Агата Кристи - Кошка среди голубей
– Человек, который хотел пойти туда ночью и поискать ракетку, должен был иметь ключ, чтобы открыть дверь, – сказал Пуаро. – Для этого необходимо было сделать отпечаток ключа.
– Но в этом случае, – возразил Адам, – она никогда не упомянула бы в разговоре с вами об инциденте с ключом.
– Не обязательно, – возразил Келси. – Спрингер могла рассказать о случае с ключом. Если рассказала, она могла решить, что лучше мимоходом упомянуть об этом.
– Этот момент следует запомнить, – сказал Пуаро.
– Это нам почти ничего не дает, – заметил Келси и мрачно посмотрел на сыщика.
– Кажется, осталась одна возможность, – сказал маленький бельгиец, – то есть если меня правильно информировали. Мать Джулии Апджон, как я понимаю, узнала здесь кого-то в первый день семестра. Какого-то человека, увидев которого она удивилась. Исходя из контекста, вполне вероятно, что этот человек был связан с международным шпионажем. Если миссис Апджон определенно укажет на мадемуазель как на человека, которого она узнала, тогда, думаю, мы сможем действовать более уверенно.
– Это легче сказать, чем сделать, – ответил Келси. – Мы пытаемся связаться с миссис Апджон, но это такая головная боль! Когда девочка сказала про автобус, я подумал, что она имеет в виду настоящий автобусный тур, проходящий по расписанию, все пассажиры которого едут вместе. Но все совсем не так. По-видимому, она просто садится в местные автобусы и едет туда, куда ей в данный момент заблагорассудится! Миссис Апджон не приобрела тур у Кука или в официальном бюро путешествий. Она путешествует совсем одна, по всей стране. Что можно сделать с такой женщиной? Она может оказаться где угодно. Анатолия большая!
– Это создает трудности, вы правы, – согласился Пуаро.
– А ведь есть куча чудесных автобусных туров, – обиженным тоном заметил инспектор. – За вас все продумано: где остановиться, что посмотреть, и в оплату все включено, и вы точно знаете, где находитесь…
– Но такой способ путешествия явно не нравится миссис Апджон.
– А пока мы сидим здесь, – продолжал Келси. – Застряли! Эта француженка может уйти в любой момент, когда захочет. У нас нет ничего, никаких оснований задержать ее.
Пуаро покачал головой:
– Она этого не сделает.
– Вы не можете быть в этом уверены.
– Я уверен, если бы вы совершили убийство, вы бы не стали делать ничего необычного, что может привлечь к вам внимание. Мадемуазель Бланш останется здесь и будет сидеть тихо до конца семестра.
– Надеюсь, вы правы.
– Я уверен, что прав. И помните: особа, кого видела миссис Апджон, не знает, что та ее видела. Когда наступит решающий момент, это будет для нее полной неожиданностью.
Келси вздохнул:
– Если это все, на чем мы можем основывать свои действия…
– Есть и другие вещи. Например, беседы.
– Беседы?
– Они имеют большую ценность, беседы. Рано или поздно, если человеку есть что скрывать, он скажет слишком много.
– Выдаст себя? – Голос главного констебля звучал скептически.
– Не так все просто. Человек проявляет осторожность, говоря о том, что он пытается скрыть. Но часто слишком много говорит о других вещах. И разговоры можно использовать по-другому. Есть невинные люди, которые что-то знают, но не сознают важности того, что знают. И это мне напомнило…
Он встал.
– Прошу меня извинить. Я должен пойти и спросить у мисс Булстроуд, есть ли здесь кто-нибудь, кто умеет рисовать.
– Рисовать?
– Рисовать.
– Ну… – произнес Адам, когда Пуаро вышел. – Сначала девичьи коленки, а теперь рисование! Что будет дальше, хотел бы я знать?
IIМисс Булстроуд ответила на вопрос Пуаро, не выказав никакого удивления.
– Мисс Лори – наша приглашенная учительница рисования, – коротко ответила она. – Но ее сегодня здесь нет. Что вы хотите, чтобы она вам нарисовала? – спросила директриса добрым голосом, будто разговаривала с ребенком.
– Ли́ца, – ответил Пуаро.
– Мисс Рич мастерски рисует лица людей. Она хорошо улавливает сходство.
– Именно это мне и нужно.
Мисс Булстроуд, с одобрением отметил он, не задала ему никаких вопросов о причинах такого желания. Она просто вышла из комнаты и вернулась с мисс Рич.
После знакомства Пуаро сказал:
– Вы умеете рисовать людей? Быстро? Карандашом?
Эйлин Рич кивнула:
– Я часто их рисую. Ради развлечения.
– Хорошо. Тогда, прошу вас, нарисуйте мне покойную мисс Спрингер.
– Это трудно. Я знала ее так недолго… Но я попробую. – Она прищурилась и начала быстро рисовать.
