». Когда он умер?
– Пять лет назад. Как раз за год до своей дочери.
И Мегрэ, подумав о Фелисьене Жандро, который сам уже был «старым месье», удивился:
– Он, наверное, дожил до преклонного возраста?
– Да, ему было восемьдесят восемь. Он жил один в огромном особняке на авеню дю Буа-Булонь. И делами управлял сам, с помощью дочери.
– Не сына?
– Никогда в жизни! Его сын не имел права даже показываться в конторе. Ему выплачивали денежное содержание. Он сейчас живет на набережной, неподалеку от Нового моста. Несерьезный человек!
– Минуточку… Авеню дю Буа… Его дочь вышла замуж за Фелисьена Жандро.
– Именно так. Но месье Фелисьен тоже не имел права заниматься делами.
– Почему?
– Похоже, когда-то давно он пытался… Но оказался игроком… До сих пор играет, проводя почти все время на скачках. Говорят, он что-то напортачил с векселями или чеками. Его тесть даже перестал с ним общаться.
Впоследствии Мегрэ побывает в особняке на авеню дю Буа, одном из самых уродливых и вычурных зданий Парижа, со средневековыми башнями и витражами. Он также увидит фотографию старика с точеными чертами белого как мел лица, длинными седыми бакенбардами, в сюртуке, открывающем две тонкие полоски манишки вокруг черного галстука.
Если бы Мегрэ лучше разбирался в светской жизни Парижа, он бы знал, что старый Бальтазар завещал свой особняк со всеми коллекциями картин государству при условии, что дом превратят в музей. После его смерти об этом много говорили. Больше года эксперты вели ожесточенные споры, и в итоге государство отказалось от завещанного имущества, поскольку большинство полотен оказались подделкой.
Однажды Мегрэ увидит и портрет его дочери, со стянутыми на затылке в пучок волосами, силуэтом в стиле императрицы Евгении и таким же холодным лицом, как у основателя династии.
Что касается Фелисьена Жандро, то его нафабренные усы, светлые гетры и трость с золотым набалдашником он имел честь лицезреть воочию.
– Похоже, старик ненавидел весь белый свет, включая своего сына, зятя и, наконец, месье Ришара, которого хорошо изучил. Исключение составляли лишь его дочь и внучка, мадемуазель Лиз. Он утверждал, что только они удались в его породу, и в связи с этим составил непростое завещание. Месье Бракеман сможет вам рассказать подробнее.
– А кто это?
– Его нотариус. Ему сейчас около восьмидесяти. Все остальные его побаиваются, поскольку он один все знает.
– Знает что?
– Мне не сказали. Все должно открыться, когда мадемуазель Лиз исполнится двадцать один год, поэтому они сейчас так бесятся. Я ни на чьей стороне… Хотя, если бы захотела…
Мегрэ ощутил порыв вдохновения.
– Месье Ришар? – спросил он, подыгрывая ей.
– Да, он долго за мной бегал. Я ему заявила открытым текстом, что он ошибся адресом и лучше ему попытать счастья у Мари.
«Вот она достаточно глупа, чтобы повестись на это», – сказала я ему.
– Он последовал вашему совету?
– Неизвестно. От таких людей никогда не знаешь, чего ожидать. Если хотите мое мнение, они все немного с приветом – уж я-то их изучила!
Когда она говорила это, ее глаза стали еще более выпуклыми, а взгляд приобрел пугающую неподвижность. Она все больше наклонялась к Мегрэ. Казалось, она сейчас схватит его за колени.
– Луи тоже родом из Ансеваля?
– Это сын бывшего учителя. Некоторые утверждают, что на самом деле он сын приходского священника.
– Он на стороне месье Ришара?
– Нет, что вы! Он всю жизнь прислуживает мадемуазель. Со стариком оставался до самой его смерти. Это Луи ухаживал за ним, пока тот болел, и наверняка ему известно гораздо больше, чем другим, возможно, даже больше, чем месье Бракеману.
– Он за вами не ухаживал?
Она расхохоталась.
– Ему пришлось бы сильно постараться! Выглядит-то он мужиком со своей черной шерстью. Но, во-первых, он гораздо старше, чем кажется. Ему лет пятьдесят пять, не меньше. И потом, он уже ни на что не годен. Понимаете? Именно поэтому мадам Луи и Альбер…
– Секунду. Кто такой Альбер?
– Камердинер. Тоже из Ансеваля. До двадцати одного года он работал жокеем.
– Но я обошел весь дом и не видел его комнату…
– Потому что он спит над конюшнями вместе с Жеромом.
– С Жеромом?
– Это кучер месье Фелисьена. Только шофер Арсен уходит на ночь домой, у него жена и ребенок.
Мегрэ торопливо записывал имена, растянувшиеся на всю страницу записной книжки.
– Если кто-то и стрелял в мадемуазель, что меня лично не удивило бы, это мог быть только месье Ришар во время их очередной ссоры.
– Они часто ссорятся?
– Да каждый день. Однажды он так сильно сжал ее запястья, что она потом неделю ходила с синяками. Но она умеет за себя постоять: месье Ришар не раз получал неплохой удар по ногам и даже чуть выше. Но все же могу поручиться, что стреляли не в мадемуазель.
– А в кого же тогда?
– В графа!
– В какого графа?