– Bien[22], – сказал Пуаро, беря у нее набросок. – А теперь, если не возражаете, мисс Булстроуд, мисс Роуэн, мадемуазель Бланш и… да… садовника Адама.
Эйлин Рич с сомнением взглянула на него, потом принялась за работу. Бельгиец посмотрел на результат и одобрительно кивнул.
– Вы хорошо рисуете – очень хорошо. Всего несколько штрихов – и все же сходство очевидно. Теперь я вас попрошу сделать нечто более трудное. Например, нарисуйте мисс Булстроуд с другой прической. Измените форму ее бровей.
Эйлин уставилась на него, словно подумала, что он сошел с ума.
– Нет, – сказал Пуаро. – Я не безумец. Я ставлю эксперимент, вот и всё. Пожалуйста, сделайте то, о чем я прошу.
Через пару секунд она сказала:
– Вот, пожалуйста.
– Отлично. Теперь сделайте то же самое с портретом мадемуазель Бланш и мисс Роуэн.
Когда мисс Рич закончила, Пуаро выложил в ряд три наброска.
– Теперь я вам кое-что покажу, – сказал он. – Мисс Булстроуд, несмотря на сделанные вами изменения, по-прежнему безошибочно остается мисс Булстроуд. Но посмотрите на двух других. Так как черты их лиц не слишком выразительны и так как они не такие сильные личности, как мисс Булстроуд, они выглядят почти другими людьми, не так ли?
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Эйлин Рич.
Она смотрела, как сыщик осторожно складывает наброски.
– Что вы собираетесь с ними делать? – спросила учительница.
– Использовать их, – ответил Пуаро.
Глава 20
Беседа
– Ну… я не знаю, что сказать, – произнесла миссис Сатклифф. – Я правда не знаю, что сказать…
Женщина смотрела на Эркюля Пуаро с явной неприязнью.
– Генри, разумеется, нет дома, – сказала она.
Значение этого заявления было несколько туманным, но Пуаро показалось, что он понимает, о чем она думает. Она считала, что Генри сумел бы справиться с этой ситуацией. Ведь Генри вел так много дел в других странах. Он вечно летал на Ближний Восток, и в Китай, и в Южную Америку, и в Женеву, и даже иногда – но не так часто – в Париж.
– Все это было так неприятно, – сказала миссис Сатклифф. – Я так рада, что Дженнифер теперь дома, со мной, в безопасности… Хотя, должна сказать, – прибавила она с легким раздражением, – Дженнифер меня очень утомляет. Она устроила такой скандал перед отъездом в Мидоубэнк, была совершенно уверена, что ей там не понравится, говорила, что это школа для снобов и совсем не в такой школе она хотела бы учиться, – а теперь она целый день дуется из-за того, что я ее оттуда забрала. Это так ужасно…
– Нельзя отрицать, что это очень хорошая школа, – ответил Пуаро. – Многие утверждают, что это лучшая школа в Англии.
– Она была такой, вернее сказать.
– И снова будет такой, – возразил сыщик.
– Вы так считаете?
Миссис Сатклифф с сомнением смотрела на него. Его полный сочувствия тон постепенно проникал сквозь ее оборонительную позицию. Ничто так не облегчает тяготы материнской жизни, как возможность поведать кому-нибудь о трудностях, разочарованиях и неудачах матери в отношениях со своим чадом. Материнская преданность так часто вынуждает терпеть молча… Но в разговоре с таким иностранцем, как Эркюль Пуаро, считала миссис Сатклифф, можно быть не столь преданной. Это совсем не то, что разговаривать с матерью другой дочери.
– Мидоубэнк, – сказал Эркюль Пуаро, – просто переживает полосу неудач.
Это был самый лучший ответ, который бельгиец смог придумать в данный момент. Он чувствовал его неубедительность, и миссис Сатклифф немедленно ухватилась за это.
– Это еще мягко сказано – неудач! – возразила она. – Два убийства! И похищение девочки. Нельзя посылать дочь в школу, где все время убивают учительниц.
Такая точка зрения выглядела весьма разумной.
– Если окажется, что эти убийства – дело рук одного и того же человека и этого человека поймают, тогда все изменится, не так ли?
– Ну, наверное, да, – с сомнением в голосе произнесла миссис Сатклифф. – Я хочу сказать… вы хотите сказать… О, понимаю, вы имеете в виду – как Джек Потрошитель или тот, другой, как его звали? Что-то имеющее отношение к Девонширу… Крим? Нил Крим, который убивал несчастных женщин определенного типа. Наверное, этот убийца убивает именно школьных учительниц! Если его когда-нибудь посадят в тюрьму – и к тому же повесят, надеюсь, потому что допускается только одно убийство, не так ли, как укус собаки… о чем я говорила? О да, если его поймают, ну, тогда, наверное, все изменится. Конечно, таких людей не может быть много, правда?
